В Берлине появились «Ромео и Джульетта» Саши Вальц

Премьера случилась как будто внезапно. Пока все ждали, что выдаст новый худрук Staatsballett Начо Дуато, его конкурент Deutsche Oper раз – и выпускает один из хитов мирового репертуара, спектакль Саши Вальц, созданный по заказу парижской Opera Bastille в 2007 г. Берлин получает мало того что чуть ли не лучшую хореографическую премьеру сезона, так еще и настоящую «новорожденную»: впервые драматическую симфонию Гектора Берлиоза «Ромео и Джульетта» танцуют не балетные звезды (как в Париже), а артисты компании «Саша Вальц и гости». Что радует, учитывая, что из-за нехватки финансирования Вальц вынуждена была распустить компанию.

В прологе все кажется несколько странным. Сцена – слишком пустой, хореография – хаотичной, глазу не за что зацепиться: группы рассыпаются, люди разбегаются, и даже хор, упакованный в эффектные платья-конверты, превращающие певцов в отдельные арт-объекты (художник Бернд Скордциг), выбирается из оркестровой ямы не сразу. Но ведь и у Берлиоза не опера – здесь Шекспир не столько играется, сколько комментируется, уже в прологе хор пересказывает и историю, и ее тяжелые моральные последствия. Еще ничего не случилось, а мы уже все знаем. Берлиоз в этом смысле в 1839-м создает форму очень современную, Сашу Вальц как хореографа contemporary dance вполне устраивающую. В современном танце редко иллюстрируют или интерпретируют предмет, чаще его комментируют, вступая в поэтический или аналитический диалог. Возникающий в итоге сценический ландшафт может быть самым неожиданным.

Он такой и есть. Самое ошеломляющее в постановке – это собственно пространство (сценографы – Пиа Майер Шривер, Томас Шенк, Саша Вальц). Две плоскости сцены сначала расположены друг над другом, потом раскрываются наподобие книги и наконец превращаются в монументальное надгробие. Эффекты, порожденные этой архитектурой, заставляют оценить визионерские таланты Саши Вальц – дочери художника и архитектора. В адажио на балконе, например, сцена буквально взмывает вверх – от оставшегося внизу Ромео Джульетту как будто забирает само небо. В сцене похорон, когда Джульетту уже положили в ямку, присыпали камушками, после того как все ушли, вдруг откуда-то сверху начинают спускаться к могиле три фигуры с тремя набитыми камнями мешками, расползаясь по белой наклонной стене как три черные кляксы. В финале два засыпанных камнями тела обтекает гигантская массовка, почти сотня человек, состоящая из танцовщиков, хора и трех солистов (меццо-сопрано Роннита Миллер, тенор Томас Блонделле и бас Николас Гурьял – тут протагонисты и модераторы, связывающие партитуру и действие).

И еще в берлинской версии есть потрясающая Джульетта – Zaratiana Randrianantenaina (перевести на русский ее фамилию нереально), – может быть, одна из лучших Джульетт вообще. В абстрактных композициях Вальц востребованы ее техника и невероятная выносливость, но драматического дара, как и сумасшедшей женской харизмы, не разглядеть. Тут она – трогательная, сильная и очень современная – не та Джульетта, что становится жертвой рока и клановой вражды, а та, что решает все сама. В полном согласии с видением хореографа, которая в интервью шутит, что, «будь у героев возможность послать друг другу sms, ничего ужасного не произошло бы».

Надежда, которая умирает в этой постановке последней, не делает финал менее трагичным. Напротив. Она очнулась, он еще не умер, и оба радуются, пытаясь повторить адажио, что танцевали на балконе, – кажется, у них еще есть шанс. И только когда Ромео слабеет, оседает на тех самых камнях, из которых только что Джульетту выкапывал, а маленькая феминистка не верит и мутузит, тянет из могилы за лацканы пиджака его мертвое тело, пинает ногой его руку – как тогда на балконе, когда с ним заигрывала, понимаешь, что трагическая развязка – всего лишь вопрос времени и этих двоих не спасли бы никакие sms.