Хореограф Алан Платель и музыканты из Конго нанесли Берлину «Смертельный удар»

Совместный проект знаменитого бельгийца и энтузиастов из Киншасы давит на уши и бьет по стереотипам
Конголезское шоу Алана Плателя выглядит как безумное концертное ревю/ Chris Van Der Burght

Coup Fatal («Смертельный удар») поставили за пять недель в Бельгии, в компании Алана Плателя Les ballets C de la B, но вынашивали перед этим несколько лет в Конго. Проект, собственно, сбывшаяся мечта Сержа Какуджи, контратенора из Киншасы, решившего соединить европейское оперное барокко и самую разную африканскую музыку: народную, эстрадную, уличную. В Киншасе, где музыкой занимаются все, но профессионалов раз, два и обчелся, устроили зверский кастинг, в результате которого отсеялись все представительницы слабого пола, а выжившие мужчины-музыканты способны на самые экстремальные физические трюки – как сам Какуджи, сопровождающий арии из Монтеверди и Глюка интенсивными телодвижениями, которым, по его словам, конголезцы обучаются не в танцевальных школах, а в утробе матери.

Шоу, где единственной декорацией служит собранный из гильз от патронов занавес, выглядит как большое концертное ревю, которое мало того что смешивает все со всем, но еще и функционирует в режиме non stop. У зрителей, желающих поощрить аплодисментами какую-нибудь многочастную композицию, нет никакого шанса вклиниться в действие, устроенное как дворовый (и здоровый) хип-хоп. Все в диалоге, все в соревновании, и раскланиваться решительно некогда. На оперный вокал отвечают импровизациями на электрогитаре (Родригес Вангама – киншасский Джими Хендрикс и дирижер проекта), то и другое прослаивают сложными перкуссиями и уморительными подтанцовками парочки гипермоторных перформеров, пародирующих оперных мимов и эстрадных подпевал.

Самим нравится

Алан Платель и его постоянный соавтор – композитор Фабрицио Кассоль смотрели берлинское шоу из зала вместе со зрителями, пританцовывая, хохоча и так, словно не всегда знали, что чем обернется – особенно в импровизациях со зрителями. «Он дал нам много свободы и позволял делать свои предложения», – сказал о работе с Плателем идеолог проекта, оперный певец Серж Какуджи.

Первые минут 15 гадаешь, какое Алан Платель имеет ко всему этому отношение. Поют себе и поют, танцуют и танцуют. Но через какое-то время уже не сомневаешься, кто именно позаботился о том, чтобы разница между «услышать» и «увидеть» музыку стерлась как несущественная, диффузия средств произошла, а само шоу, виртуозно миновав все ловушки мультикультурного формата как поверхностного и назидательного, сигануло бы в зрительный зал, чтобы сделать соучастниками всех. Несущееся на всех парах, не допускающее выплеска зрительских эмоций, шоу как будто придерживает энергию зрителей – те двое, что скабрезничают на сцене, передразнивая контратенора и музыкантов, трижды спускаются в зал, демонстрируя уловки шоуменов как искусство обольщения. Сначала просто здороваются и ни на чем не настаивают. Потом, когда зрительницы, которых они выводят на сцену, вдруг пускаются в безудержный пляс, принимают движение навстречу как должное. В третий раз зрители уже сами добровольно сажают перформеров на шею: душераздирающе честно распевая «To Be Young, Gifted and Black», один из артистов перемещается по спинкам стульев поверх зрительских голов.

В плателевской организации проекта как коммуникации и диалога нет и речи о нестрогом постколониальном присмотре культуры над аутентичностью. В какой-то момент ведь уже все равно, где барокко, где джаз, где бульварная песенка – все сливается в торжественный и радостный спиричуэлс.

А когда, кажется, уже все – финита ля комедия, отпели-отплясали, – не тут-то было: Платель, при всей нелюбви к патетике, все же отчаянно сентиментален. Он любит тех, кто творит праздник. Пину Бауш, которой посвятил трогательнейший проект после ее смерти. Обитателей городского дна, которых погрузил в помойку из старых шмоток в Tauberbach. Музыкантов из страны, где еще много гильз можно пустить на эстрадные занавески. Поэтому у него всегда есть что-нибудь на сладкое, что-нибудь, что заставит умилиться и даже заплакать, ощутив, что всюду жизнь и она побеждает. Музыканты снова выходят на сцену – на сей раз в утрированных нарядах «денди из Киншасы» (в 10-миллионном городе это целое движение конкурирующих между собой модников из разных районов) – и устраивают веселое шмоточно-вокальное дефиле. Чтобы уже никаких сомнений не осталось, что энергии хватит надолго. И на всех.

Берлин