Максим Трудолюбов: От власти к собственности

Отношения между властью и собственностью в России снова пришли в движение. Лихорадочное движение капитала, санкции, «закон Ротенберга», история с «Башнефтью» - это слабые признаки возможных больших политических изменений в будущем.

Правила, на которых основаны отношения между властью и собственностью, - игровое поле для политики. Во многих странах эти отношения сложились так давно, что обсуждать правила никому не приходит в голову. Там почитать о кандидатах и поучаствовать в выборах - все равно что сходить на футбольный матч.

В России отношения между властью и собственностью невероятно подвижны уже не одну сотню лет. Само это непостоянство - константа. Думать о российской политике как о спорте не получается: наклон игрового поля и размеры ворот могут измениться раньше, чем какая-то из команд забьет гол.

Отношения между властью и собственностью в их нынешнем виде сложились в России только что. Большинство собственников - в первом поколении. Память о том, что и откуда взялось, свежа. Многое происходило на глазах обычной публики, а еще больше - на глазах тех, кто внутри системы. Они знают друг о друге все или почти все и не могут не нервничать, когда условия игры начинают в очередной раз меняться.

Власть пытается подогнать правила под себя из-за страха все потерять. Задача у нее всегда одна что 500 лет назад, что сегодня - укрепление «верхнего этажа». В нашей истории накопилась уже целая коллекция способов решения этой задачи.

Создатель московского самодержавия Иван Грозный - возможно, самый последовательный из русских правителей - укреплял власть, методично уничтожая все очаги автономии. Он ликвидировал и церковную оппозицию, и земскую, уничтожил альтернативные политические системы (Новгород и Псков), предотвратил внутридинастическую угрозу (убив двоюродного брата Владимира Старицкого), отнял экономическую независимость у «торговых людей», а собственность превратил в условную - в обусловленную службой.

Вот как историк Даниил Альшиц описывает психологический механизм подчинения собственности властью: «Никто не мог знать, на какую территорию падет очередной выбор. Чтобы остаться на своем месте при взятии земли в опричнину, нужно было быть «угодным» на всякий случай заранее, вернее, всегда».

В петербургский период начиная с Петра (его «дачи» вельможам), а по-настоящему с Екатерины укрепление верхнего этажа власти предполагало не условную, а вполне настоящую частную собственность. Империя возложила на дворянство задачу «попечения» о крестьянах, делегируя высшему сословию задачи управления, с которыми не справлялась, и закрепляя крепостную зависимость крестьян. Это был дар монарха, а не право, отвоеванное в ходе торга или конфликта. Собственность не воспринималась как кровью заработанное право: ее даже принято было ненавидеть.

Возможно, поэтому оказалось возможным изменить правила так радикально, как это сделали большевики. Они нашли третье решение проблемы собственности, не похожее на решение Грозного и Екатерины: отменили практически все частное, оставив лишь немного личного. «Если в России частная собственность так легко, почти без сопротивления, была сметена вихрем социалистических страстей, - писал Семен Франк в работе «Собственность и социализм», - то только потому, что слишком слаба была вера в правду частной собственности и сами ограбляемые собственники, негодуя на грабителей по личным мотивам, в глубине души не верили в свое право».

Политический маятник в России 1990-х гг. качнулся невероятно сильно, и правила игры снова радикально поменялись. Право частной собственности было формально распространено (в случае с занимаемой людьми жилплощадью) и предложено (ваучеры) практически всему населению страны. Право собственности, каким бы уязвимым оно ни было в силу несовершенства институтов нового российского государства, было вполне реальным. Но оно не стало волшебной палочкой, способной превратить население в граждан, а электорат - в собственников своей страны.

Крупные активы и вовсе не стали собственностью. Возможно, если бы деловое сообщество иначе отреагировало на банкротство ЮКОСа, то в России сейчас была бы частная собственность на крупные активы. Но ее нет: под такими правилами игры подписались все игроки и деловые ассоциации России, поэтому странно видеть с их стороны попытки негодовать по поводу отъема крупной собственности еще у одного олигарха. Негодовать поздно.

Нынешние «торговые люди» не боролись за право собственности внутри страны, потому что оно по большому счету было им не нужно. В постсоветские годы в Россию из глубины веков вернулись элементы домосковской «вольности». Она позволяла боярам сохранять за собой права на вотчины, даже если они переставали служить князю. Разница с догрозненскими временами в том, что «вотчины» нашего времени вынесены за пределы границ российского государства - туда, где действует право собственности. Зачем бороться за право, если всегда можно купить билет и за три часа долететь и до недвижимости, и до гарантированного права на нее?

Новый виток изменений начинается с того, что для самых приближенных к власти игроков свидания с их виллами и деньгами становятся все менее возможными. Западные санкции неожиданно сделали то, что не могло сделать российское правительство, - обратили внимание игроков на то, что хорошие правила игры нужны не только за пределами страны. К чему это в итоге приведет? В нашей истории есть много путей - наши предки ходили по ним в разное время. Самые известные варианты перечислены выше. Не совсем ясно, к сценарию «Грозный» или «Екатерина» отсылают разговоры об исконности крепостного права для России (Михалков, Зорькин). А какой выбрали бы вы? И главное - хочется ли вообще выбирать хоть один из этих вариантов?