Фестиваль в Экс-ан-Провансе открылся «Альциной» Генделя в постановке Кэти Митчелл

Судя по афише Экса-2015, статус «лучшего оперного фестиваля мира», год назад закрепленный за провансальским форумом престижной Opera Awards, интенданту Бернару Фоккрулю удастся отстоять и нынешним летом. Формула успеха остается неизменной – оптимальный баланс между громкими именами постановщиков и звездными составами вокалистов. Бескомпромиссное качество кастинга не первое десятилетие делает фестивалю кассу, ориентация на передовую режиссуру второй сезон подряд привлекает в Экс-ан-Прованс театральную публику, разочарованную беззубой политикой нового руководства соседнего Авиньонского фестиваля. В нажористой программе этого года – две мировые премьеры: генделевская «Альцина» в режиссуре Кэти Митчелл и «Похищение из сераля» Моцарта от Мартина Кушея. И два возобновления: «Иоланта/Персефона», трехлетней давности диптих Петера Селларса по Чайковскому и Стравинскому из мадридского Teatro Real, и «Сон в летнюю ночь» Бенджамина Бриттена в легендарной постановке Роберта Карсена, возвращающейся в Экс-ан-Прованс почти четверть века спустя после премьеры.

Бросающаяся в глаза особенность нынешней программы – ее заметный русский акцент: для «Иоланты/Персефоны» Теодор Курентзис собрал лучших отечественных вокалистов среднего поколения, для «Альцины» и «Похищения из сераля» зафрахтован хор Пермской оперы MusicAeterna. Впрочем, в формировании фестивальной афиши Россия поучаствовала не только в творческом смысле: Большой театр впервые в истории выступил единственным сопродюсером крупной оперной постановки статусного европейского форума, софинансировав выпуск нового спектакля Кэти Митчелл. Сроки его московской премьеры пока не анонсируются, однако руководство главного музыкального театра страны определенно можно поздравить с надежным вложением: «Альцина» стала не только хедлайнером фестиваля в Экс-ан-Провансе, но и центральным событием подходящего к концу европейского оперного сезона.

Фавориткой Экса Кэти Митчелл остается с 2012 г.: дебютировав на французских подмостках нашумевшей постановкой оперы Джорджа Бенджамина «Написано на коже», лидер современной британской режиссуры методично выпускает в Провансе по одному новому спектаклю каждое лето, предпочитая до сих пор браться за опусы композиторов-современников. Но одно дело работать с партитурами, ставящимися впервые, и совсем другое – инсценировать произведения, за которыми волочится шлейф многочисленных театральных трактовок. Взяться за «Альцину» означало неминуемо обречь себя на опасное сравнение с великим спектаклем Йосси Вилера и Серджо Морабито, выпущенным в Штутгарте в 1998 г. и ставшим иконой оперной режиссуры рубежа веков. Митчелл рискнула – и выиграла. В «Альцине» она отказывается от большинства своих излюбленных, знакомых по абсолютному большинству спектаклей последних лет приемов: сцена здесь не превращена в съемочную площадку, внимание зрителей не разрывается между «живым планом» и транслирующимся онлайн видео – фирменный почерк опознается разве что по характерному многомерному чувству театральной реальности, да еще по небывалой для оперы почти кинематографической достоверности действия.

Сценография Хлои Ламфорд – показанный в разрезе двухэтажный особняк: занимающий все зеркало сцены мультиэкран разбит на несколько комнат-отсеков, действие в которых развивается одновременно. В центре нижнего этажа – не без роскоши декорированная в пастельно-кремовых тонах современная гостиная, по краям которой расположены отливающие мертвенной зеленью каморки: нечто среднее между миниатюрными бункерами и прозекторскими, они принадлежат скорее первой трети прошлого века. У Генделя, положившего на музыку один из эпизодов «Неистового Роланда» Ариосто, сестры-волшебницы превращали своих поклонников в животных и деревья. У Кэти Митчелл Альцина и Моргана делают из любовников чучела: верхний этаж особняка – мастерская таксидермиста с безжизненным светом галогенных ламп, уставленным склянками с формалином рабочим столом и хитроумной машиной, упаковывающей человеческие трупы в элегантные чучела зверей и птиц.

Странное, существующее одновременно в нескольких исторических эпохах пространство обнаруживает магические свойства в первой же сцене спектакля: две привлекательные женщины, только что блиставшие перед гостями обаянием молодости, расходятся по боковым комнатам, чтобы наедине друг с другом обнаружить свое истинное лицо, обернувшись дряхлыми старухами, – сценическое время в их присутствии замедляется, окружающие их персонажи двигаются в рапиде. Альцину и Моргану у Кэти Митчелл играют две пары артисток: престарелых волшебниц – драматические актрисы Джюльет Олдердайс и Джейн Торн, роковых красоток, в которых они превращаются, – певицы Патрисия Петибон и Анна Прохазка. Завораживает даже не столько ловкость трюка подмены одной актрисы другой, всякий раз заставляющая зал восхищенно выдохнуть, сколько изобретательность, с которой режиссура пользуется этой находкой, усиливая сценический текст впечатляющими драматическими акцентами. Эпизоды, начатые певицами, доигрываются драматическими актрисами, и наоборот: в «Альцине» Митчелл удалось преодолеть статичность, родимое пятно оперы seria, – нужно очень постараться, чтобы вспомнить другую столь же сценически динамичную постановку барочной партитуры. В этом, впрочем, немалая заслуга дирижирующего Фрайбургским барочным оркестром из-за клавесина Андреа Маркона: не открыв новых горизонтов в интерпретации «Альцины», он стал гарантом редкостной на сегодняшней оперной сцене гармонии между сценой и музыкой.

Экс-ан-Прованс