От редакции: Корейское распутье

Власть в Северной Корее после смерти Ким Чен Ира перешла к наследнику – младшему сыну покойного вождя, заместителю председателя центрального военного комитета Ким Чен Ыну. Привычная процедура передачи власти создает лишь видимость неизменности нынешнего режима. Северная Корея стоит на пороге серьезных перемен, которые тормозились при покойном диктаторе. Ким Чен Ыну не позавидуешь: этот 30-летний человек оказался, пусть и номинально, у кормила страны, у которой по большому счету два понятных пути. Первый, инерционный, неизбежно приведет к социальному взрыву и краху. Второй будет представлять собой осторожный перевод экономики на рыночные механизмы и сдерживание недовольства общества. При этом к реформам не готовы ни бюрократия, ни значительная часть населения. А эскалация насилия в стране с миллионной армией и ядерным оружием (Пхеньян недвусмысленно напомнил о нем вчера пуском ракет малой дальности), чреватая миллионами беженцев, нежелательна для всех соседей Северной Кореи.

Решить корейский вопрос по немецкому образцу не получится: по расчетам экспертов МГИМО, цена присоединения – $1,5 трлн, или 2 ВВП Южной Кореи. Кроме того, корейцы живут порознь на 20 лет дольше, чем немцы. За эти годы ментальные различия углубились. Многие предпочли бы, чтобы Пхеньян пошел китайским (или вьетнамским) путем: допустил плюрализм в экономике при сохранении политической монополии Трудовой партии Кореи. С 1994 г., когда умер Ким Ир Сен, партийно-государственная верхушка допустила некоторые послабления: началась приграничная торговля с Китаем, появились частные кафе, рестораны и предприятия бытового обслуживания. Кроме того, началось строительство первых совместных предприятий. Однако воспользоваться опытом соседей будет непросто. Отчасти причина возможных проблем – отличающаяся от крестьянских Китая и Вьетнама структура населения (70% граждан КНДР живут в городах) и более милитаризованная экономика. Но дело не только в этом. Заведующий сектором Азиатско-Тихоокеанского региона ИМЭМО РАН Александр Федоровский считает, что упущено слишком много времени. КНДР не пошла по китайскому пути официального разрешения частной собственности и рыночной инициативы.

Бюрократия лишь смирилась с существованием ростков и очагов негосударственной экономики, чтобы избежать массового голода и социального взрыва. Чиновники, особенно нижнего и среднего звена, создали квазирыночную систему, в которой бизнесом становится использование государственных ресурсов (транспорта, иностранной продовольственной и топливной помощи) для собственного обогащения. Кроме того, они научились извлекать статусную ренту хорошо знакомыми россиянам способами: беря деньги за передачу госпредприятий в частные руки и вымогая взятки за нарушение предпринимателями различных правил и инструкций, работать по которым невозможно. Большая часть бизнесменов, как и у нас в начале 90-х, – выходцы из бюрократической среды. Наглядный пример – старший сын покойного диктатора Ким Чен Нам, который проводит большую часть года в китайском анклаве Макао. Северокорейские чиновники привыкли паразитировать на теневой экономике и бедности подавляющего большинства жителей. За эти годы государственная экономика почти развалилась: по свидетельству граждан КНДР, выезжающих в приграничные районы Китая и Южной Кореи, работают лишь самые важные предприятия ВПК и тяжелой индустрии.

Возможно, что соседям КНДР, в том числе и России, придется покупать согласие части северокорейской номенклатуры на радикальные реформы и большую открытость. Ключевую роль в этом, вероятно, могут сыграть обещания Китая, Южной Кореи и Японии инвестировать значительные средства. Нельзя забывать и об одновременном давлении на верхушку: тот же Пекин не один раз приостанавливал нефтяные поставки, чтобы вернуть Пхеньян к переговорам по ядерному разоружению.

Исправленная версия. Первоначальный опубликованный вариант можно посмотреть в архиве "Ведомостей" (смарт-версия)