«Вырастет поколение, которое будет разбираться в ESG-тематике»
Максим Ремчуков – о настоящем и будущем устойчивого развития в РоссииНовым председателем наблюдательного совета ESG Альянса в июле этого года избран директор по устойчивому развитию компании СИБУР Максим Ремчуков. В интервью корреспонденту «Ведомости. Устойчивое развитие» Марии Тодоровой он рассказал о своем видении ESG-повестки для российских компаний, ее актуальных трендах, связанных с переориентацией отечественных компаний на восточных партнеров, и восприятии экологической проблематики российским обществом.
– Насколько, по-вашему, близка тема ESG отечественному рынку?
– Во-первых, хотел бы обозначить формулировки. Все-таки ESG – термин больше для инвесторов, система оценки компаний в разрезе ESG им удобна, поскольку она позволяет сформировать профиль компании не только в части операционных и финансовых показателей, но и обозначить иные, важные для принятия решений риски или возможности. Есть и другой термин – устойчивое развитие (sustainable development). Он больше про практики, про то, как именно вы как компания устойчиво развиваетесь: все, что связано с минимизацией воздействия на окружающую среду, с переработкой отходов, как планировать свою деятельность и инвестиции не в ущерб будущим поколениям. Поэтому если говорить именно про ESG, с инвесторами в акции или долговые обязательства компаний объективно сейчас сложно, зато появились новые вызовы в связи с изменением географии экспортных рынков.
Есть еще одна аббревиатура, которая в нашей стране широко используется. Корпоративная социальная ответственность (КСО) – термин, с которым российский бизнес жил последние 20-25 лет. Это было важно: с 1990-х гг. в Россию стали активно приходить иностранные инвесторы, при этом социальная ответственность компаний во многом строилась в основном на соблюдении баланса между крупным бизнесом и властью с точки зрения поддержки программ социально-экономического развития в регионах присутствия. С тех пор тема устойчивого развития в России стала более актуальной. Важную роль в этом сыграли клиенты компаний на рынках Европейского союза (ЕС), где уже был принят ряд экологических инициатив.
– Есть ли будущее у ESG-повестки для российского бизнеса с учетом новых реалий?
Сейчас рынки стали другими. География экспорта изменилась, теперь наши партнеры – не Запад, а Восток. Останется ли ESG-повестка важной? Безусловно. Особенно для российских компаний-экспортеров, которые могут столкнуться с дискриминацией своей продукции уже на новых рынках. Отечественные компании конкурируют с местными производителями либо с другими экспортерами, которые могут в своей работе использовать критерии устойчивого развития (например, углеродный след продукта) как элемент конкурентной борьбы.
Как могут смотреть на российский товар на новых рынках? Через призму показателей, связанных с экологией. Возможно, будут какие-то дополнительные требования по сертификации. Подобное регулирование может появиться, например, в Китае, где систему торговли квотами на выбросы углерода запустили еще 2 года назад.
Не стоит также забывать, что в системе ESG есть социальный блок, который связан с людьми – с сообществами в регионах присутствия компаний и со своими собственными сотрудниками. В целом борьба за таланты, за кадры на дефицитном рынке труда предполагает, что передовые компании, которые хотят привлечь сотрудников, должны придерживаться общих с потенциальными работниками ценностей и декларировать их. То есть устойчивое развитие в этой части помогает привлекать, удерживать и развивать сотрудников. Без этого невозможно вести бизнес.
– Как вы считаете, в последнее время изменилось отношение к концепции ESG в России? Насколько выросла осведомленность о ней у граждан?
– Термин ESG скорее всего может быть непонятен. Но если говорить отдельно об экологии – россияне на бытовом уровне стали больше задумываться о том, какой с точки зрения устойчивого развития продукт выбрать на полке в магазине , как правильно утилизировать упаковку, зачем нужен раздельный сбор отходов и так далее. Условно говоря, человеку важно, чтобы речка, рядом с которой он живет, не была ядовитого цвета из-за сброса в нее химикатов. Все начинается с собственного опыта, с создания комфортной среды там, где люди живут. Я думаю, что, скорее всего, ESG будут ассоциировать именно с этим.
– Есть ли задача больше просвещать людей, образовывать в этом смысле? В том числе у ESG Альянса.
– Конечно, потому что отсутствие знаний – один из тех барьеров, которые вообще в этой теме есть. Компании из разных секторов экономики занимаются просветительской деятельностью, например, большая программа есть у СИБУРа, многих FMCG-компаний, ритейла. У ESG Альянса это также относится к приоритетным задачам, по линии исполнительной дирекции во главе с Андреем Шароновым идут достаточно активные коммуникации: в этом году проведено много мероприятий с участием ESG Альянса. Но надо понимать, какие формы коммуникаций наиболее эффективны, и, главное, что результат этой деятельности не возникнет вдруг – тут можно говорить только о накопительном эффекте. Сейчас наши дети знают, например, что батарейки нужно сдавать на утилизацию, в нашем детстве об этом не говорили. То есть вырастет поколение, которое будет разбираться в ESG-тематике.
– Хватает ли на рынке специалистов в ESG? Откуда компаниям, государственным ведомствам, учебным заведениям брать компетентные кадры?
– Отмечу, что многие российские вузы открыли у себя магистерские программы, связанные с устойчивым развитием. Но мне кажется, что такие специальности хороши даже не в качестве дополнения к основному образованию – гуманитарному или техническому, а должны быть встроены в основные дисциплины. То есть уже изначально специалисты должны понимать специфику повестки устойчивого развития как широко, так и применительно к их специальности. Например, экологи должны сразу понимать те стандарты устойчивого развития, которые относятся к экологической повестке, энергетики – умело обращаться не только с цифрами потребления энергоресурсов, но и понимать, сколько это в выбросах парниковых газов и так далее. Магистратура же может уже включать больше практических кейсов, с которыми бизнес сталкивается на практике.
Вообще я не думаю, что будет какой-то дефицит специалистов. Кстати, у нас в СИБУРе есть обязательный курс по устойчивому развитию для всех сотрудников. При этом я также вижу, что ESG внедряется не только сверху, через управленческий персонал. Очень часто менеджеры среднего звена предлагают свои идеи. Есть неравнодушные сотрудники, готовые этой темой активно заниматься, они придумывают какие-то нестандартные решения, ищут новые подходы.
– Учитывая нынешние перемены в бизнес-процессах, существует ли сейчас проблема составления ESG-рейтингов?
– История с российскими ESG-рейтингами чем-то напоминает то, что было за рубежом, когда было несколько рейтинговых агентств, при этом у них принципиально отличались методологии. Сейчас в России похожая ситуация. Но, думаю, основное здесь – это то, от кого идет запрос на этот рейтинг. Раньше рейтинги ESG интересовали в первую очередь инвесторов, потом уже клиентов, причем, как правило, глобальных клиентов. Сейчас, мне кажется, этот запрос больше у государства, у общества, и тут мы поддерживаем унификацию методологии. Необходимо справедливо оценивать вклад компании, не только его финансовую составляющую, но и другие параметры, которые отражаются в нефинансовой отчетности в том числе.