В США может возникнуть полуторапартийная система

События 6 января 2021 г. в Вашингтоне чем-то напоминают поджог Рейхстага 27 февраля 1933 г. Хотя тут требуется важное дополнение. 

Маринус Ван дер Люббе, совершивший тот поджог, действовал искренне. Думаю, и толпа в Вашингтоне без задней мысли ринулась в конгресс и попыткой захвата власти это, конечно, не было. Но в отличие от марксиста и ультрарадикала Ван дер Люббе, который действительно пытался таким способом инициировать рабочее классовое восстание (что из этого вышло – другой вопрос), люди, занявшие на несколько часов Капитолий, вряд ли были мятежниками в полном смысле слова. Что делать с захваченным помещением, они не знали, и для них случившееся стало такой же неожиданностью, как и для конгрессменов. Однако их действия, хаотичные и взбалмошные (но опасные – погибло несколько человек), вызвали очень серьезные последствия. В особенности после того, как Джо Байден, избранный президентом США, назвал случившееся «восстанием».

Главное, что теперь, когда сторонники Трампа сыграли не по правилам, самым нелепым образом применили насилие и проиграли, демократы могут решиться на столь крутые реформы, о которых вчера они в лучшем случае только задумывались. В результате США могут сильно измениться. Этот гипотетический сценарий предусматривает переход к «полуторапартийной» системе, когда формально имеется много партий, но правит только одна. Подобные системы, например, существовали в Италии и Японии после Второй мировой войны, а также в Израиле и Индии после обретения этими странами независимости – на протяжении десятилетий. Господство правящей партии обеспечивается разнообразными механизмами и вовсе не обязательно путем фальсификации выборов.

У республиканцев мало шансов в общенациональном голосовании, в котором они редко побеждают из-за своей относительной непопулярности в мегаполисах, а именно там постепенно сосредотачивается население США. Время работает против республиканской партии. Возможности победы ей обеспечивает система выборщиков, дающая преимущество сравнительно малонаселенным штатам глубинки.

А вот отказ от архаичной системы и переход к обычной системе голосования «один человек – один голос» крайне осложнят положение республиканцев. А возможное предоставление гражданства 10 млн мигрантов-нелегалов (республиканцы, традиционно воспринимающиеся как партия белых американцев, не слишком популярны среди мигрантов) может и вовсе отрезать республиканскую партию от власти лет на 10–20 – если не навсегда.

Другой важной реформой может стать расширение состава Верховного суда, чтобы наполнить его демократами и прогрессистами (сегодня в нем преобладают республиканцы и консерваторы). Очевидно также, что предстоят процессы над трампистами, которых Байден официально обвинил в «восстании», и, возможно, над самим Трампом. Эти процессы окажут определенное психологическое влияние на республиканцев и могут привести к расколу партии, о котором сегодня часто говорят. Следует ожидать и усиления цензуры в СМИ и социальных платформах – последнее и так уже происходит.

Возможно изменение системы образования в США, тотальное и очень радикальное, – например, нечто подобное тому, что есть в современном Сингапуре, с жесткой нивелировкой этнических различий. Хотя демократы могут пойти и по привычному пути предоставления привилегий меньшинствам (так называемая позитивная дискриминация) – но это очень опасно, так как способно стать причиной уже самой настоящей гражданской войны.

Наконец, очень вероятным становится переход к зеленой энергетике, которая получит огромную поддержку со стороны государства. Это может ударить по традиционным секторам – а ведь ряд компаний, связанных с традиционной энергетикой, поддерживает республиканцев. А значит, произойдут масштабные перемены не только в экономике, но и в связанных с нею политических институтах.

Реализовать все описанное с точки зрения законодательства может быть чрезвычайно сложно. Однако, во всяком случае, получив теперь контроль не только над постом президента и нижней палатой конгресса, но, как следует из последних сообщений, и над сенатом и в условиях, когда республиканская партия может быть парализована потенциальными обвинениями в соучастии в мятеже, когда она расколота и деморализована, демократы получат в свои руки исключительные возможности для проведения реформ. К тому же общество шокировано случившимся. Поэтому какие-то из приведенных выше мер демократы наверняка будут способны осуществить. Теперь это более вероятно, чем когда-либо. Окно возможностей, которое есть у демократов сегодня, может больше не открыться никогда. (Впрочем, и инерция системы очень велика, так что, возможно, не изменится ничего или перемены будут косметическими.)

Что изменится для России? Думаю, в этом вопросе следует согласиться с американистом Алексеем Наумовым: «Антироссийский консенсус – это как раз одна из немногих идей, которая сейчас объединяет правящий класс в США. Противостояние будет спокойнее и системнее, чем при Трампе, без неприятных сюрпризов, но и без надежд на большую сделку и новую перезагрузку». Впрочем, особых надежд на перезагрузку, по моему мнению, не было и раньше.