Общественное мнение: Прогноз на прошлое

Провал электоральных прогнозов, которые строили на основании массовых опросов общественного мнения опросные фабрики, или полстеры, стал одной из главных тем для обсуждения по следам московских выборов. Изначально неудача была признана самими опросными компаниями, которые запустили профессиональные дискуссии в поисках ее причин. Важный вопрос состоит в том, насколько ошибка в предсказании связана со спецификой состоявшихся московских выборов - очевидно, они проходили не по привычному для сложившейся политической системы сценарию.

При этом собственно причины завышения прогноза по явке и показателям действующего мэра относительно ясны и были многократно озвучены. У нынешнего режима не так много инструментов мобилизации помимо административного давления, и, когда он лишается этого орудия, у лояльной к власти части населения слова начинают расходиться с делом. Она по-прежнему послушно отвечает полстерам, что пойдет на участки и поддержит статус-кво, однако на этот раз, так и не дождавшись от начальства внятной команды идти голосовать, она решила, что начальство справится и без нее, и предпочла заняться своими делами.

Куда интереснее, что выборы в очередной раз поставили вопрос о роли, которую полстеры играют в российской политике и системе управления. Насколько вообще опросные фабрики готовы к появлению новой политики, которая стоит на пороге российской действительности и уже всерьез влияет как на результаты отдельных выборов, так и на весь политический процесс? В какой степени полстеры с их опросами и прогнозами сами составляют часть политической системы, которая разлагается на глазах? В связи с этим важным представляется еще один воскресный прокол полстеров, о котором сегодня говорят меньше.

Через час-два после закрытия избирательных участков в Москве на официальном сайте ФОМа появились данные экзитполов, согласно которым Сергей Собянин набирал 52,5% голосов при доле отказавшихся ответить 26,9%. Это сообщение сопровождалось весьма странной оговоркой: «результаты опроса избирателей на выходе с избирательных участков с экспертным учетом факторов, возникающих при низкой явке». В переводе на русский язык это означает, что, после того как в ФОМе получили данные о том, сколько процентов ответивших проголосовали за каждого кандидата, эти цифры были умножены на некоторые коэффициенты, которые публике не сообщаются. В результате такого умножения у Собянина и получился результат 52,5%.

Естественный вопрос, который при этом возникает: «Откуда брались коэффициенты?» Ответ на этот вопрос, скорее всего, достаточно прост: поправочные коэффициенты при прогнозах целесообразно брать из предыдущего опыта прогнозирования - вы берете свой предыдущий прогноз, смотрите, насколько он разошелся с реальностью, и вносите соответствующую поправку в новый прогноз. Правда, не совсем понятно, какое отношение к этому имеет «низкая явка», если только это не более-менее благовидный повод, для того чтобы вносить поправки в данные.

Гораздо более интересный вопрос состоит в том, почему вообще ФОМ занялся прогнозированием по результатам экзитполов. Для следящей за выборами аудитории данные опросов на выходе с участков - это первая, достаточно точная и, главное, независимая информация о результатах выборов. Именно поэтому данные экзитполов всегда приводятся в сыром виде, несмотря на то что 26,9% отказавшихся ответить безусловно могут изменить расклад. Экспертная поправка по результатам экзитполов - это что-то новое в технологиях электоральных опросов. Представьте себе, что вам хочется узнать погоду на улице, а градусник вместо этого сообщает: «когда вы выйдете на улицу, вам будет так же тепло, как вчера». Может быть, вы сочтете это небесполезной информацией, но вам все же хотелось бы, чтобы градусник информировал, какова температура прямо сейчас, - именно этого вы от него и ожидаете, хотя и знаете, что всякий градусник имеет погрешность измерения.

Без сомнений, полстеры это прекрасно понимают - достаточно посмотреть на релиз того же ФОМа по результатам экзитполов в Екатеринбурге, чтобы увидеть, что там никаких экспертных поправок не вносилось. В условиях, когда результат выборов решают 2-3%, у опытных специалистов не может возникнуть идея внезапно опробовать какую-то методологическую новинку, не объявив о ней заранее и не предложив убедительных обоснований. Существует причина, по которой исследовательский центр мог решиться на такое. Причиной теоретически могло быть то, что, по данным экзитполов, у Собянина было менее 50% голосов и публикация этих данных была нежелательной.

Как мы убедились за последние два года, выборы отнюдь не заканчиваются в момент закрытия участков. Так, на воскресных выборах в Москве и Екатеринбурге кандидаты позаботились о том, чтобы уже через секунды после закрытия избирательных участков озвучить благоприятные для себя результаты экзитполов. Очевидно, результаты экзитполов могут влиять и влияют на ту часть электорального процесса, которая происходит после завершения голосования, - на подсчет голосов, манипуляции с итогами и в конечном счете на готовность людей признать результаты выборов. Именно эти этапы за последнее время стали наиболее непредсказуемыми - участки, избиркомы и улицы городов стали настоящими аренами политической схватки с неопределенным исходом, и странно надеяться, что его можно предугадать, если опираться на ход предыдущих выборов.

Все это, впрочем, часть более общей проблемы: российская административная машина давно использует полстеров для воспроизводства собственного прошлого состояния в будущем. Электоральные прогнозы, основанные на результатах прошлого голосования, сами исходят из того, что режим голосования не изменится - а публикация этих прогнозов способствует тому, чтобы будущее этого режима не ставилось под сомнение. Как бы ни различались между собой основные опросные фабрики, главная услуга, которую они оказывают существующей системе, состоит в том, что они объединены уверенностью в том, что будущее не отличается от прошлого, и продают это прошлое своей аудитории в качестве будущего. Неслучайно после объявления о своем избрании Собянин в ходе первого же брифинга указал на то, что его результат предсказывался опросами: победа не так важна, как доказательство того, что эта победа просто воспроизводит нормальное, привычное для прошлого состояние.

Однако если раньше полстерам приходилось выдавать прошлое за будущее, то теперь уже и настоящее становится столь неопределенным, что приходится подменять простое описание реальности прогнозами из прошлого. Давление на полстеров будет только возрастать, и нельзя сказать, как долго еще у них хватит профессионализма и мужества, чтобы по крайней мере проводить различие между прогнозом и опросом, между прошлым и настоящим. Глава все того же ФОМа Александр Ослон уже заявил о своей готовности решить проблему радикально и вовсе отказаться от электорального прогнозирования. Еще недавно предвыборные прогнозы были вотчиной узких специалистов - сегодня само занятие этой деятельностью неизбежно втягивает в политическое противостояние, а призывы установить над ней монополию профессионалов звучат безнадежно.

Российская политическая система наткнулась на свои исторические границы, и вместе с ней эти границы почувствовала отрасль опросов. Это неизбежно приведет к изменениям в ней, увеличению конкуренции между игроками и подходами, а также к переосмыслению как прогнозной деятельности, так и роли опросов в российской политике в целом. Вполне вероятно, что вскоре вместо жалоб на «заговор социологов» появятся разговоры о «войнах социологов». Это неизбежное следствие того, что у нас появилось больше одного будущего и между ними уже идет сражение за настоящее.