Александр Сапожников: «Мы переплатили $100 млн»

Александр Сапожников стал владельцем 37,55% крупнейшего крабодобытчика России – ГК «Русский краб» – сразу после введения со стороны США санкций в отношении основателя группы Глеба Франка. В середине октября предприятия группы планируют вновь участвовать в распределении прав на добычу краба, хотя и на первом этапе получили квоты на около 10 500 т в год на 15 лет, заплатив более 38 млрд руб. В интервью «Ведомостям» Сапожников рассказал, как стал владельцем главного добытчика ценного вида водных биоресурсов, при каких обстоятельствах компания переплатила государству $100 млн по итогам первого этапа распределения квот и почему краб не станет таким же популярным в России, как и мясо.

– Решение было принято советом директоров, в том числе чтобы оградить компанию от возможных санкционных рисков (самого Франка включили в санкционный список США 24 марта 2022 г. – «Ведомости»). Для меня это было логичным решением, хотя и вынужденным. За пять лет работы я вложил в эту компанию столько личного ресурса, что ставить под удар бизнес было просто невозможно. Было важно сохранить компанию и ее потенциал.

– Может быть, но пока работаем в той действительности, которая есть. Деньги, которые менеджмент привлек для приобретения долей компаний, прослеживаются. Это заемные средства. Так что пока, например, я не вижу рисков попадания в санкционный список.

– Да, я кредитовался в банке, потому средства и прослеживаются.

– Могу сказать только, что сделка была на рыночных условиях.

– Таких условий нет.

«Они же не церемонятся, они сразу возбуждают уголовные дела»

– Эти рынки закрыты, и это создает большие проблемы для отрасли, потому что серьезно ударило по ценам. Но нужно различать виды крабовой продукции. В мире всего добывается 260 000–270 000 т королевских и премиальных видов краба в год, из которых американцам поставлялось 120 000 т в варено-мороженом виде, Китай же в основном приобретает его в живом виде. В России два бассейна для добычи краба – Северный и Дальневосточный. На Севере, ранее ориентированном на поставку продукции в США и ЕС, выпускался именно варено-мороженый краб, дальневосточные краболовы, в том числе и «Русский краб», предпочтение отдают продажам этого вида ресурса в живом виде. После закрытия рынка США на рынок Китая вышло дополнительно порядка 60 000 т варено-мороженого краба, который ранее шел в США и который продавался по цене не менее $20 за 1 кг. Теперь же его продают по $8–8,5 за 1 кг.

– Нет, такой возможности нет, потому что сырье прослеживается. Последний российский краб поступил в США в июне 2022 г. Были энтузиасты, которые этот барьер пытались проломить, но никому не удалось. Во-первых, у американцев очень четкая система отслеживания. Во-вторых, они же не церемонятся, они сразу возбуждают уголовные дела.

– Мы в основном продаем живого краба в Китай, который не снизился в цене по сравнению с прошлым годом и продается по-прежнему по $24–25 за 1 кг. Что касается варено-мороженого краба, то в начале года было принято решение, что компания будет производить только дорогую, самую востребованную и высококачественную продукцию, адаптированную под запрос импортера. Для Японии, например, это сыромороженый краб, для Китая – целый в индивидуальной упаковке. В итоге мы сделали всего около 700 т такой продукции и успешно реализовали в Японии по цене $18–19 за 1 кг, а совсем не по $8 за 1 кг.

Но даже при такой цене ты фактически работаешь в ноль. Потому что, когда начинаешь считать, сколько забирает банк за обслуживание кредита, сколько идет в качестве платы государству за добычу водных биоресурсов, за топливо, ремонт, на заработную плату, питание, спецодежду, медицинское обслуживание... Поэтому история с ценами сейчас не самая простая, приходится крутиться-вертеться. Но «Русский краб» справляется.

«Китайцы меня между собой зовут «Мудрый Дедушка»

– Ковенанты выполняются, мы успешно справляемся, потому что у нас сильная экономическая команда. Все посчитано достаточно четко, и бизнес сбоев не дает.

– Порядка $540 млн.

– Конечно. Иначе какие же мы были бы «русские», если бы мы не планировали?

– Дополнительная нагрузка – да. Но мы верим в себя, верим в свою команду. На сегодня в «Русском крабе», по моему мнению, собраны лучшие или одни из лучших сил по Приморью, а может быть, и по России. Это и управление флотом, и технический департамент, HR, продажи, экономисты. Кстати, практически вся команда – дальневосточники, привлеченных менеджеров единицы.

– Опилио, синий, камчатский.

– Все модели рассчитаны, мы знаем, сколько сможем сделать шагов. Кроме того, есть же условия банка. Банк учитывает, что мы берем у него кредит на определенное количество лотов. Условно говоря, мы не можем купить вместо пяти лотов всего два, но по такой цене, что никогда не справимся с кредитной нагрузкой. У банка есть дополнительные условия, которые ограничивают бесконечное движение вверх.

– У нас такого подхода нет. Мы считаем, смотрим, прогнозируем цены. Бизнес – это риск. Недавно ввели налог на сверхдоходы. У нас ряд компаний был открыт во время первых аукционов 2019 г. специально под них. На этих юрлицах был ноль, а потом вдруг сверхдоходы появились, потому что эти юрлица просто начали работать. Теперь ввели новую гибкую пошлину на экспорт в размере 7% (пошлина в 4–7% в зависимости от курса доллара действует с 1 октября на вывоз ряда товаров, в том числе водных биоресурсов. – «Ведомости»). Это все влияет на бизнес. Что мы делаем? Мы пересчитываем, уменьшаем количество шагов, снижаем максимальную стоимость покупки лота, на которую готовы пойти.

– Воздержусь.

– Конечно, потому что на рынке присутствуют серьезные игроки и борьба будет. Тем более есть люди просто азартные, от которых можно ожидать чего угодно. Я не думаю, что мы будем задавать тон в подъеме цен, но бороться будем. Не хочется терять лидерские позиции: если ты «большой», с тобой и рынок считается, а, например, китайцы падки на большое, красивое, значительное. И это имеет значение, потому что у большой компании больше преференций перед китайскими покупателями, чем у мелких. «Русский краб» сейчас самая крупная крабовая компания на Дальнем Востоке. Китайцы меня между собой зовут «мудрый дедушка». Мне приятно.

– И доллар стоил почти в 2 раза меньше. Краб же экспортная продукция.

– На маржинальность, конечно, влияет. Но не настолько, чтобы отказаться от участия. Тем более краб сейчас, если сравнивать с 2019 г., все-таки стоит не так дешево. Тогда 1 кг живого краба опилио стоил в среднем $18. В этом году «Русский краб» дешевле $20 за 1 кг не продавал. Что касается камчатского, он тогда стоил по $35 за 1 кг. В прошлом году этот вид краба продавался по $28 за 1 кг, как будет в этом году – посмотрим, сезон только начался.

Риски [есть] исключительно с точки зрения себестоимости добычи. Поэтому мы стремимся накапливать статистику, начиная от погоды, движения льдов, глубин и координат добычи. Стараемся создать стабильную команду капитанов. Потому что выпускаешь двух практически одинаковых капитанов, один идет уверенно и говорит: «Все будет хорошо». И у него все хорошо. А второй говорит: «Я попробую» – и в 2 раза меньше вылавливает. Чем меньше суток тратится на лов, тем меньше пустой зарплаты, меньше пустого топлива, больше промысловых ходок, соответственно, выше рентабельность. Ею мы и занимаемся.

«Если квоты продаются, должны быть гарантии, что продается не пустота»

– Сказать, что будет, я не могу. Но договор заключается на 15 лет, согласно постановлению правительства. Пока мы работаем в условиях постановления, рисков я не вижу. Мы покупаем квоты на 15 лет, и за этот период мы должны рассчитаться с кредитами и заработать.

Есть различия. И на первом, и на втором этапе программы конкретно на Дальнем Востоке торгуются квоты, которыми владели квотодержатели, получившие их по историческому принципу, – они не приобретали квоты так, как сейчас будем приобретать мы. Участники аукционов – не просто покупатели, а инвесторы, их вклад в экономику и развитие рыбохозяйственной и смежных отраслей несоизмеримо выше, чем той группы добытчиков, которым квоты достались буквально бесплатно. Свои инвестобязательства мы выполняем, это внушает уверенность в защите нашего права на квоты.

Есть другая беда. Например, нам в 2019 г. продали квоты на 15 лет. Исходя из утвержденного на тот год общего допустимого улова (ОДУ), мы получили право на добычу 10 500 т краба [ежегодно]. Но снижение ОДУ произошло уже после первого года владения квотами. К 2023 г. через снижение ОДУ у нас «изъяли» права на добычу 1500 т краба. То есть мы переплатили $100 млн. Если вы выносите на аукцион определенные объемы краба, значит, это научно подтвержденные объемы, которые должны сохраняться хотя бы 3–4–5 лет? Поэтому очень большие риски я вижу с точки зрения именно уменьшения объемов.

– Это через три года, я согласен. Но нам в 2019 г. продали один ОДУ, а в 2020 г. его уже уменьшили. Возникает вопрос: на основе каких данных прогнозировали?

– Нет. Этот момент в договоре предусмотрен как коммерческий риск. Нам как бы и предъявить некому. И это обязательное условие договора. Не хочешь – не участвуй. Но я считаю, что это абсолютно неправильный подход. Если квоты продаются, должны быть гарантии, что продается не пустота, а промысловая масса краба, которую мы будем добывать и за счет которой мы будем покрывать наши кредиты, расходы и т. д.

«Нужно поднимать судостроение в комплексе»

– ГК «Русский краб» по итогам первого этапа программы инвестконтрактов взяла на себя обязательства по строительству 10 краболовов – по числу купленных лотов на добычу краба. Мы заказали семь судов для добычи живого краба и три краболова-процессора с перерабатывающими фабриками на борту. Все наши краболовы строятся, головное судно готовится к промыслу. Ну, во-первых, не хочется лишаться квот; во-вторых, возникшие проблемы решению поддаются и мы их решаем. Здесь основная сложность – задержки и отказы от поставки уже оплаченного оборудования, возникшие под влиянием санкций недружественных стран. Мы вовремя переориентировались на поиск альтернативного оборудования, в частности двигателей, в Китае и других дружественных странах. Часть оборудования мы все-таки успели получить. Но сами по себе инвестиционные обязательства по строительству судов – мера, я бы сказал, требующая дополнительной проработки.

– Для освоения приобретенных на аукционах квот требовался флот. По условиям инвестконтрактов освоение начиналось на следующий год после их подписания, а новые суда со стапелей российских верфей могли сойти не раньше чем через 3–5 лет. Поэтому все участники аукционов были вынуждены создавать флот под новые квоты на базе импортных б/у судов. Краболовы, которые мы построим по итогам первого этапа, придут на замену действующим «старичкам», которые эксплуатируются больше 20–25 лет.

Важно понимать, что деньги нужно вкладывать не в строительство судов с иностранными комплектующими, а в судостроение в комплексе, инвестировать в инфраструктуру, способную обеспечить судостроение необходимыми механизмами и комплектующими. А у нас всего два дизельных завода – ярославский и коломенский, которые не в состоянии производить судовые двигатели нужных нам характеристик.

Здесь необходимо участие не только инвесторов, но и государства, а также активная позиция самих верфей, которым необходимо понять, что их продукт должен выдерживать конкуренцию по цене, качеству, по срокам поставки. Без этого мы опять окажемся на игле [иностранного судостроения].

«Культура питания в России заточена на мясо»

– К сожалению, потребность внутреннего рынка крайне низкая. В России добывается примерно 100 000 т краба в год. По нашим данным, на внутренний рынок идет порядка 5%. Практически все его покупатели – это HoReCa Москвы и Петербурга. Их потребность полностью закрывают добытчики Северного бассейна. С Дальнего Востока везти живого краба через всю страну не имеет смысла. В этом году мы выпустили новую линейку розничной продукции – консервы, замороженное мясо в вакууме, начали активно взаимодействовать с федеральными и региональными розничными сетями. Пока наше соотношение поставок на внутренний и внешний рынки в пределах общероссийского тренда.

Но если будет расти благосостояние населения, то будет расти и потребление краба. Примеры зависимости потребительского поведения от уровня достатка мы наблюдали во время пандемии и в США, и в Китае. В ковидное время в Америке правительство активно дотировало население. У людей появились лишние деньги, и они стали радовать себя дорогими морепродуктами. Потребление крабов было рекордным!

В ряде стран есть госпрограммы, ориентированные на популяризацию потребления морепродуктов. Думаю, что такая программа должна появиться и в России.

– Понимаешь, в оптовом сегменте он все равно будет притираться к мировой цене. Вопрос же еще в ценовой политике ритейлеров. Мы делаем, например, банку крабовых консервов с отпускной ценой от 1100 до 1300 руб. В магазинах Москвы и Питера такая банка стоит от 2500 до 3000, а в аэропортах до 5000. Почему – непонятно. Ну, наверное, рынок понимает, что он делает. Да и по меньшим ценам народ крабов не особенно-то берет. Культура питания в России все-таки заточена на мясо. Основные сценарии потребления краба – поход в ресторан и праздники. Когда мы едим краба? В салате на Новый год...

– В рестораны идут люди с деньгами. Да и не поешь краба каждый день. Это чистый белок, своеобразная вещь. Но рыба, черная икра, краб – это такие продукты, которые имеют определенное лечебное или оздоровительное значение в питании. Это здоровый обмен веществ, это хороший цвет кожи, это вообще общее здоровье. Поэтому популяризировать их потребление нужно. Но у нас и рыбу-то не особо едят. Что там про краба говорить.

– Мы, как крабодобытчики, как раз постоянно слышим разговоры о необходимости увеличения объема продукта на внутреннем рынке. Различие в том, что к икре вопросов нет – никому в голову не приходит пытаться сделать ее общедоступным продуктом. Краб такой же деликатес в силу своего ограниченного объема в природе. Он никогда не будет продаваться дешево, но сделать его более востребованным у покупателей можно и нужно. Мы этим занимаемся.