Почему «Курск» не «Чернобыль»

Трагедия «Курска» осмыслена иностранными кинематографистами раньше, чем русскими. Возможно, как и с Чернобылем, тут играет роль дистанция: русским эти сюжеты слишком близки и возвращаться к ним психологически сложно. Пока что на это решился только Александр Миндадзе, в 2011 г. снявший о чернобыльской катастрофе фильм «В субботу». Отечественный мейнстрим предпочитает другие страницы истории: снимать про Алексея Леонова или «Салют-7», про победы на баскетбольных и хоккейных матчах гораздо приятнее. И дело не только в том, что такое кино активно поддерживается государством. Просто, когда речь идет о спортсменах и космонавтах, любой режиссер знает, чем порадовать зрителя, а в случае с «Курском» нечем успокоить ни себя, ни людей. Даже статья о гибели подлодки в англоязычной «Википедии» в три раза подробнее и информативнее, чем в русской. Мысль о том, что подводников теоретически можно было спасти, но они много часов провели под водой и все равно умерли, так тяжела, что русские, помнящие август 2000-го, словно инстинктивно от нее отворачиваются. Ну чем тут утешиться? Снять кино про то, что они перед смертью хотя бы не сильно мучились?

«Здесь не будет Кейт Уинслет, уплывающей на оторванной двери в безопасное место», – заметила рецензентка Variety, посмотревшая «Курск» в прошлом году на кинофестивале в Торонто. (С тех пор фильм вышел во множестве стран и, судя по сборам в $5 млн при бюджете $20 млн, иностранный зритель на такое кино вовсе не рвался; в России «Курск» тоже идет не блестяще – в первый уикенд оказался на седьмом месте по сборам, принеся прокатчикам меньше $500 000.) Но, безусловно, эта история идеально ложится на представления о русской мрачности, угрюмости и закрытости, об унылых русских пейзажах, над которыми несутся печальные православные песнопения (музыка Александра Деспла, слова Натальи Айги). По мнению продюсера Люка Бессона, сценариста Роберта Родата («Спасти рядового Райана») и режиссера Томаса Винтерберга, духовность – а в церкви «Курск» более-менее начинается и заканчивается – фильму про русских не повредит; также героям очень к лицу бедность и отсутствие перспектив в жизни.

В начале «Курска» моряки собираются у алтаря по радостному поводу – на венчании одного из них. Чтобы заплатить за последующее застолье с шампанским, капитан-лейтенант Аверин (Маттиас Схунартс) вынужден продать свои часы – зарплату задерживают уже несколько месяцев. Северный флот, как вскоре замечают, вообще еле функционирует – на бывших военных кораблях теперь возят овощи, «и, если американцы вдруг нас атакуют, мы будем стрелять по ним кабачками и капустой». Многое уже продано тем самым американцам – батискафы за большие деньги опускают интересующихся на место катастрофы «Титаника». Судя по диалогам, военные учения в России образца 2000 г., в принципе, носят ритуальный характер и осуществляются по привычке (хотя «Курск» все-таки напичкан какими-то секретными технологиями, что сыграет в его судьбе роковую роль).

Датчанин Винтерберг, сооснователь движения «Догма 95», когда-то прославился «Торжеством» и ходил в лидерах европейского авторского кино. За 20 лет он прошел путь до постановщика студийных крупнобюджетных картин, в которых авторский почерк едва просматривается. Он очень эффектно, профессионально, по-голливудски снимает два подводных взрыва на борту «Курска», сразу погубивших большую часть экипажа, – и дальше не очень знает, как вести рассказ. Задыхающиеся подводники отчаянно пытаются спастись, в одной из самых напряженных сцен Аверин плывет под водой в соседний отсек за кислородными картриджами и добывает их, но зритель-то в курсе, что наградой будет лишь небольшая отсрочка неизбежного. Беременная жена Аверина (Леа Сейду) собирает с сыном на берегу грибы, слышит со стороны моря какой-то шум, не обращает на него особого внимания, а потом тревожится. Русские с оставшимся у них в распоряжении убогим спасательным аппаратом, «на котором только мусор возить», не могут добраться до экипажа (хотя времени для этого, по версии авторов «Курска», было достаточно). Благородный британский офицер Дэвид Расселл (Колин Фёрт), благодаря суперрадарам раньше всех узнавший о катастрофе, предлагает помощь, но адмирал Владимир Петренко (Макс фон Сюдов) категорически ее отвергает. Почему? «Они боятся потерять военные секреты и еще боятся унижения», – мрачно резюмирует Расселл. Если в «Курске» есть мораль, то сводится она к этому: лучше уж унизиться, но спасти человеческие жизни, это важнее престижа и военных тайн, а суровые русские понять этого никак не могут. Уж в 2000-м точно не могли.

В сценарии «Курска» было несколько сцен с Владимиром Путиным, которые потом убрали от греха подальше (ходят слухи, что на студии Бессона Europa Corp. всерьез испугались русских хакерских атак – и это при том, что президент, опять же по слухам, изображался со всем почтением). В окончательном варианте фильма за все проблемы со спасательной операцией отдувается один Петренко – дряхлый советский дед, дни которого очевидным образом сочтены и который никогда не существовал, это собирательный персонаж. Неудивительно, что «Курск» легко получил прокатное удостоверение в нашей стране: Винтерберг с Бессоном уж точно не собираются хулить Россию, и вообще, мало ли что там было в 2000 г., теперь все иначе. Но и беду с «Курском» они сводят к набору душещипательных штампов: женский плач, мужская битва за выживание, бессердечный старик. Набрав в фильм отличных актеров, они дают им не роли, а скорее этюды для студентов ВГИКа. Всерьез показать людей, теряющих надежду перед лицом смерти, они не хотят. И завершают фильм сценой, в которой наручные часы погибшего Аверина передаются его сыну, такой вот финал трагедии. Не знаешь даже, что тут в первую очередь вспоминать – знаменитую сцену из «Криминального чтива» или фразу из рекламного объявления «С ними вы передаете свой неповторимый стиль следующему поколению».

Автор — специальный корреспондент «Комсомольской правды»