Закончился священный танец боя

Поверить в то, что не стало Майи Плисецкой, невозможно до сих пор. Она скончалась в Германии, где жила уже долгие годы, от сердечного приступа. Казалось бы, что может быть естественнее на 90-м году жизни. Но не в случае Плисецкой.

Когда родились мы сами, она была звездой в зените карьеры и танцевала; когда родились наши родители, она была безусловной примой русского балета и танцевала; даже наши бабушки помнили кинохронику своей молодости, в которой молодая солистка Большого театра впервые танцевала то «Лебединое озеро», то «Ромео и Джульетту». Плисецкая, казалось, была в нашей жизни всегда. Представительница самого недемократичного из искусств, она преодолела его кастовость и вошла в каждый дом, от Москвы до сибирской деревни, где ее не самая простая фамилия стала символом чего-то совершенного и безупречного.

Такая слава, которая была у Плисецкой, не снилась не только другим советским артистам, но и нынешним голливудским звездам. Потому что в Плисецкой сошлось все: характер, душевный огонь, сравнимый разве что с харизмой пары-тройки великих политиков, и уникальное дарование. Даже сегодня, когда пленки большинства великих балетных звезд прошлого хочется уничтожить собственной рукой - чтобы не компрометировали прекрасных мифов, - танец Плисецкой по-прежнему прожигает целлулоид.

Через несколько минут после первых сообщений о смерти балерины интернет взорвался ее записями: студийными, хроникальными, черно-белыми и цветными, специально срежиссироваными и случайными. На одних она в своей лучшей форме, обладательница фантастического прыжка и невероятных по тем временам гибкости и шага; на других - позволяющая себе пройти с пятки звезда, без продыху танцующая все «дипломатические» спектакли. Но все они объединены уникальным героическим порывом, энергией Плисецкой - с ней она танцевала, с ней она жила.

Это позволило ей, дочери репрессированного отца, попасть в статусный Большой театр. Дружить с Лилей Брик, чье общество тоже не было безупречным с точки зрения власти. Танцевать Якобсона и молодого Григоровича, которые не входили в когорту официально одобренных хореографов. Добиться разрешения выступать в балетах французских авангардистов Бежара и Ролана Пети. Носить наряды от Сен-Лорана и считаться музой Кардена. Сниматься у Ричарда Аведона для обложки американского журнала Time. Открыто встречаться с эмигрантами Барышниковым и Нуреевым. Оставаться свободной личностью в наглухо законопаченной стране.

Вероятно, именно благодаря тому, что Плисецкая оставалась уникально нормальным, свободным человеком в нечеловеческих условиях советского режима, она и стала символом своего времени. Но, даже уйдя из жизни, она не встроилась в официальную систему: никому не пришлось «выбивать» для могилы Плисецкой место на Новодевичьем кладбище, как многим из ее великих коллег, - она завещала развеять свой прах над Россией.