Тысяча чертей

“Хеллбой” стартует в 1942 г., в исхлестанной ледяным дождем шотландской глухомани, где нацистские мистики из ведомства Рудольфа Гесса, объединив силу электричества с сатанинскими заклятиями, пытаются будить спящих в ледяном небытии древних богов - в надежде, что означенные боги не превратят их на месте в фарш, а помогут одолеть Сталина с Рузвельтом.

Даже те, кто знаком с нацистскими оккультными разработками (скажем, по хрестоматийному исследованию Жака Бержье и Луи Повеля “Утро магов”), все равно немного вздрогнут, заметив, что научный руководитель мероприятия скорее мертв, чем жив, под тугой эсэсовской формой, а за техобеспечение акции отвечает необычайно свежо выглядящий Г. Е. Распутин. Эти пугающие обстоятельства, впрочем, мало тревожат бравых материалистов из американо-британского спецназа, которые подползают к месту церемонии со стороны кустов и, не вникая в историко-культурные тонкости, дают по фашистским эзотерикам залп. Происходит, что называется, веселая кутерьма: эзотерики в основной своей массе ложатся лицами в землю, а через грань миров, прямо в лоб пробуждающемуся от тысячелетней спячки злому божеству беспечно летит граната M61. Когда стихают выстрелы, на руках у союзников помимо дюжины мертвых нацистов оказывается выброшенная взрывной волной из адских врат трогательная кроха – рогатый-хвостатый, красный, как знамя, младенчик, агукающий и радостно ухватывающий предложенный ему шоколадный батончик Baby Ruth. “Это мальчик”, – счастливо шепчет президентский советник по необъяснимым явлениям, заворачивая порождение ада в плащ-палатку. Материалисты-десантники улыбаются: пареньку повезло, он в надежных руках.

Пареньку действительно повезло – ласка и правильные книги делают из демона не человека даже, а нечто куда более приятное глазу: статного красномордого молодца, проживающего в большом несгораемом шкафу в подвале спецотдела ФБР и выпускаемого оттуда в случае крайней необходимости. Он любит кошек и оладушки с огненной табаской, имеет непростые отношения с приемным отцом (Джон Херт) и очень трогательные – с любимой девушкой Лизой (Сельма Блэр), которая умеет воспламенять вещи взглядом, но предпочитает этого не делать (и потому работу супергероини променяла на тихие будни пациентки психиатрического стационара).

Изначальная бумажная версия “Хеллбоя”, придуманная в середине 90-х гг. человеком по имени Майк Миньола, – флагман новой комиксовой классики, утверждающей традиционные моральные ценности с несколько ернической интонацией, но вместе с тем совершенно всерьез. В отличие от традиционных комиксовых героев, которым по определению положено мучиться от своей двойственности и быть слегка шизофрениками, Хеллбой – личность, на удивление цельная и гармоничная. Даже неразрешимое вроде бы внутреннее противоречие (будучи порождением ада, он служит притом делу света) герой разрешает с помощью элементарной гигиенической процедуры: каждое утро он берет точильный станок и подравнивает торчащие изо лба пеньки от спиленных рогов. В этом плане, несмотря на хвост и упрятанные в бутсы копыта, Хеллбой похож на любого современного мужчину за 30, рассматривающего ежеутреннее бритье как ритуал – скорее символическое, нежели практическое действие, знаменующее отречение от свинства и подчеркивающее принадлежность лица, его совершающего, к силам разума и света.

Хеллбоя играет Рон Перлман – житель Нью-Йорка, чей талант и удивительную внешность до сих пор в полной мере использовали преимущественно европейские режиссеры (он играл в “Городе потерянных детей” Жене и Каро, в “Имени розы” и “Враге у ворот” у Ж.-Ж. Анно). На родине же Перлман существовал как актер категории Б, озвучивал своим приятным низким голосом мультфильмы и компьютерные игры и был, наверное, самым маловероятным претендентом на главную роль в летнем блокбастере с бюджетом в $60 млн. Cобственно, когда “Хеллбоя” запускали в производство, руководство студии очень настаивало на том, чтобы главную роль играл Вин Дизель, и, чтобы этого не случилось, потребовался слаженный протест автора комикса Миньолы и режиссера Дель Торо. И именно благодаря Перлману с его слоновьей грацией и застенчивым обаянием “Хеллбой” стал чем-то большим, чем традиционные для Дель Торо зарисовки из жизни страшилищ, а заглавный персонаж из экспоната кунсткамеры превратился в, без сомнения, главного на текущий момент романтического героя.