От редакции: Суверенный консерватизм
Взятый российской властью курс на консервативные ценности представляется на первый взгляд вполне понятным. Но только на первый взгляд. Консерватизм даже в крайних формах - очень широкое понятие, в которое разные общества и социальные группы вкладывают разные, иногда взаимоисключающие вещи.
Например, правые радикалы из «Национального фронта» Марин ле Пен набирают популярность на волне антиисламских настроений, Народная партия Швейцарии инициировала запрет на строительство минаретов и выступает против евроинтеграции, а Консервативная партия Норвегии выступает за вступление в ЕС и даже за права ЛГБТ.
Основные элементы «чистого» консерватизма, отчасти сформулированные 200 лет назад Эдмундом Берком, - это отказ от революционного пути развития в пользу преемственности в общественной жизни и политике. Преемственность, в свою очередь, держится на абсолютизации закона, рыночной экономике, религиозных основах морали и представлении о личной ответственности человека за свои действия. Защита традиционной семьи, запрет абортов, национализм и ограничение прав мигрантов - это уже темы XX-XXI вв., наслоившиеся на изначальные.
Традиционный консерватизм предполагает запрос граждан на эмансипацию от посягательств - как со стороны других граждан, так и со стороны власти. Носители консервативных ценностей - британские аристократы, немецкие бюргеры или техасские фермеры - собственники, отстаивающие традиционные ценности как свое право на независимость от государства. Основные носители консервативных ценностей в России - пенсионеры и условные рабочие «Уралвагонзавода».
Если классический консерватизм держится на персональной ответственности и правовом сознании как основе социального порядка, то в России он странным образом опирается на пассивное и сторонящееся ответственности большинство, не уверенное в своих правах и готовое жертвовать ими ради «порядка».
Российские власти, берясь ориентироваться на традиционные ценности, уходят от их определения (характерно, что закон «О защите детей от информации» запрещает среди прочего распространение информации, «отрицающей семейные ценности», никак их при этом не определяя). Указывая на христианские основания своего курса, власти, к примеру, не говорят об ограничении абортов.
Таким образом, российский консерватизм представляет собой нечто противоположное консерватизму классическому. В обществе власть культивирует отношение к себе как к подателю всех благ, отрицая автономные институты - опору консерватизма, т. е. формирует «антиконсервативное» общество. Сверху же процветает свободный от ценностей популизм, позволяющий как угодно жонглировать словами. Достаточно напомнить, с какой легкостью понятия меняются на противоположные: Путин недавно назвал себя «настоящим либералом».
Статья Николая Бердяева, которую Путин цитировал в своем послании Федеральному собранию, заканчивается как раз утверждением исторической обреченности декларативного консерватизма: «Если консерватизм существует лишь у власти, оторванной от народа, то все развитие народа делается болезненным <...> Постылый и отталкивающий консерватизм бессилен, он может насиловать, но не может привлекать к себе и вести за собой <...> Когда консерватизм ассоциируется в народном сознании с препятствием для развития и с враждой к творчеству, то в стране готовится революция».