Выставка «Я скажу тебе с последней прямотой…» открылась в Литературном музее к 125-летию Осипа Мандельштама

Выставка «Я скажу тебе с последней прямотой...», открытая в Литературном музее к 125-летию Осипа Мандельштама, предельно подробна. Предел ей ставит выделенная жилплощадь – три зала, где документы теснятся в витринах, как жильцы коммунальной квартиры – вынужденно. Над витринами висят картины и рисунки, имеющие к главному герою, как правило, прямое отношение. Чтобы показать больше, например, коктебельских пейзажей или фотографий поэтической жизни 20-х годов, места не хватает. Так что только текст, минимум контекста.

Текст, конечно, очень насыщенный, собранный из многих музеев, архивов и частных собраний – документы (оригиналы, но больше, к сожалению, копии) комментируют всю жизнь поэта Осипа Мандельштама. Начинается рассказ от машинописного разрешения его отцу, «Хацкелю Бенияминовичу Мандельштаму», на год покинуть черту оседлости, портрета матери и маленького гения, затем отражены годы учебы в университете.

Потом довольно быстро в витрине появляется жандармское донесение по поводу «некого еврея Мандельштама», который будто бы ведет «противоправительственную агитацию», в последнем зале выставки с ним перекликаются документы куда более суровые: копии протоколов допросов, хрестоматийные «арестантские снимки» – с фотографий из тюремно-лагерного дела 1934 года арестант еще смотрит вызывающе дерзко, а в 38-м уже не держит лица перед казенным фотографом. Заносчивый вид, поднятый вверх подбородок описаны в воспоминаниях и видны на фотографиях и рисунках, представляющих поэтическую жизнь двух первых десятилетий русского ХХ века.

Здесь самое замечательное, конечно, автографы волшебных мандельштамовских стихов – угловатый почерк как будто диктует их ритм. Кажется даже, точнее, чем звучащий на выставке голос поэта. Его характер, человеческие качества авторы выставки не посчитали нужным идеализировать. Показали и письмо, где Мандельштам дерзит Максимилиану Волошину, выделили и строки из письма Ходасевича: «Мандельштам. Осточертел. Пыжится. Выкурил все мои папиросы. Ущемлен и унижен. Посмешище всекоктебельское». Но когда рядом лежат цветаевские «Версты» с авторской подписью «О. Мандельштаму» над словами: «Ты запрокидываешь голову затем, что ты гордец и враль», поэзия указывает прозе жизни ее не самое важное место.

Сложный период советской жизни и трагически путаные отношения Мандельштама с властью также отражены по возможности не тенденциозно. Известное письмо Бухарина Сталину с обращением «Дорогой Коба», где пунктом 3 идет кусок «О поэте Мандельштаме», который «подрался (!) с А. Толстым» и, «безусловно, не совсем нормален», но не понятно, в чем «наблудил», представлено в оригинале. Чем впоследствии обернулось для Мандельштама такое заступничество – известно. Естественно, тем, кто хорошо знает биографию юбиляра и историю родной страны. Конечно, невежде нечего делать в Литературном музее, к нему здесь отнесутся без снисхождения, но хоть какие-то сопроводительные тексты выставке необходимы. Просто потому, что даже заинтересованному и осведомленному зрителю читать и рассматривать экспонаты физически утомительно – витрины темные, рукописи бледные.

Вообще же здесь какая-то унылая атмосфера. Возможно, от окружающей выставку обстановки музея – неопрятная раздевалка, особо бдительные смотрительницы, находящиеся в демонстративно сложных отношениях друг с другом и редкими посетителями. Возможно, от плохой организации самой экспозиции – слабо звучащий из динамика голос Мандельштама, читающего свои стихи (одна из ценнейших частей), плохо отлаженное видео на потолке, запрятанный куда-то в угол и время от времени вступающий поминальным набатом крест из двух металлических труб (звуковая инсталляция Н. Хруста и А. Колейчук могла бы стать идеальным символическим финалом), тесное соседство копий и оригиналов. Но от юбилейной выставки поэта, подарившего миру столько волшебных слов и строф, веет какой-то запредельной богомзабытостью.

До 27 марта