Русский музей открыл большую выставку Кандинского

Выставка «Кандинский и Россия» занимает шесть залов анфилады в Корпусе Бенуа. Такого масштабного показа искусства Кандинского не было в нашей стране уже много лет, с ретроспективы 1989 г., поэтому нынешняя выставка служит ответом Русского музея на 150-ю годовщину со дня рождения художника. Произведения на ней собраны со всей страны: помимо музейных и частных собраний двух столиц это еще полтора десятка российских музеев от Астрахани до Владивостока – хранящиеся там работы можно увидеть не так часто. Не приехала только большая «Композиция № 7» из Третьяковской галереи, недавно составлявшая пару с эрмитажной картиной художника на выставках в Москве и Петербурге.

Идея «Кандинского и России» проста: она о связи художника с национальными корнями и плотном погружении его творчества в художественный контекст. Народное искусство любили все авангардисты, и если на французов повлияли африканские маски и полинезийская скульптура, то русским не было нужды отправляться далеко за море – сокровища были рядом. Влияние изобразительного фольклора на молодых русских футуристов в 1910-е гг. изучено настолько хорошо, что на место Кандинского в названии выставки можно так же справедливо подставить имена Ларионова или Гончаровой, Филонова или Малевича. Все они восторгались лубками, народной иконой, живописной вывеской, едва понятыми как художественная ценность, и переносили в свое искусство открытый локальный цвет, экспрессивную выразительность характеров, своевольную художественную логику анонимных мастеров. Кандинский первым осознал самоценность цвета, которая как наивный символизм всегда существовала в языке народного искусства, где краски бывают настолько закреплены за предметами, что становятся их значением.

В путешествии по выставке подспорьем для зрителя служат сопровождающие экспозицию цитаты из переписки и литературных работ Кандинского – прежде всего это программный труд «О духовном в искусстве» и биографические «Ступени». Вот что он писал: «Первые цвета, впечатлившиеся во мне, были светло-сочно-зеленое, белое, красное кармина, черное и желтое охры. Впечатления эти начались с трех лет моей жизни. Эти цвета я видел на разных предметах, стоящих перед моими глазами далеко не так ярко, как сами эти цвета».

В самом начале экспозиции соседство с пейзажными этюдами Кандинского образуют лубки и предметы крестьянского быта – именно такие произвели на него большое впечатление во время экспедиции по русскому Северу в 1889 г. Продолжается выставка сопоставлением символистской и сказочной графики Кандинского с театральными эскизами и живописью Рериха и Стеллецкого. Дальше сюжет поддерживается работами соратников по «Новому мюнхенскому художественному объединению» – эта группа художников, разделявших экспрессионистские устремления, была создана в 1909 г. под председательством Кандинского. И только в четвертом по ходу экспозиции зале, изобразительным эпиграфом к которому становится икона XVI в. «Чудо Георгия о змие», художник царит безраздельно. Завершают выставку чашки и блюдца Дулевского фарфорового завода с росписью художника, выполненные в 1921 г. Эти вещи, которые стали его последними работами в России, сейчас смотрятся так же современно, как и при их появлении.

Кандинский до сих пор актуален: легко представить выставку к его юбилею, сделанную каким-нибудь западным куратором и устремленную вперед – скажем, рассказывающую о влиянии этого художника на сферу современного дизайна. Но отечественные музейщики (автор вступительной статьи в каталоге выставки Александр Круглов) по-прежнему находят интерес в сюжетах прошлого и продолжают настаивать на национальной идентификации автора, который принадлежит равно русской и немецкой художественной культуре и является одним из первых интернациональных художников в современном понимании этого слова.

До 21 ноября