Московский ансамбль Intrada спел под аккомпанемент французского ансамбля Le poem harmonique

Одна из слушательниц пришла в Малый зал консерватории в сапогах. И переобулась – но не в туфли, а в другие сапоги. Она попала в самую суть искусства, явившегося в этот вечер со сцены, – искусства барокко. Раннего, задорного, вычурного, полного причуд.

Именно такое искусство любит, исследует и исполняет Венсан Дюместр – руководитель ансамбля Le Poeme Harmonique, прекрасно нам знакомого: он не раз приезжал в разные города России в разных составах – с певцами или без. В этот раз французы приехали лишь вчетвером – скрипка, корнет, орган-позитив и дирижер, в роли которого, отложив гитару, выступил сам Дюместр. К ним присоединились московские исполнители.

А пел ансамбль Intrada – его руководитель Екатерина Антоненко стояла, как обычно, в альтах. Это уже не первый проект ансамбля, когда он выступает совместно с каким-либо прославленным коллективом, исполняющим старинную музыку: трудно забыть их совместный концерт с прославленными The Tallis Sсholars, когда звучали композитор XVI в. Джон Тавернер и недавно ушедший из жизни Джон Тавенер.

Нынешний концерт оказался таким же поучительным, ведь у нас мало кто знает французского композитора XVII в. Гийома Бузиньяка – автора поразительно драматичных, напряженных по форме и разнообразных по фактурам мотетов. Музыка Бузиньяка коренится в ренессансном искусстве полифонии, а крона ее расцветает богатым концертным стилем, полным витиеватых украшений и эффектов. Считается, что Бузиньяк усвоил это у итальянцев, и в подтверждение этого рядом с ним игрались и пелись не только его современники французы – Этьен Мулинье и Пьер Гедрон, но и итальянцы: Андреа Фальконьери и Марко Мараццоли. Инструментальным хитом концерта стала Чакона последнего, чья синкопированная тема, неизменно повторяющаяся в басу, и нанизанные на нее вариации сделали бы честь джазменам наших дней.

Венсан Дюместр и его музыканты любят такие выходки: им чужд академизм, а танцевальность, даже по-народному грубоватая, по душе. А за трагические высоты в концерте отвечали мадригалы Клаудио Монтеверди – такие, как Жалоба Нимфы на текст первопроходца оперы Оттавио Ринуччини или Hor che ‘l ciel e la terra на текст Франческо Петрарки (в программке он был напечатан в переводе Мандельштама). Но вот что занятно: менее известный Бузиньяк ни в чем великому итальянцу не уступал, поэтому вполне логично, что именно роскошный мотет Бузиньяка Dum silentium закрывал программу – правда, на бис исполнили все же O Gloriose martyr Монтеверди. Похожим образом на сцене были равны в своем мастерстве (и иногда легких его сбоях) французские и русские певцы и музыканты.