Эдуард Дорожкин: Утюг удобный

Моя хорошая знакомая сходила недавно на показ одежды одной марки из Германии – вполне масс-маркетовой и, однако, весьма качественной, немецкой во всех смыслах, скажем так. Коллекция ей понравилась, и она полезла в брошюру (а я вот в брошюры никогда не заглядываю, не интересуюсь словами – и правильно, кажется, делаю). Так вот, добротная немецкая одежда сразу ей разонравилась: в брошюре было сказано, что «это одежда для очаровательных женщин от тридцати». Не то чтобы моя знакомая была до тридцати – но что-то ее задело, и сильно.

Думаю, я знаю что. Ужасно неприятно, когда решают за тебя – ну разве что для любимого человека в пору первой любви, на все эти острые десять дней, можно сделать исключение: пусть решает. А вот когда производители чего бы то ни было приподнимают (не от большого, кстати, ума) завесы над своими маркетинговыми стратегиями – нас это, как в анекдоте, бесит. Мы – не любимые клиенты, а узколобая, туповатая «таргетная», целевая то есть аудитория. Они ведь думают как? За тридцать? Извольте жакетик! Пятнадцать? Для хорошей девчон у нас короткая юбчон. И так далее. А моя знакомая, возможно, хочет и жакетик, и короткую юбчон, и вполне возрастную «Келли», и еще меховую горжетку, и высокие-превысокие охотничьи сапоги. И прямо в таком виде – на премьеру в Большой.

А еще, конечно, ужасно покоробило ее слово «очаровательных». Что это значит? Кто возьмет на себя смелость определить даже с приблизительной точностью степень очаровательности того или иного индивида? Эта оценка должна исходить снаружи или изнутри? Может ли быть такое, что сама женщина от тридцати считает себя очаровательной – а уполномоченные представители немецкой марки полагают ее исчадием ада. Очарование – это категория физиологическая, ощупываемая, как пятый размер, или метафизическая, ткущаяся прямо по ходу знакомства с обувным и трикотажным ассортиментом? Нет-нет, очарование – субстанция едва ли не более сложная, чем пресловутая сексуальность c возникающей или не возникающей за ней «химией». Тут без пол-литры не разберешься.

Я, например, считаю себя вполне очаровательным – и даже более чем! – господином за тридцать, но я лично знаю большое число людей, этого моего мнения решительно не разделяющих. Имея достаточное количество машин, квартир, дач, дубленок, любовных связей и трудовых обязательств, получаю ли я право включить себя в число «солидных мужчин»? Которым предназначают свои товары производители темных костюмов в елочку, галстуков с искрой, часов стоимостью с участок в десять соток на береговой линии деревушки Сен-Жан-Кап-Ферра и автомобилей со спортивным режимом? Или мне до скончания дней довольствоваться H&M и «Ладой Калиной», если солидность не подтверждена справкой из собеса и выпиской из финансово-лицевого счета в РЭУ? Нет, друзья, это поразительная классификация, в которой, уж простите меня, есть что-то от обыкновенного фашизма, ибо разделение по признаку очаровательности и солидности ничем не лучше любой другой дискриминации. А может быть – и хуже, потому что более распространено и в разы более заразно. Надеюсь, кто-то услышит мой зов, и «утюг для динамичных, живущих в ногу со временем, небезразличных к моде людей» превратится просто в утюг удобный, с паром и тремя режимами, а брюки из немецкой коллекции будут превращаться разве что в элегантные шорты. Не более. Но и не менее того.

Автор – заместитель главного редактора журнала Tatler