Алексей Малашенко: Вторая попытка либерализации в Иране
Пора перестать изумляться тому, что происходит в мусульманском мире. В 2011 г. мы уже удивились «арабской весне», месяц тому назад – весне турецкой, на позапрошлой неделе – иранской. Сравнивать эти «весны» дело увлекательное, но крайне сложное. Если в арабском мире победители-исламисты перешли в наступление, то в Турции их умеренные коллеги из Партии справедливости и развития ведут пусть яростный и пока успешный, но все же оборонительный бой.
А что в Иране? А в Иране в исламизме (в его шиитском исполнении) продолжается размежевание и вновь, как в 2001 г., на арену выходят либералы. На этот раз их лидер – победивший на президентских выборах с очень значительным перевесом (он один собрал столько, сколько все более консервативные конкуренты) Хасан Рухани. Один из комментаторов назвал успех иранских либералов «приступом здравомыслия». Обидное для иранского общества определение. Это не приступ, но шаг по пути излечения от революционаризма, от исламского революционаризма.
Революции происходят от безвыходности и чреваты печальными последствиями. Еще не известно, чем кончится и кончится ли когда-нибудь «арабская весна». Вдвойне рискованны революции, свершаемые под религиозными лозунгами. Им присущи безответственность и экстремизм. Их вожди готовы на любую жестокость, поскольку они выступают от имени Всевышнего и несут ответственность только перед ним.
Революция в Иране затянулась. Тем, кто родился в 1978–1979 гг., далеко за 30, тем, кто тогда был молод и ее делал, за 50 и более. От революционных – внутренних и внешних – призывов люди устали. Устали давно. Четыре года назад «контрреволюционеры» выходили на улицы сотнями тысяч, говорят, даже миллионами. Но режим, используя кнут и пряник, устоял. И все же оппозиционный дух вопреки чаяниям консерваторов не испарился. Показательно и то, что откровенно выступить против либерального кандидата не рискнули ни рахбар (правитель ислама по шиитским канонам) аятолла Хаменеи, ни всемогущий Корпус стражей исламской революции. Выборы, несмотря на отсутствие международных наблюдателей, были честными. Как и выборы в 2005 г. в Палестине, принесшие победу «Хамас». Согласитесь, что в связи с этим вопрос о несовместимости ислама с демократией как-то снимается сам собой. Некоторым немусульманским странам следовало бы у Ирана поучиться. Иранская демократия оказалась куда честнее, чем made in Russia суверенная.
Успех Рухани свидетельствует также о зрелости местной элиты, которая, несмотря на внутренние противоречия, инстинктивно руководствовалась чувством самосохранения. Кстати, ее палитра многокрасочнее и по сравнению с российской богаче незаурядными личностями.
Рухани хотя и либерал, но только в рамках иранской политической системы и официальной идеологии. Он, между прочим, еще и муджтахид, о чем накануне выборов забыли и вспомнили только спустя несколько дней после его триумфа. Муджтахид – духовное лицо, имеющее право на иджтихад, в исламе это право на независимое суждение по религиозным (а значит, и всем остальным) вопросам. Для ислама иджтихад – символ свободомыслия. Рухани взвалил на свои плечи исключительно трудную миссию – сохранение режима, но также и его эволюцию, причем сразу по нескольким направлениям.
Во-первых, это вывод Ирана из экономического кризиса, что невозможно без хотя бы частичной отмены санкций, особенно в банковской сфере и продаже нефти.
Во-вторых, он понимает необходимость ослабления гаек во внутренней политике – в противном случае он может нарваться на недовольство большей части поддержавшего его на выборах электората, особенно молодежи. Да и по своей натуре он никогда не был сторонником жесткого курса.
В-третьих, Рухани придется разгребать доставшиеся в наследство от Ахмадинеджада авгиевы конюшни внешней политики.
Решение внутренних проблем, как никогда, обусловлено переменами во внешней политике. Не надо думать, что новый президент немедленно станет проводить совершенно новую линию. Нет, конечно. Но скорее всего он отойдет от упрямства своего предшественника, сделает более эффективным диалог по поводу иранской ядерной программы – в 2003–2005 гг., когда Рухани вел такие переговоры, ему это удалось. Сложно предсказать, как Рухани поведет себя в сирийском вопросе. Кроме того, он почти наверняка отринет ахмадинеджадийскую риторику, которая, похоже, раздражала всех (включая союзников Ирана), кроме самого Ахмадинеджада. Последнее обстоятельство весьма существенно, если вспомнить, например, слова бывшего иранского президента о том, что никакого холокоста не было и в помине.
Положение Рухани облегчается тем, что в США и Европе к нему априори относятся как к разумному собеседнику, честно желающему вывести Иран из почти полной изоляции. Об этом можно судить хотя бы по поздравлению, полученному им от Барака Обамы. С облегчением вздохнули в Израиле – так, вопрос об ударе по иранским ядерным объектам стал уже совсем гипотетическим.
Однако надежды Запада на Рухани имеют и обратную сторону. Порой они выглядят завышенными, да и Рухани потребуется время, чтобы от слов приступить к делу. И если представить, что эти надежды сменятся разочарованием, то ситуация вокруг Ирана и внутри Ирана может оказаться еще сложнее, чем сегодня. Тем более что Рухани вряд пойдет на немедленный и открытый конфликт со своими оппонентами. Не надо забывать и о том, что значительная часть иранского общества консервативна и настроена антизападно, прежде всего антиамерикански. Не учитывать подобные настроения Рухани не может.
Так что и Рухани, и его vis-a-vis на Западе потребуется выдержка и терпение, чтобы прервать длившееся годами недоверие и подозрительность. Но американскому президенту и иранскому муджтахиду терпения не занимать.
А что Россия? А России остается надеяться, что президент Рухани, сосредоточившись на улучшении отношений с Западом, не забудет и про нее. Правда, иранские либералы, как исламские, так светские, относятся к Москве с недоверием. Они – что вполне справедливо – полагают, что России хотелось бы иметь дело с антиамерикански настроенными консерваторами. Во время протестов после предыдущих выборов манифестанты несли плакат «Смерть России!» – Москва тогда поддержала Ахмадинеджада. Думаю, что для руханистского Ирана уже не будет столь важен вопрос о поставках комплексов ПВО С-300. Но вот то, что в 2010 г. Россия под давлением Штатов сама отказалась их поставлять, в Тегеране точно не забыли.
Итак, иранская элита и общество предпринимают вторую попытку либерализации режима и государственной политики. Первая провалилась, и к власти пришел ультрарадикальный Ахмадинеджад. Интересно, чему мы вновь удивимся на следующих иранских выборах.