Философия серого слона

Когда-нибудь в российскую школьную программу по обществознанию нужно будет ввести легенду о белых слонах. В древнем Сиаме белые слоны, то есть слоны-альбиносы, почитались как священные. Держать такого слона было крайне затратным делом: его нужно было хорошо кормить, но нельзя было использовать на работах. Разгневавшись на придворного, король Сиама мог преподнести ему белого слона в подарок: щедрый дар короля разорял придворного.

Белыми слонами называют бессмысленные или запредельно дорогостоящие проекты, постройки, объекты инфраструктуры или технологические проекты, которым не нашлось применения: аэропорты, в которых не садятся самолеты, вокзалы, на которые не прибывают поезда, стадионы, на которых не проводятся игры, космолеты, которые никогда никуда не летят. Примеров множество по всему миру: в Бразилии и Китае, в Греции и Испании они остаются на память об экономических бумах или служат памятниками самоуверенности чиновников. Как правило, проекты такого рода считаются ошибками.

В России белые слоны и проекты, их сильно напоминающие, тоже есть, но они рассматриваются не как ошибки, а как подвиги. Свое участие в строительстве объектов, приуроченных к саммиту АТЭС на Дальнем Востоке или к Олимпийским играм в Сочи, подрядчики верхнего уровня объясняли как дело государственное. «Все инвесторы олимпийских объектов понимали, что выполняют важную государственную задачу», – говорил в 2014 г. в интервью Gazeta.ru заместитель гендиректора «Базового элемента» Андрей Елинсон, добавляя, что благотворительностью тем не менее никто заниматься не готов. Вы представляете свое участие в мероприятии как службу верой и правдой, но оплаты требуете как при обычной деловой сделке и в твердой валюте. Понятно, что только сверхпродвинутые генподрядчики могут добиваться полной оплаты своего героического участия. Чем ниже ступенька исполнительной пирамиды, тем меньше останется на ваш героизм бюджетных денег.

Если сравнить Керченский мост с проектом, похожим по масштабу и стоимости, – Эресуннской переправой, соединяющей Данию и Швецию, – то многое становится яснее. Проект этот, вполне государственный по значимости, финансировался частным капиталом под госгарантии. В момент открытия Эресуннского моста ожидалось, что затраты удастся вернуть к 2037 г. Теперь ясно, что это произойдет позже, но все-таки произойдет. В случае с Керченским мостом такие расчеты прозвучали бы оскорблением: проект нужен, потому что нужен. Это дело государственное, и никаких денег не жалко. Конечно, присоединения Крыма не было в планах Росавтодора, но около 70% его годового бюджета все-таки пойдет на Керченский мост, а Лена, Обь и Енисей подождут. При всей чрезвычайности задачи вряд ли можно сомневаться, что труд генподрядчика, компании «Стройгазмонтаж» Аркадия Ротенберга, будет оплачен. Судьба же тех, кто расположен ниже по цепочке субподрядчиков, не так очевидна.

Чрезвычайные проекты – судя по их количеству и размерам – рассматриваются российским руководством как фундаментально важные. Чрезвычайные проекты вытесняют обычное, поступательное развитие – хотя бы потому, что съедают бюджеты, изначально предназначенные на другие цели. Военное перевооружение, саммиты, спортивные турниры и переустройства городов, прежде всего Москвы, не только призваны символизировать высокий статус российского руководства, но и демонстрируют избранный Кремлем способ развития. На таких проектах нельзя просто расхитить бюджет и ничего не построить. На саммит приедут люди, на Олимпиаду – спортсмены и зрители. Какими бы исчезающе малыми ни были деньги на нижних ступеньках исполнения, исполнить работу нужно. И она, как правило, исполняется.

Надежда авторов этого подхода, судя по всему разделяемого и президентом, состоит в том, что со временем им будет удаваться терять все меньше денег и производить все больше полезных результатов для общества: слоны из белых будут постепенно превращаться в серых, а потом и черных. Будут то есть становиться все полезнее. Это и можно назвать философией серого слона. Мне лично это представляется глубокой утопией, но могут быть и другие мнения. Стратегия чрезвычайных проектов может быть рационально оправдана, но, по-моему, только в одном случае: если Кремль готовится к существованию в условиях, приближенных к военным. Ведь этот подход, по сути, мобилизационный. Рассуждать об этой перспективе не хочется.

Иной путь означал бы открытые конкурсы, создание и поддержку конкурентной экономической среды, раскрепощение частной инициативы в бизнесе и общественной деятельности. При взгляде из Кремля это, вероятно, представляется опасным изменением общественного уклада, хотя в действительности является чем-то вроде экономической гигиены, не имеющей идеологической окраски. Белые и серые слоны не разоряют Россию только потому, что страна очень большая, а общество терпимо к такого рода политике и способно вынести еще не одного слона. С тем, что развитие должно быть эволюционным, а не революционным, трудно спорить. Но так же трудно согласиться с тем, что оно обязано быть мобилизационным.