Аркадий Злочевский: «Надо убрать эти палки из колес – пошлины»

В сельскохозяйственном сезоне 2022/23 г. российским аграриям удалось собрать рекордный урожай зерна – 157,7 млн т, из которых 104,2 млн – пшеница. Вместе с экспортными пошлинами, действующими с 2021 г., это привело к падению стоимости зерновых на внутреннем рынке: например, пшеница в конце марта 2023 г. стоила на 30–40% дешевле, чем год назад. Такие цены, а также рост себестоимости негативно сказываются на рентабельности растениеводов. Президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский в интервью «Ведомостям» рассказал, поддерживает ли Минсельхоз аграриев, как исправить ситуацию на внутреннем рынке и кто выиграл от продления зерновой сделки.

– Сделка не понижает и не повышает цены. Ее значение больше связано с психологией, а не с реальным состоянием рынка, с соотношением наличия ресурсов и спроса, что является главным фундаментом по ценообразованию. У нас есть так называемый индекс stocks to use – это отношение запасов к потреблению. Именно он определяет цены на мировом рынке. Поэтому особой роли [в части цен] сделка не играет.

– Проблема раздута до каких-то астрономических масштабов чисто искусственно. Дело совсем в другом, не в продовольственном кризисе и угрозе голода. С начала реализации сделки Турция перестала закупать российские ресурсы, переключилась на украинские. В течение первых шести месяцев сельскохозяйственного сезона она практически закупала исключительно украинское зерно. Потому что, пока вывоз зерна был затруднен, на Украине произошло затоваривание и цены обвалились. Для Турции украинское зерно стало дешевле, чем российское. И турки, которые активно принимали участие в согласовании сделки, переключились на более дешевые ресурсы.

В результате затоварка просто перешла на нас. Когда спрос реанимировался, потому что украинские ресурсы не резиновые, лишь уменьшился дисконт на российское зерно. Но это совсем не уровень цен прошлого сезона, когда стоимость 1 т пшеницы доходила до баснословных $450.

– Это же мощнейшая мотивация, чтобы расширять производство этих ресурсов. В мире на 1,5% увеличились площади под пшеницу. Производственная база расширилась, и в результате автоматом обострилась конкуренция. Сейчас рынок уже остывает от этой психологической перегретости, но это же крайне мощная инерционная машина, которую невозможно сразу взять и отключить, остановить, она будет катиться и катиться до тех пор, пока экономическая ситуация в мире не станет такой же, как у нас сейчас внутри России. Но у нас она такая благодаря искусственным мерам – экспортным пошлинам. Сейчас они составляют более 5000 руб. за 1 т пшеницы. Это деньги, вынутые из кармана крестьян. Естественно, это приводит к демотивации, к убыткам сельхозпроизводителей.

Проблема не где хранить, а нужно ли хранить

– Ждать роста цен в этом сезоне точно не стоит. В России сформируются рекордные запасы, даже если мы выполним планы по вывозу в текущем сезоне 62 млн т зерновых. При этом в такие цифры мало кто верит. Технологически вывезти такой объем возможно, и у России есть инфраструктура. Но для этого надо экспортировать оставшиеся три месяца этого сезона по 6 млн т без провалов. Конъюнктура же сейчас неблагоприятная. Мировые цены опустились до $280 за 1 т и смотрят вниз, внутренние издержки выросли, включая стоимость транспортировки, перевалки, обработки грузов. Это все создает вакуум в кармане экспортера. Он либо должен еще понижать закупочную цену, чтобы уместиться в свою экономику, т. е. опять на карман крестьян переложить этот ущерб сужения от рыночных тисков, либо просто останавливать операции. Я боюсь, что закончится тем, что он остановит операции, потому что снижать стоимость зерна на внутреннем рынке уже некуда, аграрии де-факто продают в убыток. В результате планы вывезти 62 млн т не будут выполнены. Но даже если экспорт реально составит 62 млн т, то на новый сезон останется 33 млн т.

– По оценкам ФАО (Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН. – «Ведомости»), для нормального сбалансированного рынка в любой стране запасы зерновых должны составлять 17% от потребления. В этом случае рынок сбалансирован. Если запасы ниже, то цена на внутреннем рынке будет расти, если выше, то стоимость будет ниже, чем на мировом уровне. Россия потребляет 82 млн т, а значит, остатки не должны быть выше 14–15 млн т. У нас самый минимум, меньше просто не может быть – 33 млн т. Поэтому цены точно не будут расти.

– Эта проблема решаема. Дело не в том, куда положить, а как долго мы можем сохранить зерно и есть ли экономическая обоснованность сохранности. Потому что часто крестьяне, исходя из складывающейся экономики, вынужденно кладут зерно в амбары. А что такое амбар? Это в основном ангар для техники, куда на зимний отстой ставят комбайн и трактор, чтобы не ржавели под открытым небом. Это не значит, что он не может хранить на элеваторе или в приспособленном помещении. Но это денег стоит, и стоимость сохранности не отрабатывается в цене на зерновые. Так что проблема не в том, где хранить, а нужно ли хранить.

– Решения, которые принимает нынешняя команда Минсельхоза, порой идут в ущерб производству, в ущерб сельхозпроизводителю. В чьих интересах они реализованы? Например, навязывается страховка, которая не отвечает интересам сельхозпроизводителей. Господдержка тратится на то, чтобы страховать недобор, хотя никто не понимает, что это такое, и из-за этого по такому механизму невозможно получить возмещение. Субсидируется до 50% страховой премии. Но аграрий не будет платить оставшиеся 50%, поскольку в случае наступления страхового случая у него нет уверенности, что по действующему механизму он сможет получить компенсацию. Тем не менее Минсельхоз активно навязывает и продвигает эту страховку, которая крестьянам, может, и не нужна. Получается, министерство активно лоббирует через такие механизмы интересы страховщиков, а не страхователей, которых должен, по идее, защищать. И так по многим вопросам.

– Она по определению не могла в полной мере компенсировать ущерб, поскольку на экспортных потоках концентрируется только ограниченное количество ресурсов, а основные продажи идут внутри страны. И на внутреннем рынке потери от снижения цен гораздо больше, чем взятые пошлины. Суммарные потери производителей от введения пошлин составили свыше 1 трлн руб. Даже если бы эту изъятую пошлину вернули целиком тем, у кого отняли, это компенсировало бы только четверть от потерь. Но возвращается-то она еще и не в те карманы, из которых изъята. Кто получает основные куски этой пошлины? Животноводы, мукомолы, хлебопеки. То есть те, кто уже получил за счет снижения уровня цен субсидию. Перекрестную субсидию от сельхозпроизводителя получили переработчики зерновых ресурсов, и им же возвращается эта пошлина...

Новых рекордов ждать смысла нет

– Кто вам сказал, что площади не снижаются? Возьмем историю прошлого сезона. Нынешний урожай получен, как было продекларировано, с прибавленных площадей. Но все эти рекордные показатели получены за счет урожайности, которая выросла, а не площадей. Мы получили на пшенице 37 ц с гектара. Небывалая для нас урожайность. Но в этом году ее не будет, и нас ждет снижение валовых показателей. Никаких рекордов ждать уже не имеет смысла. Но с учетом переходящих запасов, которые давят на рынок, мы все равно будем иметь колоссальное количество зерна.

– Сейчас никто уже не рассчитывает на повышение цены, да и шансов на это нет. Ведь то, что происходит на мировом рынке, – это вещь безальтернативная. На внутреннем рынке у нас есть альтернативы и можно какие-то механизмы задействовать. Исправить внутреннюю экономическую ситуацию могла бы отмена пошлин – рынок тут же встанет на место. Внутренние закупочные цены пойдут вверх автоматом, и все экспортеры со свистом будут гнать зерно за рубеж, и мы план в 62 млн т вывоза точно выполним. Надо всего лишь выключить тумблер в виде пошлин. На внешних же рынках ситуация сложнее: цены перегретые, сначала из-за пандемии, а потом из-за санкций.

Сейчас неоправданно высоки цены с точки зрения фундамента, цена должна составлять $240 за 1 т. Вот к этой нормальной цене рынок и стремится. Все начинают вспоминать, что перед пандемией пшеница стоила $320 за 1 т. Но это не ориентир, потому что за два года до этого она составляла $180 за 1 т. И получается, что $240 за 1 т – это нормальная средняя цена. Она позволяет окупать производство, только надо убрать эти палки из колес – пошлины.

– Пошлины никак не повлияли на цены на продукцию для населения. Что у нас подешевело? Хлеб?

– Посмотрите на реальный фундамент, почему они стабилизировались. После введения пошлин в 2021 г. зерновые цены пошли вверх, потому что отрабатывали ослабление рубля и девальвацию. Мировые цены начали реагировать только на наши пошлины. Пошлина тогда была $140 за 1 т, и на $100 за 1 т поднялись цены на мировом рынке, потому что мир физически не может обойтись без нашей пшеницы. И естественно, наши покупатели вынуждены были оплатить эту пошлину. Внутренние цены при этом хоть как-то упали? И остановились они не потому, что мы ввели эти пошлины, а потому, что курс просто перестал падать, он уперся в свой потолок. Уже впоследствии начали падать цены на свинину. Китай начал восстанавливать поголовье после эпидемии африканской чумы свиней и вынужденного уничтожения поголовья, что повысило цены. Но как только они стали восстанавливать отрасль – и цены начали падать.