Сцена без балкона

Когда мы будем загибать пальцы, вспоминая самые удачные музыкальные события сезона, «Ромео и Джульетта» точно окажутся в первом кулаке. Вы слышали когда-нибудь о дирижере Бенжамене Пьоннье? Незнакомый молодой француз вышел на сцену, держась застенчивым увальнем, и последующие пять актов оперы Гуно ничем не напоминал о себе. Однако почему-то оркестр «Новая Россия» нигде не расходился с певцами, все ансамбли шли стройно, а дыхание оперы было столь естественным, как будто все складывалось само собой, и забот о координации целого ни с чьей стороны зрителю показано не было.

Длиннющую оперу Гуно чуть сократили, и все равно осталось четыре часа (с двумя антрактами) первостатейной музыки высокой породы, которая требовала соответствующего исполнения. Звездой вечера оказалась 25-летняя мексиканка Мария Алехандрес, певица с отличной выучкой, крупным, но гибким голосом и богатой эмоциональной природой. Уже на первый ее беззаботный вальс переполненный Зал Чайковского откликнулся овацией, а чем более тяжкие испытания продолжали выпадать Джульетте, тем заразительнее пела солистка. Бывают артисты, чье присутствие заменяет целый театр с декорациями, и таких в этот вечер нам предстало как минимум двое. Ромео пел 28-летний американец Стивен Костелло, обладатель сильного и гибкого лирического тенора, певец со вкусом и темпераментом. Гуно написал этой паре по дуэту в каждом акте, каждый новый вдохновеннее предыдущего. Импульсивная латиноамериканка и капризный, инфантильный северянин играли скорее притяжение противоположностей, чем любовное слияние без остатка. Пара смотрелась еще современнее, чем некогда модернизированные Ромео и Джульетта из «Вестсайдской истории». Вот она, классическая опера – сегодняшнее искусство молодых людей, красивых, амбициозных и талантливых. Помимо главных героев я бы отнес к ним таких певцов, как баритон Жан-Люк Баллестра (он пел Меркуцио), бас Николай Диденко (брат Лоран), меццо-сопрано Светлана Шилова (Кормилица). Не все остальные пели на том же уровне, но в целом публика повалила домой в приподнятом настроении, и я в том числе, стараясь не вспоминать о том, что после премьеры «Севильского цирюльника» в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко хотелось застрелиться.

В новой работе театра на Большой Дмитровке нет никаких фатальных просчетов: просто, похоже, никто из участников ею не увлекся. Сколько мы уже видели итальянских опер, ностальгически пересаженных в атмосферу «Амаркорда», посчитать нельзя, и ничего очаровательного режиссер Александр Титель и художник Владимир Арефьев не сочинили, хотя насыпали кучу снега и выкатили целую коллекцию антикварных мотороллеров. Усталая режиссура, усталый оркестр под управлением Вольфа Горелика, тотальная усталость вместо заразительного веселья. Целое настолько не клеилось, что пропали и усилия солистов, некоторые из которых, как тенор Алексей Кудря или баритон Арсен Согомонян, вполне могли бы справляться с музыкой Россини.

К сожалению, «Ромео и Джульетта» больше не повторятся, а вот «Севильский» будет идти, пытаясь собирать кассу, подобно тому, как идет он, столь же бледно поставленный и исполняемый, еще в двух московских театрах.

Юбилейный концерт, посвященный 75-летию композитора Геннадия Гладкова, с участием Михаила Боярского и артистов эстрады содержал маленькую сенсацию: им дирижировал Владимир Юровский. Удивляться не приходится: худрук Глайндборнского фестиваля вырос в СССР и слышал, как и все, «Бременских музыкантов». Играли и пели музыку из балетов, фильмов, спектаклей – доброкачественную, броскую, хорошо сделанную. Изумительно звучал хор Тевлина, знавший всего «Свифта» наизусть. Оркестр Московской филармонии играл напористо и слегка крикливо, и все же наш ответ композиторам Голливуда прозвучал довольно твердо.