Патриарх музыкального авангарда Терри Райли выступил в Москве и Петербурге

Концерты 8 декабря в московском КЦ ЗИЛ и 11 декабря на петербургской студии документальных фильмов «Лендок» – уже третье публичное выступление Терри Райли в России. Первое прошло в апреле 2000 г. не где-нибудь, а в Большом зале консерватории. Хотя авангардист оставил тогда дома всю электронику и все магнитофонные записи, которые использует в живых перформансах, представ в классическом амплуа пианиста за роялем, это был прорыв. Еще и подчеркнутый нарочито неакадемическим вступлением организатора тогдашнего приезда – неутомимым пропагандистом новой музыки Николаем Дмитриевым. Минимализм, невозмутимо заявил Дмитриев, сразу пришелся по сердцу советскому человеку, потому что как ни зайдешь в магазин – сплошной минимализм на полках! На записи, сохранившейся благодаря выпущенной лейблом «Длинные руки» по горячим следам пластинке Terry Riley – Moscow Conservatory Solo Piano Concert, слышно, как радостно отреагировала публика на этот житейский аргумент.

На этот раз все было по-другому. Вместо «храма академической музыки» в центре Москвы – мало кому известный конструктивистский клуб (шедевр братьев Весниных, между прочим) в районе Третьего транспортного кольца. Вместо чопорной консерваторской публики, которую необходимо расшевелить, – продвинутые слушатели, прекрасно знающие благодаря интернету, кто такой Райли и чего от него ждать. Вместо одинокого концертного рояля на строгой сцене – тонущие в почти театральном свете рояль, синтезатор с целым набором примочек, мелодика (маленькое духовое пианино), а главное – сын классика, Гьян Райли, универсальный гитарист с диапазоном от джаза до почти что хеви-метал.

Неизменным осталось одно – сам Терри Райли, который, кажется, выглядит сейчас точно так же, как и 19 лет назад: бритая голова и фирменная пышная седая борода, заплетенная в косицу.

Сам концерт начался с «затакта»: записанной шумовой композиции, проигранной для введения полностью заполненного зала в нужное состояние – а для минималистической музыки, работающей не столько с интервалами, сколько как раз с состояниями, это не пустой звук.

Выйдя наконец на сцену, фамильный дуэт после минималистической разминки в духе визитной карточки Райли – опуса 1964 года In С (в котором накладывались друг на друга 53 короткие музыкальные фразы в тональности «до») – неожиданно для слушателей перешел ко вполне космической синтезаторной музыке, заставляющей живо вспомнить фразы из «Википедии» и аннотаций: «повлиял на таких музыкантов, как Майк Олдфилд и Жан-Мишель Жарр». Действительно, сейчас требуется некоторое усилие, чтобы сообразить, что еще до выхода в начале 1970-х сверхуспешных Tubular Bells Олдфилда и Oxygène Жарра Райли уже экспериментировал с синтезаторами, лупами (закольцованными фрагментами), наложениями и ритмическими пульсациями на альбоме A Rainbow in Curved Air (1969) – и прямо повлиял на обоих музыкантов. А еще удивительнее сообразить, что этот пионер и затейник электроники – одногодка Элвиса Пресли!

Впрочем, отец и сын Райли продемонстрировали, что они тоже настоящие американцы и по части свинга Элвису не уступят. Незаемная страсть и джазовая свобода хорошо чувствовались и в спетой на два голоса раге (чему Райли-старший учился непосредственно в Индии), и в чем-то вроде джаз-мугама, и в трогательной пьесе для мелодики, в которой проступило не столько минималистическое, сколько фольклорное начало, со сложными нечетными размерами – живо напоминая сольные пьесы Михаила Альперина.

На бис часового концерта Терри Райли исполнил еще одну свою хрестоматийную пьесу, G-Song, написанную для фортепиано и саксофона, а потом переложенную для знаменитого Кронос-квартета. Но на сей раз неожиданно прозвучавшую со словами – седобородый патриарх, как архаичные блюзмены, буквально пел о том, что он видит вокруг, чуть ли не в стиле годящихся ему во внуки рэперов-фристайлеров. Что показало не только прекрасную физическую форму 84-летнего калифорнийца, но и нечто еще более важное: смыкание архаики с авангардом и неразрывность традиций.