Пушкинский музей к «Декабрьским вечерам» собрал выставку о единстве искусства

Выставка «Голоса воображаемого музея Андре Мальро» – создание президента Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина Ирины Александровны Антоновой. Кажется, только она, по крайней мере в нашей стране, испытывает исключительно глубокое уважение к трудам и идеям французского писателя, эссеиста и государственного деятеля (был министром культуры Франции с 1959 по 1969 г.) Андре Мальро.

Ему лично посвящена часть выставки – мемориальная. Здесь на фотографиях запечатлены приезды Мальро в Советский Союз. В 1934 г. он был гостем на Первом съезде советских писателей и сидел рядом с Борисом Пастернаком и Всеволодом Мейерхольдом, а через 30 лет, на других снимках, он идет с молодой Антоновой по залам вверенного ей музея. За дружбу советские власти были Мальро благодарны, его произведения переводили и печатали. «Только СССР стремится придать смысл труду, труду для всех. Именно через это страна вступает в новую цивилизацию» – из многочисленных цитат из сочинений Мальро, приведенных на выставке, только эта к искусству не относится.

Вся выставка хотя и наполнена высказываниями Мальро, но представляет все же личную интерпретацию Антоновой его идей. То есть, следуя за французским писателем, она составила собственное музейное произведение. И если Мальро писал именно о воображаемом музее, т. е. существующем в нашем сознании – равно как и в мировом разуме, то в Пушкинском музее все реально, доказательно и последовательно, без излишнего свойственного Мальро артистизма.

«Голоса воображаемого музея Андре Мальро» занимают Белый зал, колоннаду и прилегающие к ней еще три зала. Здесь из 28 музеев разных стран собраны разнообразные произведения: древние сосуды и фигуры богов разных религий, ранние христианские образы, образцы высокой европейской живописи и модернистского искусства, возвращающегося к образам древним и примитивным. То есть показана краткая сравнительная история искусств, где выдающиеся музейные вещи объединяются с рядовыми по сходству тем, приемов, «священной ирреальности» и отношений с реальностью.

Большинство смысловых рядов очевидны. Фигура Будды (IV–V вв. до нашей эры), староевропейская «Голова бородатого мужчины» (1170–1200 гг.) и русская «Богоматерь Одигитрия» (конец XIV в.) иллюстрируют переход от абстрактного к идеальному. На выставке он завершается, так получилось, «Святым Иоанном Крестителем» Эль Греко. А уже Тициан с эрмитажным «Портретом Папы Павла III»), Жорж де Латур со «Святым Фомой с копьем» из Лувра и Франсиско Гойя с прелестным детским, тоже луврским, портретом демонстрируют переход к разделу «От идеального к реальному». Дальше уже и модернизм с неизбежными и поднадоевшими сопоставлениями японской гравюры и афиши «Японского дивана» Тулуза-Лотрека.

Модернистский раздел выставки хорош благодаря нескольким привезенным из парижского Музея Орсе картинам. Прежде всего портрету Жоржа Клемансо и «Натюрморту с пионами» Эдуарда Мане, именно с этого художника, считал Мальро, начинается последний этап развития живописи, не зависимый ни от религии, ни от реального, живописи, существующей ради себя самой, ради своего уникального языка общения. Рядом с этой живописью ради живописи русские портреты – Льва Толстого Николая Ге и В. О. Гиршмана Валентина Серова – видятся принципиально игнорирующими новый этап развития искусства, человечными.

Разделы выставки и идеи Мальро можно было бы иллюстрировать не только собранными здесь, но и множеством других работ. Но в прекрасной традиции «Декабрьских вечеров» привозить на выставку шедевры из музеев мира. Сегодня, правда, шедевры приезжают к нам гораздо чаще, чем раз в год, и в залах Пушкинского и Третьяковкой галереи сейчас есть для ценителей искусства магниты попритягательней – Рафаэль и картины из Музеев Ватикана. Но и собранное «Голосами воображаемого музея Андре Мальро», бесспорно, подарок. А прочесть приведенные на выставке тексты безусловно полезно. Пусть со времени их написания было найдено еще много замечательных слов и мыслей об искусстве, а параллельная демонстрация «всего со всем», свидетельствующая о единстве «мировой созидающей силы», стала привычным делом.

До 12 февраля