Заданные темпы подготовки, обсуждения и принятия предложенных 15 января президентом Владимиром Путиным поправок в Конституцию едва ли позволят серьезно проработать и детально проанализировать изменения в Основном законе. Ускоренный порядок, не предполагающий буквального выполнения предписанных самой Конституцией демократических процедур, напоминает практику принятия советских конституций и подтверждает имитационный характер современной российской демократии.
Вопреки многочисленным прежним заявлениям главы государства о незыблемости Основного закона президенту Путину в середине его четвертого президентского срока, после 20 лет у власти, стало, вероятно, все-таки неудобно жить по ельцинской Конституции, принятой «в лихие 90-е». Он хочет войти в историю не только победой над мировым терроризмом и присоединением Крыма, но и собственноручно подписанной новой версией Конституции – которая, очевидно, получит наименование путинской по аналогии со сталинской (1936 г.) и брежневской (1977 г.).
Мы уже знаем, что власти намерены быстро подготовить поправки (вероятно, уже к маю нынешнего года), после чего вынести их на обсуждение, механизм которого, в том числе учет мнений граждан, пока не ясен, и обойтись без референдума. Если опираться на слова президента о сути предложенных поправок, изменения должны затронуть в том числе защищенные первую и вторую главы Конституции, что невозможно без созыва Конституционного собрания и проведения референдума. Но президент заявил, что поправки будут приняты в упрощенном порядке – через утверждение парламентом и принятие конституционных законов. Спешку властей можно понять. Закон о Конституционном собрании за 26 лет после принятия нынешней Конституции, в которой упомянуто собрание, так и не был принят. Проведение референдума – даже при подразумевающейся поддержке Центризбиркома и других госинститутов – небыстрый, организационно сложный и финансово затратный процесс. Есть и политические причины: сейчас кремлевские управленцы демонстрируют уверенность в силах и прочности контроля над политической ситуацией, но тем не менее хотели бы, по-видимому, полностью исключить какие-либо неожиданности. Даже популярные в своих странах чилийский и венесуэльский лидеры Аугусто Пиночет и Уго Чавес проиграли референдумы о правке конституций для продления своих полномочий в 1990 и 2007 гг., при том что Чавес, например, в 2006 г. уверенно (62,8% голосов) победил на президентских выборах. Легче с помощью различных правовых ухищрений провести «голосование граждан», наверняка застраховавшись от неприятностей.
Правда, и у голосования есть риски. Если голосовать за изменения постатейно, то граждане, явно ничего не имея против поправки про ежегодную индексацию пенсий, могут и прокатить другие (например, поправку о фактическом уничтожении местного самоуправления) – но, конечно, вряд ли выскажутся против президентского пакета целиком. Но невнятный формат голосования может быть оформлен практически как угодно – вплоть до электронного, настойчиво пропагандировавшегося на недавних выборах депутатов Мосгордумы как современный и удобный способ волеизъявления, но в итоге оказавшегося непрозрачным и технически уязвимым.
Примечателен и состав нынешней конституционной комиссии – рабочей группы из 75 человек, сформированной Путиным для подготовки поправок. Юристы составляют в ней менее четверти, причем большинство – депутаты, ректоры и деканы вузов. Среди них нет, за исключением Юрия Тихомирова, конституционалистов с мировым именем, не попали в группу и конституционалисты, входившие в состав президентского совета по правам человека, а теперь являющиеся профессорами Высшей школы экономики: Тамара Морщакова, Елена Лукьянова и Илья Шаблинский. Зато есть юристы, призвавшие найти «генетически присущие российскому народу ценности» и вернуть в Основной закон идеологию. Со стороны «общества» комиссия усилена режиссерами, актерами, аграриями, казаками и спортсменами. Это проверенные люди: 15 членов группы были доверенными лицами Путина на выборах 2018 г., из них четверо и в 2012 г. Общественники входили и в состав конституционной комиссии Верховного совета РСФСР 1991 г., но ее ядро составляли все-таки ведущие правоведы, на основе профессиональной дискуссии выработавшие новые подходы к документу, содержание которого должно было на многие годы определить развитие права и государства.
Но, возможно, такой задачи перед группой, которая напоминает собранных по разнарядке делегатов Верховного совета СССР, сейчас и не стоит – достаточно продемонстрировать вовлеченность общественности в процесс разработки новых норм, которые будут написаны совсем другими людьми. Затем, как и в советские годы, начнется бурная кампания всенародного обсуждения. Правда, даже в сталинские времена обсуждение проекта Конституции не ограничивалось демонстрацией преданности и любви к партии. Как отмечалось в сообщениях НКВД, в 1936 г. в одном из сел Тамбовской области «колхозники потребовали записать их требования об отмене обязательной поставки государству хлеба, мяса и молока, а в другом колхозница потребовала заменить записанное в проекте «Кто не работает, тот не ест» словами «Кто работает, тот должен есть». Нынешние темпы работы напоминают практику подготовки брежневской Конституции: 11 марта 1977 г. состоялась встреча у Леонида Брежнева, 4 июня проект Основного закона был опубликован в газетах, а уже 6 июня в «Правде» и «Известиях» были опубликованы первые предложения активных граждан. В организованном партией «всенародном обсуждении» до 1 сентября приняло участие 116 млн человек (из 260 млн населения страны), а центральные и местные газеты получили 115 000 писем с предложениями поправок, всего их было высказано более 5,7 млн. Интересно, будут ли эти показатели массовости побиты сейчас, в век цифровизации и развития коммуникаций?