На сцену Гамбурга вернули самую известную немую пьесу Петера Хандке

«Час, когда мы ничего не знали друг о друге» поставили изобретательные эстонские режиссеры Эне-Лийз Семпер и Тийт Оясоо
Сюжет пьесы состоит из городских мини-происшествий/ Армин Смайлович

Когда-то пьесу «Час, когда мы ничего не знали друг о друге» в гамбургском Талия-театре уже ставил знаменитый Юрген Гош. Тогда спектакль длился час с небольшим. А нынешний идет в два с лишним раза дольше, хотя тоже сделан без антракта. В самом политизированном театре Германии эстонские режиссеры Эне-Лийз Семпер и Тийт Оясоо (знакомые и российской публике) обратились к бессловесной пьесе австрийского классика Петера Хандке; созданная четверть века назад, она рассказывает о жизни в новом мире, где общество удалилось из сферы публичного, а вместе с ним безвозвратно изменился и мир самого театра.

Открывавший в этом году Голландский фестиваль спектакль построен как бесконечная череда сцен, разворачивающихся на городской площади где-то в центре Европы. По ней проходят, пробегают, проползают все, кого можно встретить в современном городе: молодая мать с детской коляской, группа мужчин во всем сером (даже чемоданы и портфели в руках у них серые), офисные работники, переносящие в картонных коробках свои пожитки, обвешанная кучей пакетов из магазина целующаяся парочка, дама с безумным взглядом и бадминтонной ракеткой. Непредставима современная жизнь и без азиатских туристов с зонтиками в руках и марлевыми повязками на лицах. Они с изумлением смотрят на происходящее – как и группа туристов с синдромом Дауна, которая порой выходит из-за кулис, словно из заколдованного леса.

«Талия» и Персеваль

Инсценировки социально ангажированной прозы остаются фирменным знаком гамбургского театра. Среди премьер этого сезона – две работы Люка Персеваля: «Золото» по Эмилю Золя (спектакль уже показывали летом на Рурской триеннале) и «Кто однажды отведал тюремной похлебки» по Гансу Фалладе.

Взгляд из окна, случайно брошенный путешественником на площадь перед отелем, – вот чем может показаться «Час, когда мы ничего не знали друг о друге». Но Эне-Лийз Семпер и Тийт Оясоо расширяют пространство случайного, их спектакль напоминает и о сострадании, и о чувстве большой истории, возникающих не только благодаря внешним признакам, таким как инвалид в кресле-коляске или неожиданно возникающая из глубины сцены Стена Плача, – в конце концов, взгляд соглядатая или заезжего гостя всегда способен дистанцироваться от чужой боли и чужой традиции.

Спектакль рождает ощущение плотности жизни, воссоздаваемой на сцене без единого слова, как это и предполагается текстом Хандке, изначально написанным для 12 актеров. В гамбургской постановке их вдвое больше, здесь добавились еще танцовщики, а скорость, с которой сменяются мини-мизансцены – их можно даже назвать наномизансценами, настолько они порой миллисекундны, – заставляет задуматься о возможностях человеческого восприятия. Движения в какой-то момент так много, что оно кажется хаотичным, но ритм выверен точно, а музыка театрального композитора Ларса Виттерсхагена оказывается тем, чем и должна быть музыка в театре, – не цитированием заезженных шлягеров, но специально созданным сопровождением, задача которого – остаться участником сценического диалога, а не возбудителем мелодической памяти. Эне-Лийз Семпер и Тийт Оясоо – основатели таллинского Teater NO99, считающегося сегодня одним из лучших в Эстонии, его спектакли, в том числе названный по перформансу Йозефа Бойса «Как объяснять картины мертвому зайцу», не раз привозили в Петербург и Москву (с лета этого года Семпер руководит театром одна, Оясоо зачислен в штат постановщиком). Тандем занимается и политическим кино – фильм «Откуда берется пыль и куда исчезают деньги» о создании и съезде популистского движения «Единая Эстония», вызвавший нешуточный скандал на родине режиссеров, тоже показывали в России (на фестивале NET).

Семпер и Оясоо не в первый раз работают в Талия-театре, но прежде это были малые сцены, «Час» – их дебют на большой. Новая постановка кажется меланхоличным гимном обществу, распавшемуся на миллионы составляющих, лишенному общих целей и перспектив. Задолго до появления массовой зависимости от смартфонов и гегемонии социальных сетей Хандке предугадал тотальную разобщенность, что определяет нынешнее течение жизни, – внешне все близко, но связи между людьми словно подточены изнутри. В гамбургском спектакле на время возрождается это чувство нераздельности публичного пространства, общественной жизни и быта отдельного человека – хотя бы в последние минуты, когда зал отдается долгим и продолжительным аплодисментам.

Гамбург

Показы 11 декабря, 12 января