Есть ли тренд на национализацию в российской экономике

Представители власти и бизнеса на Восточном экономическом форуме (ВЭФ) запустили бурную дискуссию о том, идет ли в стране «деприватизация», она же национализация. Обсуждение стартовало на фоне исков Генпрокуратуры об изъятии собственности в пользу государства, которые начали приобретать массовый характер. Повестку национализации прокомментировали в том числе президент России Владимир Путин и его помощник по экономическим вопросам Максим Орешкин, министр экономического развития Максим Решетников, главы госбанков Герман Греф и Андрей Костин, а также президент РСПП Александр Шохин. Путин в ходе своего выступления заверил, что никакой деприватизации, которой опасается бизнес, не будет. По словам главы государства, работа Генпрокуратуры по отдельным направлениям не связана с какими-то системными решениями властей.

Российский бизнес ведет себя в высшей степени ответственно – сохраняет рабочие коллективы, налаживает новые логистические цепочки, проявляет активность, подчеркнул президент. «Конечно, во многих случаях востребовано появление нового класса, молодого класса бизнесменов. Это тоже правда. Но никто не говорит, что нужно решать вопросы деприватизацией», – указал он.

Сегодня в российской экономике складывается тренд на национализацию, считает предправления Сбербанка Герман Греф. «Мы видим большое количество исков со стороны прокуратуры по историческим сделкам, где, собственно говоря, и срок исковой давности, и срок приобретательской давности давно прошли», – отметил он. 

Пересмотр итогов приватизации – это «путь в никуда», заявил накануне в интервью РБК-ТВ Решетников. По его словам, этот процесс демотивирует предпринимателей – и «многие начинают задаваться вопросом, а где те красные линии». «Можно долго ковыряться в прошлом и разбираться, все ли было сделано идеально или все было не очень идеально – и с точки зрения каких законов сделано это идеально, тех, или этих, или каких-то мифических и т. д.», – сказал он.

По словам Орешкина, государство в лице чиновников «не очень хороший собственник». Он отметил, что Генпрокуратура подает иски об изъятии частных активов в случае обнаружения нарушений, после чего решение принимают суды. Для эффективного управления собственностью руководителям нужно находиться «на местах», чего не могут сделать чиновники, указал помощник президента. Кроме того, у бизнеса есть мотивация сделать предприятие высокоприбыльным, чтобы больше зарабатывать, иметь возможность развиваться и инвестировать в новые проекты, добавил он.

При этом главный экономист ВЭБ.РФ Андрей Клепач и председатель правления ВТБ Андрей Костин усомнились, что национализация активов принимает массовый характер. «У нас и так очень большой сектор госкомпаний и компаний, которые находятся под контролем государства», – считает Клепач. При этом Костин отметил, что, «если это будет системный характер носить, это будет не очень хорошо». Глава ВТБ предложил провести встречу Путина с бизнесом при участии Генпрокуратуры, чтобы высказать «взаимные озабоченности».

Почему заговорили о деприватизации

За последний год государство в лице Генпрокуратуры подало и выиграло несколько исков об оспаривании проведенной в 90-х приватизации ряда компаний. Из последних таких дел – изъятие в пользу государства акций одного из крупнейших производителей метанола и формалина в России, «Метафракс кемикалс», а также Соликамского магниевого завода. Вдобавок к этому в августе Генпрокуратура подала иск к богатейшему российскому бизнесмену Андрею Мельниченко: силовики хотят взыскать в доход России акции «Сибэко», которую в 2018 г. структуры миллиардера приобрели у экс-министра открытого правительства Михаила Абызова, писали «Ведомости». 

В СМИ также фигурируют иски об изъятии собственности в пользу государства в регионах. Например, 8 августа в Петербурге суд принял обеспечительные меры по иску Генпрокуратуры об истребовании в пользу государства акций цементных заводов немецкого миллиардера (ООО «Хайдельбергцемент рус», АО «Сырьевая компания», «Сланцевый цементный завод «Цесла», ОАО «Гурово-бетон»), писал РБК. Кроме того, в Краснодарском крае Генпрокуратура хочет обратить в доход государства 100% доли в уставных капиталах одного из крупнейших агрохолдингов, АО «Концерн «Покровский», который объединяет 50 предприятий общей стоимостью 67 млрд руб., писал в августе «Коммерсантъ».

Как заявил в интервью РБК Шохин, крупный бизнес «плохо» реагирует на сообщения о национализации активов, так как «никто не знает, кто в очереди может быть следующим». Те основания, которые Генпрокуратура использует в исках, могут иметь смысл, если, например, в 1995 г. кто-то приватизировал «не совсем по правилам». По словам Шохина, для этого есть три мотива: вновь открывшиеся обстоятельства о приватизации из архивов, нарушение законодательства о стратегических обществах и участие иностранцев в них, нарушение антикоррупционных норм. Стабильность в нынешних условиях важнее второстепенных оснований, для того чтобы отобрать активы у ныне действующих собственников, считает Шохин. 

Власти заговорили о деприватизации, потому что в СМИ стала чаще появляться информация об исках прокуратуры о возврате имущества в государственную собственность, отмечает адвокат, эксперт Института экономики роста им. Столыпина Дмитрий Григориади. «В бизнес-сообществе возникает нервозность и ощущение деприватизации. К юристам уже поступают обращения по этой теме», – отмечает эксперт. Возможно, своими заявлениями власти хотят разъяснить различие текущих действий прокуратуры и деприватизации, предполагает Григориади.

Вопрос деприватизации периодически поднимается снова – активизацию обсуждения можно связать в том числе с повышением политической активности перед выборами и эмиграцией ряда бизнесменов, говорит директор Центра региональной политики РАНХиГС Владимир Климанов. Свою роль сыграли санкции и необходимость перевода в госсобственность стратегических предприятий, добавляет партнер юридической фирмы «Рустам Курмаев и партнеры» Дмитрий Клеточкин. 

Тренд или частные случаи?

Формальной деприватизации нет, но фактически Генпрокуратура успешно оспаривает итоги продажи госимущества 25-летней давности, замечает Клеточкин. Сформирована практика, когда срок исковой давности для ведомства отсчитывается с момента проверки, – этот подход противоречит базовым установкам российского гражданского права, продолжает Клеточкин. При этом у текущего собственника нет необходимых документов для доказательства законности приватизации, что дает основания для удовлетворения иска. Разрешенные споры в суде прецедентны и имеют простые юридические основания деприватизации: нужно доказать нарушение закона в приобретении актива первым собственником и наличие ущерба у государства, что не составит сложности для Генпрокуратуры, говорит партнер юридической компании Sudohod Василий Коньков. Споры с иностранным бизнесом, включая дело Danone и «Хайдельбергцемент рус», к деприватизации отнести нельзя – их природа в политических решениях и ответах на недружественные действия Запада, поясняет Коньков. 

Пока решения Генпрокуратуры точечные, призванные продемонстрировать бизнесу состоятельность власти, считает Коньков. Хотя общей тенденции они не определяют, она может возникнуть в ближайшее время. Если рассматривать индивидуальные случаи – скорее это не тренд, а активизация действий в связи с появляющимися новыми материалами, говорит Климанов. В будущем можно ожидать увеличения количества требований от Генпрокуратуры, допускает Клеточкин. Выигранные Генпрокуратурой суды нельзя назвать прецедентом, но они задают вектор, при котором изъятие производится даже без признания сделок недействительными, замечает партнер «Яковлев и партнеры» Татьяна Кормилицына. 

Основной предпосылкой для деприватизации может стать тот факт, что в частной собственности находится ряд стратегически важных предприятий для страны и ее безопасности, считает Клеточкин. Это особенно значимо, если оно находится в собственности иностранного инвестора из недружественной страны и есть риск, что владелец, руководствуясь санкциями иностранных государств, разрушит производственные цепочки или остановит производство, поясняет юрист. Предпосылок для деприватизации не может быть, возражает Коньков, – ключевая задача правительства в сохранении стабильности делового климата. 

«Вспоминать старые времена неразумно и отчасти бессмысленно. То, что случилось в середине 90-х гг., в том числе дюжина залоговых аукционов, – дела уже минувших дней», – считает Климанов. Единичные случаи пересмотра, произошедшие с 2010-х гг., скорее связаны с нарушениями, которые нужно и можно рассмотреть. 

Приватизация в 90-е

Приватизация 1990-х проходила «по нормам того времени», а они были противоречивы, признает Григориади. Но даже длительное владение и истечение сроков давности на оспаривание не уберегают никого от исков прокуратуры и изъятия такого имущества, добавляет он.

Тридцать лет назад приватизация происходила хаотично, невозможно говорить о понятном и прозрачном процессе, говорит Клеточкин. Региональное и федеральное законодательство постоянно менялось, отследить действующие на конкретную дату нормы было крайне сложно, продолжает он. Руководствуясь лозунгом Бориса Ельцина «берите столько суверенитета, сколько можете проглотить», региональные власти начали процесс приватизации активов, которые должны были находиться в федеральной собственности. Из-за несовершенства законодательства установить собственность региона или Федерации было практически невозможно, отмечает юрист. Были также и случаи коррупции, говорит эксперт.