Третьяковка перестаралась с дягилевской выставкой

Сергей Павлович Дягилев – личность для русской культуры уникальная, больше нет в ее истории великих импресарио. Людей, способных творить, – композиторов, художников, танцовщиков – много, а вот гениальных организаторов, феноменально чутких к новому и экстраординарному, к ожиданиям публики, к успеху безусловному и скандалу, который приводит к успеху, таких, кроме Дягилева, и нет.

Выставка «Видение танца. К 100-летию «Русских балетов» С. П. Дягилева в Париже», открывшаяся в Третьяковке, собрана стараниями нескольких больших музеев. В том числе: Нового национального музея Монако (в Монако много лет находилась база дягилевской труппы), лондонского Музея Виктории и Альберта (оттуда привезли впечатляющий занавес в 100 квадратных метров, сделанный по эскизу Пикассо) плюс к этому материалы из частных коллекций и собрания самой галереи. Выставку инициировал и создал ее первый вариант для Монако фонд культуры «Екатерина».

С такими участниками и с таким героем, всю жизнь властно притягивающим к себе гениев, ну просто невозможно было сделать выставку рядовую, к памятной дате. Третьяковская галерея очень постаралась сделать экспозицию как можно лучше и, пожалуй, перестаралась.

Трудно объяснить, чем разочаровывает выставка, где собраны эскизы – декораций и костюмов – к ставшим театральными легендами дягилевским постановкам. Даже афиши к ним делали великие Валентин Серов и Жан Кокто. Иногда, конечно, бывает скучновато смотреть на работы художников для театра, но с Дягилевым сотрудничали утонченный Александр Бенуа, чувственный Лев Бакст, дерзкие Наталья Гончарова и Михаил Ларионов, блистательный Анри Матисс, таинственный де Кирико, столпы авангарда Наум Габо и Антон Певзнер, ну и сам Пабло Пикассо. Рассматривать на выставке их даже самые беглые почеркушки, не говоря уж о больших вещах, – удовольствие уникальное, но труднодоступное.

Нелегко – потому что всего слишком много. К великолепным историческим театральным костюмам добавлены механические современные реконструкции по старым эскизам. Личные вещи Тамары Карсавиной или Анны Павловой, как и многочисленные фотографии дягилевских спектаклей разных лет, кажется, могли бы составить еще одну, но другую выставку.

Но главное – в экспозиции не хватает ясной, внятной зрителям логики, нет необходимых толковых разъяснений, биографических данных. Сценография выставки обидно банальна и уныла, выгородки выкрашены в депрессивный сизый цвет. И все это так далеко от фонтанирующей дерзкой дягилевской театральности, словно память о великом русском импресарио почтили усердные, но робкие и неловкие поклонники.