Неучтенный король
«Короли танца», покорившие Москву два года назад, вернулись с новой программой, где громкие имена вновь соединены с изысканными шедеврами
Имена поменялись, хотя старожилом проекта остался Николай Цискаридзе. Он и звезда American Ballet Theatre Хосе Мануэль Карреньо оказались в этой компании двумя танцовщиками, давно определившимися со стилем и имиджем. Обоим это пошло не на пользу. Уже объявивший о скором завершении карьеры кубинец, некогда поражавший в трюковых партиях, теперь утонул в водянистой хореографии созданного для него Игалой Перри номера «Аве Мария». Николай Цискаридзе, наконец дождавшийся встречи с Борисом Эйфманом, подошел к ней во всеоружии вновь обретенной формы – но лишь цитаты из былых постановок хореографа да эффектные драпировки в длиннющие ткани были ему ответом в номере «Падший ангел».
Молодым же не всегда хватало решительности и зрелости. Звезда New York City Ballet Хоакин де Лус выбрал «Пять вариаций на тему» Дэвида Фернандеса, хореография которого предъявила лишь мальчишеское обаяние и динамичность артиста. Ныне танцующий в Мариинском театре Денис Матвиенко не воспользовался преимуществами виртуозной киевской школы: он корректно, но скучно провел партию в дуэте из старого балета Ролана Пети «Пруст, или Перебои сердца» и совершенно потерялся в созданном когда-то для Барышникова номере Леонида Якобсона «Вестрис».
Зато авантюрное решение выйти в этом номере солист Большого театра Иван Васильев превратил, возможно, в свою первую чисто художественную победу. Там нашлось место и его способности зависать в воздухе, и точеным пируэтам. Но в «Вестрисе» он впервые предстал актером, не боящимся показаться и мальчишкой, порхающим бабочкой, и развалиной-подагриком.
Однако все частные достижения были отодвинуты в сторону коротеньким одноактным балетом «Ремансо». Испанец Начо Дуато создал поэму о красоте и осмысленности простого жеста и чистой эмоции. В его спектакле не крутят пируэтов и не взбивают воздух заносками. В нем острые углы рук, ног и тела разворачиваются вдруг бесконечными прямыми, а потом собираются в упругие спирали, образуя бесконечный поток танца. Эта ненатужность – то, что сложнее всего дается и королям, и простым танцующим смертным. Метафоры Дуато обнаружили среди участников проектов подлинного лидера – Дэвида Холберга (который до этого был красив, но вторичен и в дуэте Пети, и в столь же старом «Танце блаженных душ» Фредерика Аштона). Его тело интонирует любой порыв музыки Гранадоса. Но свидетельствует о том, что подлинным королем проекта оказался Начо Дуато.