«Надеюсь делать бизнес и в 110»

У него пять браков, восемь детей, состояние, которое оценивается в $12-14 млрд, и бесчисленное количество судебных процессов с членами его семьи, бизнес-ассоциациями и регуляторами. Так что не удивительно, что Рон Перельман коллекционирует еще и рестораны. Его инвестиции в этот бизнес простираются от популярного манхэттенского Monkey Bar, который принадлежит главному редактору Vanity Fair Грэйдону Картеру, до модного гарлемского заведения Red Rooster. Как-то он добивался закрытия знаменитого нью-йоркского бистро Le Bilboquet за «незаконные» уличные столики, а в итоге профинансировал переезд заведения в более просторное помещение через две улицы.

Семидесятилетний Перельман, один из «варваров» финансового бума 1980-х - эпохи враждебных поглощений с использованием мусорных облигаций, не является совладельцем прославленного итальянского ресторана Marea, но чувствует себя тут как дома. Может, потому, что он часто здесь бывает, а может, из-за интерьера, который своими отполированными деревянными панелями напоминает внутреннюю отделку яхт для миллиардеров. Мы встретились здесь в пятницу, и чувствуется, что Перельман не прочь поскорее выдвинуться на «средиземноморскую лодочку» - так он называет свою яхту С2 (см. врез) На нем бледно-голубая рубашка с закатанными рукавами, две верхние пуговицы расстегнуты так, что видна белая футболка и легкая щетина под подбородком. Когда я вхожу, Перельман уже сидит за угловым столиком и разглядывает летнюю толпу гуляющих по южной части Центрального парка со своей широкой простецкой улыбкой, так знакомой фотографам светской хроники.

Компания Перельмана MacAndrews & Forbes объединяет разнообразные бизнесы - торговлю перегноем, военным транспортом, скрэтч-картами. Также ему принадлежит контрольный пакет косметического гиганта Revlon. У него есть кое-какие догадки по поводу того, как место вроде Marea может завоевать две звезды Michelin. «Я совсем не гурман, - признается он. - Ресторанный театр мне нравится больше, чем еда». Бизнесмен говорит, что финансирует рестораны, для того чтобы поддержать друзей или разогреть местные сообщества вокруг заведений. Так, в 2009 г. он вместе с арт-дилером Ларри Гагосяном, певцом Джоном Бон Джови и актрисой Рене Зельвегер поддержал один кабак в Ист-Хэмптоне (городок в восточной части пляжного района Лонг-Айленд) под названием Blue Parrot, хотя и ненавидит мексиканскую кухню. Поэтому тамошние повара готовят рыбу на гриле специально для Перельмана, когда он туда заходит.

Он тратит некоторое время на изучение меню в Marea, хотя и вооружился очками в потешной толстой зеленой оправе («Я так думаю: если уж собираешься носить очки для чтения, пусть они будут настолько смешными, насколько возможно», - замечает он). Только я успеваю подумать, что $45 за бизнес-ланч - скромная цена по манхэттенским стандартам, как Перельман заказывает дуврскую камбалу за $55. Спрашиваю, не хочет ли он что-нибудь на закуску, - и он добавляет к заказу салат, хотя и без особой убежденности. Я перескакиваю через черную икру за $275 унция и выбираю суп из латука с хрустящими лягушачьими ножками и ньоккетти с креветками и острым перцем. «Так вы не еврей?» - интересуется Перельман, когда я делаю этот некошерный выбор. Я спрашиваю, не обидит ли его, если я буду есть моллюсков, - Перельман уверяет, что нисколько. Он говорит, что дома придерживается кашрута, а если ест вне дома, то берет рыбу или просто макароны.

На музыку всегда будет спрос

Перельман родился в Северной Каролине и вырос в Пенсильвании. Себя он называет «очень религиозным, убежденным евреем». Говорит, что в детстве не получил ортодоксального воспитания, но решил воспитывать собственных детей в более внимательной к традициям манере, после того как впервые съездил в Израиль в возрасте 18 лет. Он уделяет внимание еврейскому образованию и в своей филантропической программе, которая в этом году предусматривает дар в размере $25 млн его альма-матер, Университету Пенсильвании, и пожертвование на $100 млн только что открывшемуся инновационному центру в Columbia Business School.

Еще одна сторона его филантропии - музыка. На выходных после нашей встречи Перельман будет в Британии, чтобы поддержать инициативу Карнеги-холла по созданию первого в США национального молодежного оркестра. После двух недель репетиций в Нью-Йорке 120 музыкантов в возрасте от 16 до 19 дают концерт на студенческом балу в лондонском Альберт-холле. Дирижирует Валерий Гергиев, солист - американский скрипач Джошуа Белл. «Я люблю музыку и думаю, что на детей она особенно влияет», - говорит Перельман. Я спрашиваю, играл ли он сам в детстве. Он отвечает, что начиная с 13 лет его можно назвать «несостоявшимся ударником». Перельман продолжает стучать по барабанам в Нью-Йорке и в своем загородном доме в Хэмптоне - по словам бизнесмена, вместе с любой группой, которая гостит у него. Так, он аккомпанировал Элу Грину и Билли Джоэлу, участвовал в нью-йоркском шоу Джона Бон Джови и отыграл одну песню с Родом Стюартом на Мэдисон-сквер-гарден. Не такой уж и несостоявшийся ударник.

Перельман также тратит свое состояние на искусство таких художников, как Ричард Серра, Сай Твомбли и Рой Лихтенштейн. В прошлом году он затеял судебный процесс с Ларри Гагосяном, своим давним другом, по поводу скульптуры Джеффа Кунса «Попай» стоимостью $4 млн (это гигантское изображение персонажа американских комиксов и мультфильмов Popey The Sailor, его имя в буквальном переводе значит «Лупоглаз»). Перельман обвинил влиятельного арт-дилера в мошенничестве, утверждая, что тот утаил контракт, который давал Кунсу право на 70% прибыли от любой перепродажи этой работы. Гагосян в ответ назвал Перельмана злостным неплательщиком и хулиганом. Уставшая судья посоветовала им обоим уладить все разногласия «на летнем коктейле в Хэмптоне», до того как ей придется выносить вердикт, но этого не произошло.

Музыка для этого человека, занимающего 26-е место в рейтинге богатейших американцев, - самый значимый вид искусства. «Никогда не понимал, как можно видеть красоту в словах», - утверждает Перельман. Он настолько отдает предпочтение мелодии перед словами, что, хотя и выставлял предложения о покупке Warner Music и EMI за последние два года, но совершенно не интересуется их издательскими отделами, которые представляют интересы песенников. «Я бы хотел когда-нибудь владеть звукозаписывающей компанией просто для удовольствия, - говорит бизнесмен, - но не знаю, что [от нее] осталось бы».

Приносят наш заказ. У Перельмана порция беби-латука и радичио украшена каким-то зеленым мазком, как я предполагаю - соусом. В моей чашке три хрустящих сегмента размером с ноготок, в которых угадываются крохотные лягушачьи лапки, и маленькие кубики дыни. Официант заливает все это бледно-зеленым супом, и на поверхность всплывают два темных круглых листа - типа маленьких листьев кувшинки (но без лягушек).

Некоторые в звукозаписывающей индустрии махнули рукой на Перельмана как на охотника за трофеями, ослепленного блеском рок-звезд. Он говорит, что был «эмоционально привязан» к идее покупки Parlophone, одного из брендов EMI, проданного в этом году владельцу Warner Music Лену Блаватнику. Но Перельман утверждает, что остается достаточно реалистичным по поводу экономических показателей музыкального бизнеса, чтобы выставлять предложение о покупке с низкими мультипликаторами. На музыку всегда будет спрос, уверяет он, ведь «она звучит, когда вы едите, танцуете, занимаетесь любовью».

То, что мы делали, было ну очень приземленно

Салат Перельмана уносят, он к нему едва прикоснулся, а я доедаю последнюю ложку моего острого супа и спрашиваю о переговорах по сделкам. Среди былых инвестиций моего собеседника - Technicolor (французская компания - обладатель одноименной технологии создания цветных изображений), Golden State Bancorp, сберегательный банк номер два в США, и New World Communications, которым когда-то принадлежало Fox TV, проданное Перельманом Руперту Мёрдоку в 1994 г. за $3,6 млрд. Лишь немногие мишени, как Gillette в конце 1980-х, ускользнули от этого бизнесмена.

В прошлом поколении, как объясняет Перельман, «у нас была очень ленивая управленческая элита». Враждебные поглощения, которые были возможны благодаря легкому доступу к финансированию в 1970-1980-х, принесли «выгоду американскому бизнесу», настаивает он. Но сейчас, спустя пять лет после кризисного затягивания поясов в корпоративном мире, осталось мало объектов для покупки. Большинство сделок Перельмана сейчас выглядят как скромные дополнения к бизнесам, которыми он уже владеет.

Я замечаю, что сегодня никто не пишет таких книг, как «Варвары у ворот» (это история падения RJR Nabisco под натиском рейдеров, скупавших акции на кредитные средства, написана в 1990 г. журналистами The Wall Street Journal и позднее была экранизирована). Неужели специалисты по организации сделок отупели? «С одной стороны, [в то время] мы делали такую штуку, которая была новой и уникальной. Сейчас явно не тот случай. Ребята-технари сейчас этим занимаются, на них и направлено все внимание. То, что мы делали, было ну очень приземленно. А то, что ребята-технари сейчас делают... это уже что-то из разряда «измени мир», - Перельман стучит по столу коробочкой с сахарозаменителем, отчего массивная серебряная цепочка на его правом запястье начинает дребезжать.

О своих филантропических программах по изменению мира бизнесмен рассказывает более доверительно, чем о бизнесе. Подконтрольная ему Revlon - чемпион по пожертвованиям в области рака груди и яичников. Дар Перельмана в размере $2,4 млн позволил профинансировать разработку лекарства от рака груди Herceptin. Он возлагает большие надежды и на другое лекарство от этой болезни, которое сейчас разрабатывается: если оно заработает, «мы практически в одиночку профинансируем победу над раком груди - это было бы круто, правда?»

Перельману приносят его камбалу, гарнированную спаржей на гриле и обугленной половинкой лимона. Мои ньоккетти оказываются довольно легкими, сквозь острый соус пробивается креветочный аромат. Разговор сворачивает на пятую жену Перельмана, психиатра Анну Чапмен. «Она просто фантастическая», - сообщает он с радостной улыбкой, прежде чем приступить к 20-секундному изложению своей эпической личной жизни. «Я женился [на Фэйт Голдинг, унаследовавшей бизнес в области недвижимости] очень молодым, потом я встретил Клаудию [Коэн, светскую обозревательницу журнала Page Six], которая была моим лучшим другом с первого дня нашей встречи до последнего дня своей жизни, потом у меня было две... интересные женщины, - говорит он с улыбкой, подразумевая свои женитьбы на политической активистке Патриции Дафф и актрисе Эллен Баркин. - И потом я встретил Анну». Они поженились в 2010 г.

Перельман, потративший, как сообщалось, $138 млн на урегулирование отношений с бывшими четырьмя женами после разводов, говорит, что не сожалеет ни об одном из своих браков - «хотя некоторые были очень, очень трудными». Ему не вполне удается совладать с горечью, когда он говорит, как закончился один из них. В 1997 г. он начал судебную тяжбу стоимостью $15 млн с Дафф по поводу опекунства над их общим ребенком. Перельман (который говорит, что должен был сделать выбор для себя - или беспокоиться о плохих публикациях в прессе, или быть хорошим отцом) выиграл, но враждебные действия против него со стороны бывшей жены возобновились в 2008 г. и вылились в новый судебный процесс.

Тем не менее он снова женился. В случае с Анной, говорит он, «она хотела детей, и я не мог сказать нет молодой женщине, которая хочет детей. А я так думаю: если собираешься заводить детей, то надо жениться». Так что в свои 70 лет Перельман, у которого уже 10 внуков, является отцом двух мальчиков, которым нет еще и трех лет. «Младший, которому год, спал с нами прошлой ночью. Это такая радость. Это такое чудо!» - сияет он с таким великодушным видом, как будто речь идет не о вторжении младенца в родительскую кровать.

Работаю так же, как мой отец до меня

Для семьи Перельмана характерно заниматься бизнесом. Сын литовского эмигранта Раймонд Перельман основал компанию American Paper Products в 1916 г. Рональд Перельман пошел по стопам отца, построив в Филадельфии бумажный, металлургический и грузовой бизнесы с помощью приобретений и явной склонности к бизнесу и семейным отношениям. Перельман говорит, что его отец, которому скоро будет 96, «работает каждый день и все еще поглядывает на молоденьких девушек».

В 12 лет Рон Перельман подметал полы на отцовской фабрике, а после университета стал менеджером по литью. В 34 он был операционным директором, но претендовал на пост президента, которого отец ему не доверял. Тогда Перельман-младший откололся от отцовского бизнеса, обратившись к первой жене и в банк за средствами на первое приобретение. Та сделка принесла ему 40% акций ювелирной группы, явно недооцененной в то время. Благодаря дроблению компании и росту цен на алмазы и золото Рон Перельман создал свой собственный первоначальный капитал.

Я доедаю пасту и вижу, что Перельман съел всего четверть своей рыбы. Несмотря на это, он, завидев официанта, говорит: «Мы закончили, спасибо, превосходно!»

Он заказывает айс-капучино, я - макиато. Спрашиваю, почему он до сих пор работает. «Я работаю, так же как мой отец работал до меня, прежде всего для семьи», - отвечает он. И добавляет, что поскольку вырос более религиозным, то пришел к убеждению: надо быть благодарным и обязательно отдавать что-то другим.

А будет ли он работать в свои 96? «Надеюсь, буду и в 110», - парирует он. К тому времени младшему сыну Перельмана будет за 40, и я спрашиваю, хотелось ли бы ему работать вместе со своими детьми. «Мои [старшие] мальчики оба работали у меня. Им это не нравилось, - отвечает он. - Поначалу я был разочарован... но я уже достиг того, чтобы быть счастливым от сознания, что они счастливы». Впрочем, одна из дочерей Перельмана сейчас занимается программным обеспечением для его бизнесов.

Сам он не пользуется электронной почтой, у него нет компьютера, и он не умеет отправлять sms. Перельман сообщает все это, глядя мне в глаза, и добавляет, что всегда предпочитает общаться с людьми лично. «Вы посмотрите вокруг - тут половина людей занимается не тем, чем надо». Беглый взгляд на количество айфонов в руках состоятельных клиентов Marea подтверждает его правоту. А как же он управляет своими компаниями, находясь вне постоянного потока компьютерных обновлений? «У меня много секретарей», - отвечает он с улыбкой, перед тем как ответить на звонок по своему старенькому Nokia.

А почему, спрашиваю я, он продолжает судиться? Буквально в прошлом месяце Revlon и MacAndrews & Forbes по отдельности достигли соглашений с Комиссией по ценным бумагам и биржам и с министерством юстиции соответственно, в то время как одна из дочерних компаний запустила судебный процесс с Майклом Милкеном, который когда-то финансировал для него поглощение Revlon. А в прошлом году он ввязался в тяжбу не только со старым другом Гагосяном, но и с Дональдом Драпкином, своим партнером по бизнесу на протяжении 20 лет.

Ему, что, нравятся тяжбы? «Я их ненавижу, - отвечает Перельман. - Полагаю, все дело в моей натуре: я привык к трудным сделкам, когда или ты получаешь преимущество, или тебя поимеют. Это в особенности справедливо, когда происходит с кем-то из близких мне». Перельман подчеркивает, что лишь ничтожная часть его сделок заканчивалась по-плохому. И главный недостаток этого он видит в плохой репутации в СМИ. «Ненавижу прессу», - говорит он. Однако он будет использовать любую возможность, чтобы донести свою версию истории, - «поэтому я тут с вами и сижу». «Рад быть вам полезен», - отвечаю я, криво улыбнувшись. Он допивает свой капучино.

После полуторачасового обеда в Marea наступает время бизнеса - а может, яхты. Перельман тянется к своим очкам и бейсболке Университета Пенсильвании и прощается. Я обнаруживаю посреди стола два пирожных с кремом, посыпанных коричневым сахаром и позолотой. Беру одно, и тут появляется официант с вопросом: «Это счет для вас или для г-на Перельмана?» Я объясняю, что должен платить, и он протягивает мне счет - $180 без чаевых. Следом приходит метрдотель и раздраженно заявляет: «У меня будут проблемы с г-ном Перельманом, когда он узнает, что я позволил вам заплатить за еду». Он подтверждает, что мой гость всегда ест мало, чтобы я не подумал, будто ему не понравилось блюдо: «Рыба была отличная, я вас уверяю».

Я доедаю второе пирожное. Может быть, это как-то компенсирует пропавшую рыбу.