Как научиться конструктивно спорить
В России пока не выработан язык публичной дискуссии
Наши ораторы часто вообще не способны обсуждать свои проблемы на языке, который не был бы интенсивно-личностным
Экономисты моего поколения должны хорошо помнить знаковую публичную дискуссию нобелевского лауреата Джозефа Стиглица и экономиста Кеннета Рогоффа, разгоревшуюся в 2002 г. после публикации первым книги «Глобализация и ее негативные последствия». В книге Стиглиц указывал на решающую роль Международного валютного фонда в распространении экономических кризисов конца 1990-х, а в своем публичном ответе Рогофф, в то время главный экономист МВФ, пытался критику конструктивно опровергать.
Важность той дискуссии, интересной и информативной с точки зрения применения экономической политики, для меня лично заключалась еще и в следующем. Дискуссия была демонстрацией того, как публичные интеллектуалы могут в достаточно мягких выражениях выяснять отношения, искать истину и представлять свои мнения друг против друга в наиболее сильной и неистовой манере, не сваливаясь в агрессию и личностные оскорбления.
Подобные дебаты профессионалов на публике – обычная вещь для западной общественной жизни. Примеров много. Совсем недавно, осенью 2016 г., внимание многих экономистов занимал обмен мнениями о состоянии макроэкономики как науки, спровоцированный статьей главного экономиста Всемирного банка Пола Ромера. А известный портал Project Syndicate даже регулярно организует дебаты известных колумнистов по целому ряду вопросов.
Российская политическая жизнь, однако, до сих пор бедна на подобный публичный обмен мнениями, который социологами считается основой делиберативной (совещательной) демократии, ключевым в поиске компромиссов, достижении солидарности и гражданского взаимопонимания. Причиной является то, что социолог Борис Гладарев назвал синдромом «публичной немоты». Наши ораторы часто вообще не способны обсуждать свои проблемы на языке, который не был бы либо интенсивно-личностным, как язык постов в социальных сетях, либо сухим канцеляритом официальных решений правительства.
Такой язык публичного ведения дебатов в современной России пока не выработан. Этим мы отличаемся от, например, англосаксов или французов, у которых дискурсивные навыки перенимаются подростками на практике еще в школе и университетах на собраниях школьных комитетов, заседаниях дискуссионных клубов и так называемых Junior Common Rooms. Более того, подобный язык формализован в виде широко применяемых Правил регламента Роберта и Кодекса Морена.
Есть надежда, однако, что с публичной немотой мы скоро справимся. Помимо Гладарева целый ряд ученых озабочены проблемой выработки русского публичного языка, а различные клубы дебатов успешно организуются студенческими сообществами. Важно также, чтобы публичные интеллектуалы чаще вступали в схоластические споры, при этом не заканчивая их переходом на личности. Например, жесткий, но вежливый спор политологов Григория Голосова и Екатерины Шульман о гибридных режимах, всколыхнувший Facebook в новогодние праздники, – как раз пример таких публичных дебатов, которых должно быть больше. Общество от них выигрывает не меньше, чем от спора Рогоффа со Стиглицем.
Автор – декан факультета экономики Европейского университета в Санкт-Петербурге