Как Россия перестала бояться ESG и ищет в нем новые возможности

2021 год стал первым годом, когда российский бизнес и регуляторы начали активно реализовывать ESG-повестку. То, что эта сфера стала привычной, видно хотя бы по тому, что сокращение почти перестали расшифровывать, к термину привыкли. ESG стало таким же неизбежным элементом для бизнеса, как МСФО, НИОКР или ТЭО, – предполагается, что всем, кому интересно, уже разъяснили, зачем нужна новая повестка.

Но и в целом сама по себе сфера ESG не выглядит каким-то новшеством. Допустим, ключевые идеи ответственного управления (лучшие корпоративные практики, прозрачность, борьба с коррупцией и т. п.) так или иначе имплементировались и до этого. Про социальную сферу тоже все в целом понимают, как надо делать. В конце концов, крупные промышленные компании помнят еще и советское наследие – КЗоТ, который теперь Трудовой кодекс, соцзащиту на предприятиях, 13-ю зарплату и прочее равенство. Экология тоже не новая тема, пояснять не надо.

Более того, еще до того, как все заговорили про ESG, был термин «устойчивое развитие» (базовые документы ООН, на которые ссылаются все, кто говорит на эту тему, до сих пор опираются на «цели устойчивого развития»). Российским корпорациям этот термин тоже был знаком, некоторые даже отдельную отчетность публикуют по соответствию лучшим практикам устойчивого развития. Возможно, во многом из соображений хорошего PR за рубежом, но даже для этого надо как минимум понимать, что это такое и как это надо представлять.

Другой вопрос, что у того же устойчивого развития было значительно меньше финансового содержания, чем у ESG. В определенном смысле ESG – это прикладная, почти инженерная разработка на базе теоретической научной модели устойчивого развития. За ESG уже стоят какие-то деньги и выгоды, оттого и внимания к нему больше. Когда эксперты несколько лет назад рассуждали о том, что соответствие целям устойчивого развития ООН в перспективе принесет какой-то осязаемый профит, бизнес слушал, понимающе кивал и переходил к следующему вопросу повестки дня. Когда выяснилось, что принявшие веру в ESG получают более дешевые займы или могут продать свой товар дороже, вежливый интерес предпринимателей начал преображаться в бизнес-модель.

В середине декабря руководитель ESG-банкинга ВЭБ.РФ Дмитрий Аксаков оценивал итоговый объем выпусков зеленых бондов в 2021 г. в $500 млрд. А в России, по словам банкира, этот сегмент превысил 200 млрд руб. Мировые инвестфонды, следующие ESG-принципам, набрали уже порядка $120 трлн, отмечал Аксаков. ЦБ России в конце года разместил методичку для членов советов директоров публичных АО, как им следует учитывать ESG-принципы в своей деятельности. Практически любой топ-менеджер, рассказывая о том, каких успехов добивается его компания, непременно рассказывает о следовании ESG-повестке и инвестициях в экологические проекты и охрану труда. Если раньше, например, наличие ГЭС означало в первую очередь дешевую электроэнергию, то теперь это фактор озеленения бизнеса, т. е. первая буква из ESG.

Минэкономразвития, ВЭБ.РФ, «Сбер» вводят ESG-принципы и ESG-таксономии, Evraz и UC Rusal выделяют незеленые грязные бизнесы, «Норникель» придумывает зеленый никель для экспорта в Европу, «Интер РАО» всерьез озабочена механизмом подтверждения зеленого статуса экспортируемой в ЕС электроэнергии. Первый вице-президент «Роснефти» Дидье Касимиро рассказывает «Ведомостям», что в 2018–2022 гг. зеленые инвестиции нефтекомпании составят 300 млрд руб. А президент Владимир Путин на форуме «Россия зовет!» объясняет инвесторам, что «ESG – это такой комплексный агрегированный показатель того, как государство предполагает свое развитие на ближайшую, среднесрочную и более отдаленную перспективу».

Некоторый перекос виден, правда, в том, что сейчас как минимум в России ESG-повестка реализуется на фоне глобального энергоперехода и борьбы со столь же глобальным потеплением. И из-за этого экологический фактор в представлениях бизнеса о ESG пока явно превалирует. Если принципы корпоративной прозрачности и антикоррупционной политики (ключевые понятия для буквы G) еще в первой половине 2010-х гг. иногда выходили на первый план, то теперь экология заслоняет собой все. Не в последнюю очередь из-за тех же финансовых моментов: если Евросоюз собирается обложить весь остальной мир своим трансграничным углеродным налогом, приходится искать, как на этом потерять поменьше или даже заработать. А вот столь опасного корпоративного налогообложения из-за недостаточной прозрачности или нестрогой охраны труда пока не придумали.