В Пушкинском музее показывают архитектурные фантазии классиков и наших современников

Эта выставка задумана дерзко, но сделана тактично. Насколько позволяет дерзость замысла. Листы тридцатилетней давности, сделанные начинающими советскими архитекторами, находятся в одном зале Пушкинского музея с трехсотлетней графикой великого Джованни Баттисты Пиранези и прославленных Пьетро Гонзаго и Джакомо Кваренги, но все же расположены они в другой зоне: великие – в центре, наши современники – хороводом вокруг них.

В большом и малом круге формально одно и то же – архитектурная графика, но поводы ее появления разные. Пьетро Гонзаго и Анджело Тозелли рисовали театральные декорации, Джакомо Кваренги – эскизы парковой архитектуры и только Пиранези – главный герой классического раздела – создавал в середине XVIII в. свои гипнотически мрачные офорты потому, что у него, «как у любого современного архитектора, не остается иного выхода, как выражать свои архитектурные идеи лишь одними рисунками». По причине «падения архитектуры с больших высот» и нежелания богачей тратиться на великие здания, жаловался Пиранези.

Группа молодых советских архитекторов в 80-е гг. занялась концептуальной архитектурной графикой не от профессиональной безысходности, а ради игры, предложенной иностранными (а потом и отечественным) архитектурными журналами. В то время архитектура упала ниже некуда по причине, что государство никак не хотело на нее тратиться. Так что архитектурные фантазии к реальности уже не могли иметь никакого отношения, а были просто возможностью проявить ум и талант. И если бы кто-то сказал тогда, что эти молодежные опыты попадут в музей, ему бы не поверили. Но стараниями Юрия Аввакумова «бумажники» стали популярны, их выставки путешествовали по миру, а работы попали в коллекцию Русского музея. Который, правда, их не выставляет, так что на выставке в Пушкинском собраны листы из коллекции Аввакумова и сохранившиеся у авторов.

Поводом для очередной демонстрации графики «бумажников» стало утверждение, что мир бумажного творчества кончился. Теперь все фантазируют на компьютере. Повод, конечно, натянутый – на компьютере работают, проектируют, а рисуют и фантазируют все равно на бумаге. Зато он дает возможность вписать советский феномен в историю искусства.

Если задаться целью и специально смотреть, какие работы советских «бумажников» хоть как-то сочетаются с произведениями почтенных классиков, то легко заметить, что – кроме меланхолических офортов Александра Бродского и Ильи Уткина (особенно про театр без сцены), неоакадемической «Вавилонской башни» Михаила Филиппова и сюрреалистического «Храма» Искандера Галимова – мало какие. Они и стилистически, и по смыслу из другого мира. Так старый избыточно пышный голландский натюрморт совсем не такой и не про то, что скудный натюрморт советский.

У классиков – мечты, у современников – идеи, одни – визионеры, воображающие сложное, другие – интеллектуалы, фиксирующие невозможное. Вроде «Погребального небоскреба, или столичного самовозводящегося колумбария», придуманного Юрием Аввакумовым и Михаилом Беловым в 1983 г. Пиранези занимался архитектурной графикой всю жизнь, а советские молодые архитекторы превратились в успешных российских и больше не шутят.

Так что выставка «Бумажная архитектура. Конец истории» состоит из двух совершенно самостоятельных. Причем только та, что составлена из работ наших современников, действительно про законченную историю движения «Бумажная архитектура». Другая же показывает личные опыты, а они не кончаются.

До 10 апреля