Птичий полет
Два года назад Иосиф Райхельгауз выпустил на своей сцене 13-ю по счету чеховскую "Чайку" в Москве. Нынче худрук театра "Школа современной пьесы" пополнил стаю "Чайкой" Б. Акунина.
Более чем за столетнюю историю чеховской "Чайки" - с тех пор как пьеса сначала провалилась в Александринке, а время спустя в МХТ прошла с таким успехом, что чайку пришлось пришить к занавесу, - на земле была отстрелена целая популяция larus ridibundus и тысячи таксидермистов выпотрошили птичьи тельца, для того чтобы Треплев мог поднести своей даме сердца чучело. "Я имел подлость убить сегодня эту чайку. Кладу у ваших ног... Скоро таким же образом я убью самого себя", - говорил Треплев Нине Заречной. Позже Заречная говорила, что чайка - это она, в конце пьесы Треплев выполнял свое обещание, оставляя режиссерам решать для себя вопрос: почему же застрелился Константин? Круг размышлений театра в связи с "Чайкой" вращался в кругу двух неизвестных. Икс: была ли Заречная талантливой актрисой. Игрек: искал ли Треплев новых форм в искусстве. В аутентичной "Чайке" Иосифа Райхельгауза на премьере и время спустя Треплева играл Виктор Шамиров - режиссер, что называется, ищущий, т. е. вполне себе Треплев, а Заречная в исполнении Елены Ксенофонтовой (она и акунинская Заречная тоже) была провинциалкой, намеренной покорить сцену любой ценой, т. е. из множества сюжетных линий "Чайки" эта была наиболее внятной: для того чтобы добиться успеха, кроме таланта нужно иметь сильное желание успеха, большую любовь к жизни - и здоровую хватку.
Сюжет "Чайки" Б. Акунина про другое. Автор популярнейших детективов об Эрасте Фандорине и монахине Пелагии не верит, что Треплев застрелился. Акунин считает, что его убили. Его пьеса начинается там, где кончается чеховская, и далее за расследование принимается доктор Дорн (у Акунина он является родственником Фандорину: у них общий предок, фон Дорн). В результате выясняется, что у каждого персонажа есть основания стрелять в Тригорина, а более всех - у Дорна. И в этом заключаются категорическое отличие Б. Акунина от А. Чехова с режиссерами и сходство с поэтом Евгением Рейном. Помните, как у Довлатова надрывался бывший летчик: "Самолеты преодолевают верхнюю облачность... Ласточки попадают в сопла... Самолеты падают... Гибнут люди... Ласточки попадают в сопла... Глохнут моторы... Самолеты разбиваются... Гибнут люди... " Акунин ответил театру с его пыльными чучелами, как Рейн тому летчику: "А ласточки что - выживают?! " В акунинской "Чайке" в убийстве готовы признаться все. Последний - Дорн. Показывая на шеренгу чучел, в финале он произносит: "Я отомстил за тебя, бедная чайка! " Но, несмотря на отличия, обе чайки - и акунинская, и чеховская - кричат над колдовским озером в вотчине Иосифа Райхельгауза про одно и то же: чтобы выжить, нужно иметь здоровую хватку.
Иосиф Райхельгауз - один из трех талантливых студентов Андрея Попова и Марии Кнебель, наделавших в свое время шуму в Театре Станиславского.
Анатолий Васильев поставил там ставший сенсацией "Первый вариант "Вассы Железновой". Борис Морозов - "Сирано" с Сергеем Шакуровым, о котором до сих пор говорят: это был его лучший спектакль. Райхельгаузу выпустить его спектакль не дали, и в то время, как товарищи зашагали из Театра Станиславского семимильными шагами, у Райхельгауза осталась родовая травма в профессии. Десять с лишним лет назад он сумел открыть свое дело, и если оставить в стороне вопрос дарований, то сегодня его "Школа современной пьесы" - это один из самых уперто-трудолюбивых театров, правильная организация труда и грамотный селф-промоушн которого не меньше влияют на репутацию, чем спектакли. Дни Булата Окуджавы, которые театр ежегодно проводит 9 мая в память о поэте, любившем в последние годы выступать на сцене "Школы современной пьесы", приглашение сверхпопулярного Евгения Гришковца играть здесь свои спектакли, как и постановка пьесы сверхмодного Б. Акунина, - все это пиаровские трофеи, о чем, возможно, и не стоило бы говорить, если бы новая "Чайка" не была такой слабенькой птичкой. Красивая - Борис Лысиков выстроил ажурную беседку, которая поворачивается на каждое разоблачение новой гранью, каждый поворот отбивается выездом эффектного занавеса в каплях дождя, а Виктория Севрюкова одела всех персонажей в диковинные - охотничьи, что ли, - одежды. Но не летает. Каждый эпизод - соло популярного артиста, надрывающегося и не очень понимающего зачем: Аркадина - Ирина Алферова в очередь с Татьяной Васильевой, Треплев - появляющийся на 10 минут в начале Александр Гордон, Тригорин - Владимир Качан, Дорн - Альберт Филозов (в другом составе - Лев Дуров), Сорин - Михаил Глузский. Смотреть эту "Чайку" скучно, но стоит - для того, чтобы потом, на другом спектакле, по-новому выслушать чеховскую аргументацию.