Памятники и сборка сложной нации

Американцы снесли памятник генералу Ли – нам на радость и как раз под годовщину путча. Это воодушевляет: мы в этом мире не одни такие. Неразрешенность истории вдруг всплыла в самой цитадели либерализма, казавшегося вечно монолитным, почти по Фукуяме.

Однако у нас этот энтузиазм скорее негативный. Он не про образец изживания рабства в сфере монументальной пропаганды (если там не жалеют героев Конфедерации, то почему в России не зачистить следы Гражданской войны и тоталитаризма?). Наоборот, мы жалеем Дзержинского, отдыхающего на Крымской, и ставим новые памятники царям-изуверам.

У изваяния в городе есть «три стороны медали». С одной стороны, это собственно история со всеми проблемами коллективной памяти. С другой – идеология и политика, сфера борьбы, опознавания и разграничения в системе «друг – враг». И наконец (где-то «с торца» медали), проблемы градостроительной эстетики, о которых вообще не думают, круша ненавистных идолов.

А зря: эстетика вообще располагает к музеефикации, к очищению арт-объектов от внехудожественных смыслов. Остро политическое в итоге всегда оказывается временным наслоением. «Божественная комедия» сочинялась как политический памфлет, но теперь без комментариев не понять, какая партия к какому из кругов ада там приписана. Революционная ангажированность русского авангарда тоже остается историкам искусства – да и то где-то на заднем плане в сравнении с качеством.

Как ни относиться ко всему, что символизирует Дзержинский, но стоял он на площади своего имени безупречно – без него она градостроительно осиротела и рассыпалась. Теперь там случайная пустота – как из герба СССР вынуть земной шар. Но это и месть истории. На соседней площади Воровского в 1928 г. большевики взорвали храм, обстроенный «домом Бенуа» с боковыми куполами, которые фланкировали центральный купол церкви. По совести, площадь Дзержинского поплатилась и за это, и за прочие варварства коммунистов.

В городе нет места, осиротевшего без Сталина, но есть Ленин. В ночь перед открытием памятника на Октябрьской он стоял задрапированный, что резко усиливало эффект: изделие «одним ударом» собрало разваливающееся пространство. Площадь теперь Калужская, но Ленина с нее не убрать, даже когда умрет последний коммунист.

Однако все эти коллизии не столько об эстетике, сколько о политике. Если эстетика во времени не побеждает политику, значит, социум всерьез болен. На конференции Вольного исторического общества были призывы успокоить отношение к суровым страницам нашей истории и «принять» их, как это сделали многие – американцы, англичане, испанцы, японцы. Но здесь есть одна проблема: ровное отношение к прошлому возможно, только если это прошлое политически ушло. К памятнику Дзержинскому не было бы вопросов, если бы в стране сейчас не было проблем с живым наследием ВЧК и самой идеологии чрезвычайщины. Памятник Грозному можно было бы списать как казус на просвещенность местного губернатора, если бы к горлу не подступала новая опричнина и в садисте видели только историю, а не символ эффективного менеджмента железными руками – прообраз еще более правильного Путина.

Для американцев памятники благородству и мужеству конфедератов являются другим изданием «Унесенных ветром», снятых в режиме национальной идеи. Нация объединилась, несмотря на победу Севера над Югом: в той романтизации галантного рабовладения было обезболивающее для побежденных и сдерживающее для победителей. Это было крайне необходимо при всех сложностях длительной «реинтеграции и реконструкции» Юга. Поэтому, когда у нас пытаются острить по поводу рабовладения Вашингтона, это не от большого ума. Процесс изживания рабства и самого духа неравенства был крайне трудным, но он был завершен, и не с внутренней свободой наших политических прихвостней над этим иронизировать.

Обострение такого рода конфликтов в Штатах связано с приходом Трампа, на что, в частности, обратил внимание историк Иван Курилла. Антилибералам померещился свет реванша, а защитники свободы тоже изготовились к еще одной решающей «битве за Америку». Но здесь важнее даже не содержание, а форма, не контент, а технология. Сложнейшая проблема опускается до политических выкриков в твиттере. То, как элегантно Штаты провели реинтеграцию галантного Юга, теперь оказывается под вопросом именно как стиль. Ту политику делали люди не идеальные, но явно не примитивные. Трамп играет в основном на резких инстинктах и простых реакциях. С таким трудом созданные сложные сборки дают трещины, порождая открытые конфликты (пока их называют accident, чтобы не говорить о терроризме). Но это закон: сначала раскалываются умы – потом начинают раскалывать головы.

Проблема в том, что мы во всем этом внутреннем конфликте находимся давно и по уши. Идеология и пропаганда эксплуатируют эмоции столь же сильные, сколь и примитивные. Электорат будто натаскивают, причем любимая команда – фас! В сборке крайне противоречивой нации нет ничего элегантного и галантного – или хотя бы просто примиряющего. Все построено на максимизации конфликта и вытеснении оппонентов – как если бы «Унесенных ветром» приписали «пятой колонне» и осудили за экстремизм. Но в Штатах сносят символы борьбы за рабовладение – у нас же реабилитируют политических садистов и крепостное право как духовную скрепу.

Вообще говоря, все эти параллели с заокеанской политикой, экономикой и культурой для нас весьма поучительны. Недавно в телевизоре образованная во всех отношениях дама призывала пустить деньги Пенсионного фонда в рост на реализацию инфраструктурных мегапроектов – как это якобы делали в США во время депрессии. За этим стоит целая стратегия, авторы которой не дают себе труда провести элементарный мысленный эксперимент: что будет, если на строительство дорог в Штаты переместить наш стройкомплекс со всей его номенклатурой и кадрами, экономикой, правовой культурой и финансовой дисциплиной распила.

Американцы возвращаются к моменту сборки нации и страны – мы же момент рождения новой России в 1991 г. в этом качестве старательно обходим. Трамп нас и здесь подводит, на этот раз с идентичностью.

Автор – руководитель Центра исследований идеологических процессов

Полная версия статьи. Сокращенный газетный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)