Игры в Сочи: взгляд из Абхазии

У входа в Олимпий­ский парк женщина говорила по телефону: «В Абхазию? Не поеду, ты что! Там отбирают паспорта, уводят в горы, и до конца жизни будешь пасти коз!»

Пасти коз, без паспорта! Лучшей судьбы, подумал я, и представить невозможно. Через два дня я простился с родными и коллегами и отправился в Абхазию. От Адлера до нее - двадцать минут на машине.

Граница выглядит, как обычная улица, заставленная палатками. Улица упирается в будку КПП. Из Абхазии в Россию каждый день приходят старики и старухи, закупают в палатках крупу и сахар и уносят на ту сторону, по мосту через реку Псоу. Ожидая, пока сержант в будке проверит мой паспорт на причастность к преступлениям, как он сказал, я видел, как пожилая женщина в черном пальто нагрузила тележку красными пластмассовыми лопатами и повезла их в Абхазию.

За ней перешел мост и я. С той стороны было пасмурно и тепло. Игнорируя зазывные крики таксистов, я пошел по грязной площади между маршруток с табличками «Сухум», «Гудаута» и «Гагры» к темно-синей леговушке: там ожидал меня водитель Роман.

Только мы выехали на хорошо асфальтированное шоссе, Роман принялся ругать наших хоккеистов.

- Ведь у нас есть сильные спортсмены, - возмущался он, - а ставят бог знает кого, потому что у этого папа богатый, у того папа с тренером лучший друг. И вот что мы имеем!

- Неужели в Абхазии придают такое значение Олимпиаде? - удивился я.

- Конечно, придаем, - отозвался Роман, - мы все-таки часть России, хоть и забытая.

В справедливости его слов я убедился быстро. Мы проезжали район Старой Гагры: среди цветущих мимоз и эвкалиптов мелькали сильно обветшавшие, а то и полуразрушенные дома. За Гаграми потянулись заброшенные чайные и мандариновые плантации. Проехали Пицунду, Гудауту, Новый Афон. «В Пицунде Путин отдыхает, - раскрыл секрет президентского досуга Роман, - я сам не видел, но знакомые говорили - весь пляж фэсэошники стерегут. Там реально лучший пляж в Абхазии - песок, а не галька».

Чем ближе к Сухуму, тем мрачнее делался мой водитель. Когда подъехали к реке Гумиста, он при­тормозил.

- Здесь в 1993-м наша часть стояла, - проговорил он. - На этой стороне реки - мы, на той - грузины. У нас почти оружия не было. Мы форсировали реку, по канату перебирались.

Знаешь, почему грузины тогда не победили? - продолжал Роман, выруливая с шоссе на разбитую грунтовку. Я не знал. - Они бы могли победить, у них было оружие, БТРы. Но они заняли Сухум и начали его грабить. Врывались в квартиры, разбивали витрины, анархия! За это время мы успели сосредоточиться. У нас, конечно, потом тоже анархия началась, еще какая. Но Россия это дело быстро пресекла.

Мелькали брошенные дома, в стенах зияли дыры от снарядов. Проехали поселок - девять многоэтажек с черными дырами вместо окон. Кое-где, впрочем, были новые стекла. «Некоторые вернулись», - пояснил Роман, как будто война закончилась не двадцать лет назад, а полгода как.

Мы оказались на пустынном берегу. Вокруг простирались заросли ежевичника, скрывавшие то, что когда-то было газонами и кортами. Над морем высился огромный дом, похожий на каменный баян. Это была заброшенная спортивная база «Эшера», где когда-то тренировались лучшие советские спортсмены перед Олимпиадой-80. Здание было покрыто следами от снарядов, местами почернело от пожаров. «Тут проходила линия фронта», - объяснил Роман.

Вошли с центрального входа. Бывший вестибюль и широкая лестница были усыпаны грудами битого кирпича и осколками стекол. «Все вынесли, - сетовал Роман, пока мы шли по коридору, хранившему остатки арочных проемов. - Сначала во время войны, потом после. Такая база была!» - «Ты помнишь ее?» - «Конечно, помню. Я тогда пацаном был. Тут и велосипедисты тренировались, и бегуны. И сборная СССР по футболу в середине 1980-х... Красиво, цветы везде».

В коридорах и бывших номерах валялись куски пружинных кроватей, ржавые автоматные гильзы. Попадались и мелочи: панель от радиоточки, выдранная с мясом кнопка лифта, кусок мозаичного панно. В одном из номеров уцелел кусок обоев - пальмы на бледно-розовом фоне.

- Олимпийское молчание, да? - спросил Роман.

На обратном пути он снова заговорил о войне. Чтобы отвлечь его, я спросил, правда ли, что в Абхазии можно попасть в рабство и пасти коз? И если да, то как это сделать?

Роман посмеялся, потом сказал:

- Если бы такой беспредел тут был, тем более во время Олимпиады, Россия бы вообще всех лицом в землю положила. За нами, знаешь, как приглядывают! Вон там, за пригорком, 7-я армия как раз стоит. Самолеты под землей, все дела.

Правда, продолжал он, в горах бывают бомжи, которые действительно нанимаются пасти коз. Но они за бутылку и не такое сделают.

В Гаграх мы попрощались. Роман отправился в свое село, а я пошел по тихой центральной улице. Все окна были темны. Молчали изящные, с колоннадами здания санаториев и отелей. Только в особняке мэрии, тоже с колоннадой, слабо светились несколько окон. Я вошел. Внутри было пусто, как на заброшенной спортбазе. Я потянул на себя первую попавшуюся дверь. Из-за стола поднялся мне навстречу пожилой мужчина в пиджаке поверх свитера.

- Мэр города, Григорий Еник, - проговорил он мягко. - Очень рад, что зашли. Чем могу помочь?

Я был не столько удивлен, сколько обрадован.

- Почему у вас так тихо и пусто?

- Все перекрыто, - махнул рукой мэр. - Ничего не ходит. Но я понимаю - Олимпиада. Это мощно, это должна иметь Россия.

- Вы так говорите, как будто вас обидели.

- Ты в Красной Поляне был? Горы там видел, да? Это с российской стороны. А напротив там - наши горы. Вот скажи, - в упор спросил мэр города Гагры, - чем они хуже?

От неожиданности я вытаращил глаза.

- Они ничем не хуже, - ответил сам себе Григорий Еник, - они такие же. Почему нельзя было провести биатлонную трассу через абхазские горы? Кто мешал? Сейчас бы и у нас люди ходили и радовались.

- Значит, вы не у дел.

- Почему не у дел? Я сижу, работы много. Бюджет на канализацию, на новые крыши - сам знаешь.

- Конечно, знаю. Деньгами Россия Абхазии помогает?

На это мэр города ответил так:

- Ну выделяет, конечно, да. Хотя денег немного, честно скажу. Ну и мы тоже ведь понимаем, что к чему. Опять же Олимпиада.

- А как вам успехи наших спортсменов?

Тут мэр тихого города Гагры побагровел. Он, как и водитель Роман, принялся с места в карьер ругать хоккеистов. Причем ругал их, как будто они сидели рядом со мной, - властно и непримиримо.

- Некому гонять их! - выразился мэр. - У себя дома надо выигрывать все! Они обязаны! Ты меня извини, им такие условия создали! Тренер слабый - так найди нормального. Что, у Большой России нельзя было найти нормального человека? Бред!

Я уже уходил, а он все возмущался. Подарил мне бутылку вина, приглашал заходить. Добрый человек. От него веяло настоящей южной жизнью - жаль, что на дворе стоял февраль и жизнь эта не простиралась дальше второго этажа мэрии. Я попытался продолжить праздник в гагрском кафе, где по телевизору во всю мощь передавали биатлон. Но мой порыв пресекла официантка. Она сказала, что шашлыка не будет еще десять дней.

- Что это значит? - изумился я.

- Это значит, что у нас система. Пятнадцать дней шашлык есть, пятнадцать нету. Домашнего вина тоже нет. Хачапури можем сделать.

В ожидании еды я читал подарочный буклет «Гагры», которым, в придачу к игристому, снабдил меня неуемный мэр Еник. Там говорилось, что после падения Рима в Гагры пришли византийцы. Вероятно, им тоже отказали в шашлыке. И в рабство не взяли.

На границу я прибыл поздно вечером. Пограничники даже не взглянули на меня. Шла в Россию пьяная, смеющаяся женщина с охапкой мимозовых веток и мандаринами - они и ее не тронули. Пограничники обсуждали результаты Олимпиады. Они сулили России первое место.