Похвала ливню
О своих и чужих на московском празднике жизни
Ах, как хорошеет и благоустраивается красавица моя Москва! Берега широких ее улиц одеваются в строгий серый гранит; скверы и бульвары ее, пышнеющие сочной зеленью, полнятся яркими забавными пластиковыми скульптурками и павильончиками; в небесах ее парят то картонные голуби, а то мохнатые раскрашенные шары; солидно раскинувшись там и сям, гранитные цветники будто цементируют на века всю эту отрадную новизну.
Повсюду гомон ликующей молодежи; словно трудолюбивые муравьи, снуют они по широким почти ровным тротуарам; то обсядут скамейку с изящной заусенчатой ковкой; а то сгрудятся, веселые, за столиком кафе и сдвинут головы в обсуждении самых важных на свете вещей; и одна из них – как прекрасна стала их жизнь!
Счастливы и старики! – могли ли они в тревожной, скудной юности своей представить, как преобразится любимый их шумный город! И сходятся они, шевеля мудрыми морщинами, на просторные площади, и славят, перебивая друг друга, славят ту щедрость, в какой пролетают последние их годочки, и радуются они блестящему гранитному будущему – своему и потомков своих!
Но чу! что-то загремело в небесах, высоко над голубями и мохнатыми шарами! блеснула и молния! свежие, теплые, крупные, яростные капли забарабанили по павильончикам и всей гранитной прелестно-могучей строгости! дождь! да и не дождь, а крепкий, желанный, согласованный в московской мэрии ливень царит над распускающейся, словно тугой бутон, вечно юной столицей!
Капли становятся струями – и вот уже по плотно кое-как пригнанным гранитным плиткам несется, пенясь, ласковый мутноватый прохладный поток; и тормозит, и тонет, беспомощно рыча, разного сорта автомобильная дрянь, повадившаяся было шуршать беспардонными шинами своими по каменному уюту прелестной столицы моей центра! тоните, тупые железяки! нет вам места на колоритном гранитно-пластиковом празднике нашем!
Но глядите! нипочем вода могучим автобусам – словно круизные лайнеры, рассекают они московские волны, везя вволю наскакавшихся пешеходов в их чудесные загородные конурки.
Рады, рады кое-где оставшиеся мокрые гуляки московские – рады и каплям крупным, и прохладному потоку, ласкающему их ноги! Плещется мутноватое счастье, когда форсируют они, подвернувши штаны и сняв, наконец, надоевшую обувь, широкие московские улицы...
Стих ливень; схлынули реки, обратившись звонкими ручейками; автомобильное отребье, чихая, покидает русла центральных московских улиц! Что? усвоили мокрый урок? нет вам тут места!