«Больно смотреть, как заброшена разработка многих лекарств»

В середине ноября фонд Уоррена Баффетта Berkshire Hathaway отчитался о позициях больше чем на $100 млн (по форме 13F). В результате выяснилось, что он сокращает свои инвестиции в фармгигантов Bristol Myers Squibb и AbbVie и полностью распродал пакет акций Merck. Зато у Berkshire Hathaway появился новый объект инвестирования в этой индустрии – $475 млн вложено в Royalty Pharma.

Как только о приобретении Berkshire Hathaway стало известно, акции Royalty Pharma выросли на 5%: немало инвесторов внимательно следят, куда вкладывают гуру рынка, чтобы последовать тем же курсом.

Вложения в Royalty Pharma нетипичны для Баффетта: слишком маленькая сумма, Баффетт привык оперировать миллиардами долларов, рассуждает Barron’s. Скорее всего, инвестиции осуществлены кем-то из его помощников, Тедом Вешлером или Тоддом Комбсом.

Основатель Royalty Pharma Пабло Легоррета любит, когда его компанию называют биотехнологической. Хотя на самом деле, пишет Forbes, ему приходится убеждать в этом биржевых игроков: бизнес скорее похож на инвестиционный фонд. Множество ученых по всему миру мечтают, как они изобретут новое популярное лекарство. Кому-то это даже удается. А Легоррета нашел куда более простой и надежный способ, как стать миллиардером в фармацевтике.

Он получает небольшую долю от продаж множества известных препаратов. Причем чаще всего инвестирует, когда препарат уже одобрен регулятором. В итоге первые шаги по созданию вещества делают стартапы, исследовательские центры при вузах и больницах или фармкомпании. Последний этап — производство и маркетинг — ложится на плечи фармгигантов вроде Pfizer, Johnson & Johnson или AbbVie. Между этими этапами на сцену выходит компания Легорреты, получая, по данным Forbes, по большинству контрактов от 1,5 до 18% от выручки с лекарств. Состояние самого Легорреты Forbes оценивает в $4 млрд.

«Это как будто у вас фармацевтическая компания, свободная от бремени, которое несут обычные фармкомпании», – говорил Bloomberg один из инвесторов Royalty Pharma – Джермано Джулиани, доля семьи которого оценивается более чем в $3 млрд. Коэффициент прибыльности от основной деятельности Royalty Pharma превышает 90%, подсчитывал в прошлом году Barron’s.

«Мы не занимаемся продажами, маркетингом или производством, поэтому наши операционные расходы невероятно малы», – прокомментировал изданию Легоррета.

С момента основания в 1996 г. Royalty Pharma инвестировала более $18 млрд в сделки, в которых она выкупила права на долю от выручки от продаж. Это, разумеется, не значит, что инвестиции Royalty Pharma всегда окупаются. Но, по обнародованным в прошлом году данным самой компании, в 2019 г. в ее портфеле было 45 препаратов, продажи 22 из которых составляли более $1 млрд в год. Среди ее хитов можно назвать лекарства от ревматоидного артрита хумира, от эпилепсии лирика и от рака крови имбрувика.

Как работает Royalty Pharma

Принципы работы Royalty Pharma хорошо иллюстрирует история лекарств против муковисцидоза. В 1990-х гг. благотворительный фонд Cystic Fibrosis Foundation, который спонсировал поиски лекарства для страдающих этим недугом, изменил образ действий. Если прежде он раздавал невозвратные гранты университетским лабораториям, то затем стал финансировать медицинские стартапы в обмен на долю от будущей выручки от продаж препаратов, разработанных на его инвестиции. Подход оказался эффективным. Один из контрагентов фонда – стартап Vertex в 2012 г. получил одобрение американского регулятора FDA на применение лекарства Kalydeco.

По данным Bloomberg, фонд Cystic Fibrosis Foundation в общей сложности инвестировал в Vertex $150 млн. В 2014 г. Cystic Fibrosis Foundation продал Royalty Pharma свои права на лицензионные отчисления от всех лекарств Vertex, на которые имел право, за $3,3 млрд. В итоге этой сделки в распоряжении Cystic Fibrosis Foundation оказалось больше средств, чем у Американского онкологического общества, Американской кардиологической ассоциации и Американской диабетической ассоциации, вместе взятых. Эти деньги фонд пустил на поддержку других исследователей.

Royalty Pharma тоже не осталась внакладе. По данным Forbes, ее доля от продаж препаратов Vertex в 2019 г. составила $425 млн.

Соглашение с Cystic Fibrosis Foundation гласило, что, после того как продажи препаратов против муковисцидоза Vertex перевалят за $5,8 млрд в год, Royalty Pharma будет получать только 50% роялти от них, а другая половина будет перечисляться Cystic Fibrosis Foundation, пишет интернет-издание Endpoints News. В ноябре прошлого года Royalty Pharma заключила с Cystic Fibrosis Foundation дополнительное соглашение – этот пункт отменяется в обмен на единовременную выплату $575 млн. Дело в том, что в 2019 г. выручка Vertex от этих препаратов достигла $4 млрд и на момент сделки было ясно, что в 2020 г. она превысит $6 млрд. Почему фонд согласился на эту сделку, не совсем понятно. То ли ему немедленно были нужны деньги, то ли его сотрудники неумелые переговорщики, то ли эксперты фонда опасаются, что продажи препаратов будут падать.

Деньги лучше сразу

57-летний Легоррета – выходец из богатой мексиканской семьи. В 1985 г. он окончил Ибероамериканский университет в Мехико. Через 1,5 года устроился в инвестиционно-банковскую компанию Lazard Freres в Париже, затем перебрался в ее офис в Нью-Йорке. Став со временем вице-президентом, Легоррета специализировался на трансграничных сделках слияния и поглощения.

Работа свела его с американским инвестбанком Paine Webber, который финансировал фармацевтические исследования. В те времена небольшие биотехнологические бизнесы ждала, как правило, схожая судьба: проведя успешные ранние испытания лекарств, они сталкивались с тем, что на дальнейшие испытания и регистрацию препарата у них не хватает средств. Тогда они продавали права на свое изобретение какому-нибудь фармгиганту за 20% от прибыли, объяснял Легоррета газете The Irish Times. Paine Webber предложил другой подход: привлекать деньги от частных инвесторов, многие из которых были состоятельными медиками и могли оценить перспективы нового лекарства. Взамен они получали долю в будущей прибыли, но куда меньшую, чем потребовал бы фармгигант. Одним из первых клиентов Paine Webber был небольшой биотехнологический бизнес, название которого теперь у всех на слуху: Amgen. Благодаря Paine Webber он не был поглощен одним из рыночных гигантов, а вырос в самостоятельный многомиллиардный бизнес.

Идея Paine Webber увлекла Легоррету. Чтобы проверить, как она работает, он в 1993 и 1994  гг. инвестировал собственные средства и деньги знакомых в ряд уже одобренных регулятором препаратов в обмен на часть выручки от них. «Мы с несколькими друзьями инвестировали не очень много денег. Идея отлично сработала, – вспоминал Легоррета на страницах The Irish Times. – Я убедился, что научно-исследовательские центры получают много отчислений за свои открытия». В 1996 г. он уволился из Lazard Freres и основал Royalty Pharma вместе с бывшим сотрудником Paine Webber Рори Риггсом.

Их работа заключалась в том, чтобы изучать отчеты о свежеодобренных лекарствах и отбирать самые перспективные. Потом Легоррета заявлялся к правообладателям и предлагал: «Вместо того чтобы год за годом [в течение 20 лет действия патентной защиты] собирать лицензионные платежи небольшими ежеквартальными порциями, можно получить от нас деньги авансом и сразу инвестировать в новые исследования!» (цитата по The Irish Times).

Тех, кто соглашался на сделку, The New York Times сравнивала с победителями лотереи. Обычно перед ними стоит выбор: получать весь выигрыш равномерными выплатами в течение ряда лет или же забрать сумму поменьше, но зато сразу всю. Многие предпочитают второй вариант.

В случае с Royalty Pharma Мемориальный онкологический центр им. Слоуна Кеттеринга в 2004 и 2005 гг. уступил ей права на лицензионные отчисления от двух препаратов для химиотерапии. Полученные $400 млн пошли на строительство нового исследовательского центра, иначе пришлось бы брать кредит или ждать, пока накопится нужная сумма. У AstraZeneca за $700 млн Royalty Pharma приобрела права на 3% лицензионных отчислений от продаж препарата для лечения ревматоидного артрита хумира. Эти деньги помогли AstraZeneca поглотить за $1,3 млрд в 2006 г. разработчика лекарств Cambridge Antibody Technology. А ученый Северо-Западного университета Ричард Сильверман обменял часть будущих поступлений от разработанного при его участии противоэпилептического средства лирика на $100 млн. Часть этих средств он пустил на финансирование постройки нового лабораторного центра в своем университете. И это только некоторые примеры.

Royalty Pharma соблазняла не только тем, что предлагала большую сумму сразу. Во многих случаях она не претендовала на 100% лицензионных отчислений, а оставляла разработчикам не менее 20% прав на будущие поступления, объяснял Легоррета The Irish Times. Более того, правообладатель имел право на часть полученных средств приобрести долю в Royalty Pharma и таким образом диверсифицировать свой портфель лицензионных отчислений.

Как росла Royalty Pharma

В 2005 г. выручка Royalty Pharma составляла $161 млн, в 2012 г. она была уже $1,39 млрд. А в 2019 г. Royalty Pharma заработала $2,1 млрд, судя по проспекту эмиссии перед IPO.

Естественно, у компании нашлись подражатели. На рынке есть более полутора десятков фондов, которые действуют по той же схеме, что и Royalty Pharma, цитировала The New York Times бывшего управляющего одного из таких фондов. Однако активы одной Royalty Pharma примерно равняются активам их всех, вместе взятых, уверял он. Одна из причин такого разрыва, по его словам, состоит в том, что конкуренты запущены инвесткомпаниями, которые каждый год открывают по несколько новых фондов в разных сферах. А Легоррета целенаправленно развивает одно-единственное направление бизнеса, реинвестируя прибыль и находя новых инвесторов.

В середине 2010-х гг. он стал вести более рискованную игру: не только инвестировать в препараты, которые уже одобрены регуляторами, а финансировать испытания на поздних стадиях. Например, в лекарство от диабета Sanofi, которое в итоге было одобрено для продажи в 2016 г. Также он инвестировал в компанию Avillion, которая помогает фармкомпаниям организовывать испытания и получать одобрение регулирующих органов.

«Мы неотъемлемая часть экосистемы инноваций в фармакологии», – гордо заявлял Легоррета Barron’s в 2020 г., когда о нем впервые широко заговорили. Royalty Pharma недаром была названа The New York Times «фирмой, незаметно зарабатывающей на самых популярных лекарствах». Легоррета не афишировал свою деятельность, много лет уклонялся от интервью. Да и много ли людей интересуется тем, как распределяются лицензионные отчисления? Обычно им достаточно бренда производителя на упаковке.

Но 15 июня 2020 г. Royalty Pharma наделала шуму, проведя на NASDAQ IPO, которое на тот момент стало крупнейшим за год. А по данным Reuters, оно было крупнейшим IPO фармкомпании за всю историю, уступив только выходу на рынок Zoetis (ветеринарная «дочка» Pfizer). Royalty Pharma продала акций на $2,18 млрд исходя из оценки всего бизнеса в $16,8 млрд. На следующий же день ее капитализация подскочила до $26,8 млрд.

Инвестиционной деятельностью Royalty Pharma занимается компания RP Management, единственный собственник которой – Легоррета, пишет Forbes. За свои услуги она получает от Royalty Pharma 1% от стоимости управляемых активов и вдобавок еще 6,5% комиссионных от поступающих лицензионных платежей. В 2019 г. Легоррета получил от RP Management в виде различных платежей $747 млн. Это не единственный источник его дохода. Легоррета также является одним из основателей инвестфонда Pharmakon Advisors, управляющего активами более чем на $3 млрд.

В 2018 г. на конференции американского Института Милкена Легоррета заявил: «Для разработки многих категорий лекарств все еще требуются огромные инвестиции. Например, для средств от болезни Альцгеймера. Больно смотреть, как нашей [финансовой] индустрией заброшена разработка многих лекарств. Нужно более сознательно относиться к тому, чем мы занимаемся» (цитата по Forbes).