Датский стиль

На сцене Большого театра в рамках фестиваля звезд мирового балета выступил Йохан Кобборг. 29-летний датчанин, представляющий сейчас Королевский балет Великобритании, станцевал "Сильфиду" - классический спектакль Августа Бурнонвиля. Давно выродившийся в детскую сказочку и списанный в утренники балет Кобборг превратил в актуальную современную психологическую прозу. Его выступления наверняка останутся одним из самых значительных событий только начавшегося балетного сезона. После спектакля Йохан Кобборг дал интервью "Ведомостям".

- В Москве с труппой Большого театра вы выступаете как приглашенная звезда. Часто ли вам приходится ездить по миру в качестве гостя-гастролера? - Я очень часто танцую как гость, и не только балеты Бурнонвиля. Выступал в Ла Скала, парижской Опере, во многих театрах в Италии, с Национальным балетом Канады, Шотландским балетом. Но танцевать на сцене Большого театра для меня, конечно, волшебный момент. Когда я был маленьким мальчиком и только начинал учиться балету, то смотрел разные видеокассеты. В основном это были записи Большого театра: Васильев, Лавровский. И вдруг я сам на сцене Большого - боже мой, не могу даже поверить! Я чувствовал себя потрясающе.

- У вас были какие-то специфические трудности, связанные с незнакомой сценой? - Конечно, некоторые были. Обычно я танцую на сцене без наклона. Как только попадаешь на покатую сцену, весь баланс меняется. К тому же здесь она была покрыта тканью, а я привык к другой поверхности - к пластику. Но самое необычное для меня - это сам размер сцены и размер дистанции до зала. Должно пройти время, чтобы ко всему этому привыкнуть.

- В спектакле были купированы отдельные фрагменты. Это было сделано по вашей просьбе? - По сравнению с "Сильфидой", которую мне довелось танцевать, в Москве есть дополнительное па-де-де. Я приехал всего за два дня до спектакля, у меня не было времени его выучить. Из-за этого пришлось вырезать еще одну сцену. Жаль, что ее не было, потому что это достаточно важная сцена для балета. Но выброшенное па-де-де - это на самом деле не Бурнонвиль. А мне казалось, что здесь я должен показать, как танцуют "Сильфиду" в Дании, станцевать совершенно правильно по Бурнонвилю.

- Значит ли это, что в московской "Сильфиде" вы не узнали спектакль, который был создан и тщательно сохранен в Датском Королевском балете, и что он отличается даже от тех "Сильфид", что идут в разных театрах мира под маркой Бурнонвиля? - Обычно, если театры хотят иметь в репертуаре "Сильфиду" Бурнонвиля, они не делают собственные редакции, а приглашают датских постановщиков. В Москве идет версия шведского постановщика Эльзы Марианне фон Розен. Как мне сказали, па-де-де, о котором идет речь, вставил в спектакль Олег Виноградов, который переносил его из Петербурга в Москву.

- Когда Виноградов репетировал в Большом театре, он говорил, что точно воспроизводит версию фон Розен.

- Я думаю, некоторые вещи выявляют себя на сценах в разных странах по-разному. Иногда это влияет на пластику, на мимику, поэтому что-то должно быть изменено. Как мне показалось, в России людям больше нравится смотреть танец, чем актерскую игру. Поэтому хореографы стараются ставить спектакли, которые в большей мере показывают танец - танец в чистом виде, ничем больше не отягощенный. Ни в коем случае не хочу сказать, что это недостаток, просто, как оказалось, русский спектакль больше всего отличается от той "Сильфиды", к которой я привык.

- Что именно странно для датчанина в нашей "Сильфиде"? Каков ваш диагноз? - Во-первых, в Дании театр очень маленький. И нужно показать очень много эмоций маленькими движениями. А здесь, в Большом театре, все должно быть крупное - этого требует огромная сцена. Поэтому есть очень много дополнительных движений, которые несут то же значение, выражают те же чувства, но они масштабнее. Во многих мимических сценах история рассказывается та же, но иными средствами. И на сцене пространственно место используется иначе.

- Во всем балетном мире давно бытует термин "датский стиль", идеальным воплощением которого и считается "Сильфида". Что вкладывают в это понятие сами датчане? - Очень трудный вопрос... Наверное, для меня это значит быть максимально естественным, не делая никакого движения на сцене бессмысленно, только ради движения. Если говорить о технической стороне, у нас очень сложные port de bras. Они предполагают небольшие руки и минимально подвижный корпус, очень много маленьких деталей. И все это должно тщательно контролироваться.

Но и в самой Дании все меняется. Мне кажется, традиции Королевского Датского балета строились раньше на традициях Бурнонвиля. А от него осталось всего около пяти первоклассных спектаклей, остальные плохие. И в этих пяти спектаклях обычно танцуют два, максимум три человека. И если в труппе сто человек, их трудно заинтересовать тем, чтобы они выдерживали стиль Бурнонвиля, - они в них почти не танцуют, им отведена роль массовки. И в этом, на мой взгляд, большая проблема. Поэтому многие в Дании хотели бы сделать ставку на новую хореографию или балеты Баланчина, потому что там танцуют все - и больше, чем в Бурнонвиле.

- Кто давал вам уроки по технике Бурнонвиля? - Я жил в Оденсе - это маленький городок в Дании. Первый урок балета я получил в семь лет, и несколько лет брал только один балетный класс в неделю. У меня было много других увлечений - театр, пение. Поэтому, когда мне было 15, мама сказала: "Знаешь, нужно выбрать что-то конкретное, иначе у тебя в жизни ничего не получится". Тогда я пошел на просмотр в школу Датского Королевского балета, и меня приняли. Мне было 16, и с тех пор балет у меня уже каждый день. Я всего год пробыл в школе и сразу после нее попал в труппу Датского Королевского балета. В школе и в труппе у меня были разные педагоги: Кирстен Ралов, Флемминг Рюберг. Они научили меня движениям Бурнонвиля. Но, я думаю, больше всего - уже в театре - мне дал Фрэнк Андерсен, который учил не только технике, но стилю Бурнонвиля.

Мне кажется, иногда ничего страшного нет в том, что начинаешь поздно: ты успеваешь попробовать разные вещи в разных областях и потом можешь использовать это уже в своем деле. Кроме того, если ты оказываешься в балетной школе совсем маленьким, обычно тебя туда определяют родители. А в моем случае я сам решил: "Да, я хочу заняться балетом". Это был мой собственный осознанный выбор.

- В отличие от российских танцовщиков вы передаете содержание роли не только средствами танца, но и потрясающе мимируете. Этому вас учили в школе? - Да, у нас были такие классы. Я занимался, кажется, в течение двух лет. В Дании пантомиме уделяют особое внимание. Это не столько работа на публику, сколько общение друг с другом на сцене. Я верю, что если ты создаешь хорошую атмосферу своим партнерам, то публика увидит это и появится ответная реакция.

- Каков сейчас ваш официальный статус? Вы остаетесь солистом Датского Королевского балета и параллельно являетесь приглашенным солистом Королевского балета Великобритании или же работаете в Лондоне постоянно? - Сейчас я постоянно нахожусь в Англии. Но в то же время всегда могу вернуться домой, когда захочу, - мне удалось договориться об этом с руководителями Датского Королевского балета. То есть насовсем я Данию не покинул, просто в данный момент стараюсь расширить свой репертуар. К тому же в Копенгагене сейчас очень большие проблемы: ситуация очень похожа на вашу в Большом театре: за шесть лет у нас поменялось шесть художественных руководителей балета. Две недели назад ушел очередной - Ааге Тордал-Кристенсон. Я пока даже не знаю, кто займет его место. Каждый раз новый художественный руководитель приходит и все меняет. В последние два года Бурнонвиля ставили уже совсем не много. Честно говоря, я больше танцую его с тех пор, как уехал в Англию.

- Много гастролируя по миру, встретили ли вы идеальную Сильфиду и существует ли она сегодня вообще? - О, мне кажется, в мире очень много хороших Сильфид. И Марианна Рыжкина, с которой я танцевал в Москве, мне кажется, замечательная. Правда, я настолько волновался за себя, что видел не все ее вариации, но на репетиции она мне понравилась. В Лондоне, мне кажется, есть одна балерина, которая могла бы хорошо станцевать Сильфиду. Она из Киева - Алина Кожокару. Сильфиду можно исполнять совершенно по-разному. Кто-то показывает, будто она знает, чего хочет, и пытается Джеймса заманить. У кого-то она совершенно не думает о последствиях. В "Сильфиде" есть простор для актеров. Даже колдунью Мэдж можно представить традиционной волшебницей, иногда ее танцуют как состарившуюся Сильфиду, а некоторые показывают так, будто она сама когда-то была влюблена в Джеймса и поэтому хочет отомстить.

- Значит ли это, что ваш Джеймс меняется в зависимости от того, какие Сильфида и Мэдж рядом с вами? - Разные люди роль Джеймса воспринимают по-разному. У меня есть собственный взгляд. То, что происходит с Джеймсом, относится ко всем нам. У тебя идет своя жизнь - все уже давно сложено, установлено, определено. И вдруг ты сам задаешь себе вопрос: действительно ли твоя жизнь - это то, чего ты хочешь?