Турецкие медиа после Гези

Летом 2013 г. в Турции развернулись массовые протесты, которые начались с выступлений защитников парка Гези и превратились в бунт против правящей партии и ее лидера Реджепа Тайипа Эрдогана. Это были самые масштабные антиправительственные выступления в новейшей истории Турции. Чуть позже в независимых медиа появились материалы, демонстрирующие причастность членов семьи Эрдогана к коррупции, речь шла об огромных суммах наличными и роскошной недвижимости. Наблюдатели, следившие за развитием событий, сомневались, выстоит ли правительство. Но правящая Партия справедливости и развития (ПСР) не только благополучно пережила протесты, но и победила на выборах на следующий год, а Эрдоган был избран президентом большинством в 52%. Как ему все это удалось? Во многом благодаря умению мастерски использовать дезинформацию, пропаганду и СМИ для формирования удобного для власти освещения событий, сплочения элит, убеждения аудитории в его компетентности и запугивании оппозиции.

Вместо того чтобы отвечать на критику, Эрдоган и его сторонники предпочли перехватить инициативу. Массированная кампания дезинформации, направленная против протестующих, впечатляла не только разнообразием обвинений и количеством подключенных к ней СМИ. Члены ПСР и дружественные им медиа рассказывали о «подлинных причинах» протестов. Действующие лица конспирологических теорий были привычные: предатели, заговорщики, ЦРУ, Моссад, МI-6, завидующие экономическим успехам Турции европейцы, сотрудничающие с террористами иностранные силы и, конечно, «еврейское лобби». Один из советников Эрдогана даже предположил, что иностранные агенты пытались убить Эрдогана посредством телекинеза. Другие утверждали, что протесты – дело рук CNN, BBC, Reuters или даже сербского движения «Отпор». В фальсифицированном интервью ведущая CNN Кристиан Аманпур «призналась», что это она организовала протесты «ради денег». Проправительственные СМИ утверждали, что протестующие пили пиво в мечети, где укрывались от полиции. После того как имам мечети заявил, что это вымысел, его перевели в мечеть на задворках Стамбула. Были и куда более грязные истории о том, что протестующие якобы занимались в мечети групповым сексом, что проституция и групповой секс были обычным делом в парке Гези, что в стамбульском районе Кабатас десятки полуголых мужчин преследовали закутанную в хиджаб женщину с ребенком и среди бела дня мочились на нее. Хотя все это оказалось вымыслом, сфабрикованным пропагандистскими СМИ и после часто пересказывавшимся членами ПСР, кампания дезинформации достигла своей цели: большая часть электората ПСР по сей день верит, что протесты в Гези были террористическим антиправительственным заговором.

Традиционные СМИ не поднимали ни тему протестов, ни тему коррупции властей, в частности не упоминали появившихся в интернете в 2014 г. записей разговоров Эрдогана с сыном. Когда скандал разразился, Эрдоган возложил ответственность за него на тогдашнего посла США в Турции Фрэнсиса Риккардоне. Публично обвинив посла в участии в «провокационных акциях», Эрдоган пригрозил объявить его персоной нон-грата. Спустя год после коррупционного скандала министр внутренних дел Эфкан Ала намекнул, что за ним стоял Израиль.

Как заткнуть рот СМИ

Как удалось Эрдогану установить столь жесткий контроль над главными турецкими СМИ? Freedom House перечисляет следующие средства давления:

– Переманивание владельцев СМИ. Владельцы медиа, симпатизирующих властям, получают миллиарды долларов по правительственным контрактам, часто непосредственно через госструктуры. Владельцев критически настроенных к власти СМИ донимают налоговыми проверками или принуждают платить огромные штрафы.

– Запугивание журналистов. Эрдоган часто публично нападает на авторов критических статей. В результате давления журналисты часто лишаются работы, как это случилось с Хасаном Джемалем и Нурай Мерт. Провластные суды признают диффамацией любое критическое высказывание. Самый свежий пример: в мае 2015 г. суд приговорил к 11 месяцам и 20 дням заключения за нападки на Эрдогана двух карикатуристов; позже заключение было заменено штрафом. Дело не ограничивается только турецкими журналистами. Лично Эрдоган и проправительственные СМИ не раз выступали с нападками на местных и иностранных журналистов. Корреспондент CNN Айвен Уотсон подвергся публичной травле после задержания полицией во время репортажа с площади Таксим в годовщину начала протестов. В 2014 г. Spiegel вынужден был удалить из Турции своего корреспондента Хаснаина Казима, после того как тот получил «сотни угроз расправой» из-за его репортажа о катастрофе на шахте Сома.

– Массовые увольнения. Как минимум 59 журналистов были уволены или принуждены оставить работу из-за освещения протестов. Коррупционный скандал в декабре 2013 г. привел к новой волне увольнений влиятельных колумнистов.

– Прослушивание телефонов. Национальная служба безопасности прослушивала телефоны журналистов, занимающихся проблемами национальной безопасности, причем ордеры во избежание судебных исков выписывались на подложные имена.

– Обвинения и заключение. Десятки журналистов находятся в заключении по обвинениям в содействии терроризму, крайне широко толкуемом судами.

Побочным эффектом запугивания журналистов стало то, что в стране больше не верят СМИ. По данным опроса Pew Review 2014 г., доверяют СМИ только 32%. Хотя число считающих воздействие СМИ позитивным выросло с 2007 г. на 6%, большинство по-прежнему считает иначе. Впрочем, как указывают в недавнем исследовании Сергей Гуриев из Sciences Po и Дэниел Трейсман из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (Sergei Guriev, Daniel Treisman. How Modern Dictators Survive: Cooptation, Censorship, Propaganda, and Repression, 2015) авторитарные лидеры ХXI века могут использовать пропаганду не ради абстрактного влияния на умы, а для поддержания своей «функциональной легитимности» (performance legitimacy), и используют СМИ, чтобы демонстрировать «видимость компетентности, позволяющей обеспечить благополучие и защиту страны от внешней угрозы».

Борьба за социальные сети

Контроль над традиционными медиа не всегда оказывается достаточным, чтобы заставить молчать часть общества, находящуюся в оппозиции к Эрдогану и его партии. Как и повсюду в мире, турецкое поколение нулевых («поколение миллениума») видит в социальных сетях главный источник информации. Около 92% интернет-пользователей Турции зарегистрированы в социальных сетях – это самая большая доля в мире.

В первые дни протестов в парке Гези, когда традиционные СМИ о них даже не упоминали и, конечно, не сообщали о призывах к отставке Эрдогана, социальные медиа стали ключевым средством коммуникации для протестующих. В Twitter и Facebook они делились информацией о том, как выжить в столкновениях, и распространяли новости о событиях. Фотографии и видео появлялись в таких сетях, как Flickr, Tumblr, YouTube и Vimeo. Благодаря мгновенному распространению изображений через смартфоны, протесты были достаточно хорошо скоординированы и скоро привлекли внимание международной прессы.

Осознав отставание, правительство сразу после событий вокруг Гези взялось за создание собственной «армии социальных сетей». Партия наняла ни много ни мало 6000 экспертов по социальным сетям. В дни протестов Эрдоган говорил о «лобби роботов», которое обвинил в подрыве международного имиджа Турции. В течение года ПСР удвоила число своих сетевых бойцов и теперь контролирует впечатляющую армию Twitter-комментаторов, насчитывающую десятки тысяч человек.

Но несмотря на все усилия правительства перехватить формирование повестки дня в социальных медиа, соцсети снова вышли на первый план в момент появления в СМИ утечек о коррупции в семье Эрдогана. Анонимные организаторы публикаций, как считалось, были последователями живущего в изгнании исламского общественного деятеля Фетхуллаха Гюлена. Правительственные СМИ сразу заклеймили эту группу, как теневую, хотя за два года до того гюленисты выступали за правящую партию и были традиционно тесно связаны с высшим чиновничеством Турции.

Поскольку гюленисты в основном полагались на Twitter, Эрдоган в ответ пообещал «искоренить» эту сеть микроблогов. Вскоре после коррупционного скандала Twitter и YouTube были запрещены в Турции. Конституционный суд Турции признал это решение незаконным, что не помешало правительству предпринимать дальнейшие действия, направленные на ограничение свободы слова в интернете. Парламент недавно принял закон, позволяющий правительству блокировать сайты без предварительного судебного решения.

Религиозная карта

Помимо запугивания Эрдоган использует религию для укрепления своей власти. Несмотря на то что официальные лица ПСР утверждают публично, что не навязывают свои ценности обществу, присутствие религиозного компонента в системе образования растет с каждым днем. Многие государственные школы были преобразованы в религиозные училища сети «Имам Хатип». Главной целью этих школ, когда они были учреждены, была подготовка необходимого числа образованных проповедников. С 1970-х гг. в религиозные училища стали принимать девушек, хотя они и не могут служить имамами в мечетях. В 2002 г. число выпускников «Имам Хатип» составляло 70 000. Сегодня, по официальным данным, их уже почти 1 млн, причем более половины – девушки. Выпускники этих школ в последнее время получают предпочтение при занятии рабочих мест на госслужбе, никак не связанных с их религиозной подготовкой, а мечети стали местом для распространения правительственной пропаганды.

Религиозная аура режима преследует несколько целей. Во-первых, она ставит Эрдогана выше рациональной критики, позволяет отмахиваться от обвинений в коррупции и претензий к непоследовательности его политических решений. Опросы показывают, что группы населения с низкими доходами, настроенные, как правило, более консервативно в отношении ислама, и граждане, не имеющие среднего образования, с большей вероятностью голосуют за ПСР, убеждены, что страна идет правильным курсом, и негативно относятся к протестам в Гези.

Ключевой элемент религиозного нарратива Эрдогана – вывод на первый план идеи преследования политических исламистов со стороны военных-кемалистов. Лидеры оппозиции не могут понять, каким образом сегодня, после 12 лет у власти, Эрдогану все еще удается убеждать свой электорат в том, что он представляет группу, страдающую от преследований. Этот прием используется снова и снова. Основных причин у любых проблем в Турции две: преследование политического ислама и международные заговоры.

Религиозный фактор хорошо работает в борьбе против более светской части оппозиции, но обращенный против Гюлена, он теряет остроту. Когда пути Эрдогана и Гюлена разошлись, официальные медиа начали изображать последователей Гюлена «плохими мусульманами». Но даже многие члены собственной партии Эрдогана уважают Гюлена как религиозного ученого и лидера, так что в ПСР усилилась напряженность. Разгневанный Эрдоган провел партийную чистку и выставил в качестве кандидатов на выборах, прошедших 7 июня, только открытых антигюленистов. Несмотря на все усилия, правящая ПСР впервые не сумела выиграть большинство в парламенте – это крупнейший провал партии за последние 13 лет.

Это вторая публикация в серии статей, посвященных информационным технологиям авторитарных режимов. Текст представляет собой одну из статей доклада Legatum Institute «Новые авторитарии: правление через дезинформацию» (The New Authoritarians: Ruling Through Disinformation).

Автор – журналистка из Турции, работающая в США, автор статей для проекта Democracy Lab (журнал Foreign Policy)