Сергей Хотимский: «Ситуацию прошлого года надо в учебники по банковскому делу записывать»

Совкомбанк стал первым крупным частным банком, который попал под жесткие санкции стран Запада: банк лишился огромных активов, возможности привлекать средства иностранных партнеров и похоронил планы международного IPO. Но, по словам совладельца Совкомбанка Сергея Хотимского, финансовые результаты за 2022 г. оказались гораздо лучше собственных пессимистичных прогнозов. В интервью «Ведомостям» банкир рассказал также о том, как и за счет чего банковский сектор справился с кризисом, что нужно, чтобы российский финтех и дальше оставался передовым, как изменилось автокредитование с падением продаж и почему льготную ипотеку отменить не получится.

– Когда такое происходит, у тебя нет времени философствовать и осмыслять – твоя задача сохранить трудоспособность, так как у тебя есть обязательства перед клиентами и сотрудниками. Счет идет на дни и часы, за которые необходимо предпринимать действия, чтобы банк нормально функционировал. Конечно, мы не ожидали, что попадем в санкционный список, но все стадии этой новости прошли быстро: отрицание, гнев, торг и все, что по списку положено.

Понятно, что, когда происходит международный конфликт такого масштаба, под удар попадают без каких-либо причин и обоснований. Идет экономическая война, а банки – кровеносная система любой экономики. Они страдают в первую очередь, а если игрок системообразующий, то вообще неважно, частный он или государственный. С другой стороны, когда смотришь на это глазами человека, который не приватизировал ничего, 20 лет создавал банк с нуля по кирпичику, конечно, чувствуешь несправедливость.

Но мы уже привыкли. Прошло много времени, а человек, особенно предприниматель, особенно российский, в любых условиях приспосабливается и продолжает работать.

«В рассрочках наши конкуренты всегда будут в убытках»

– Российские стандарты и международные в этом году «разъедутся», потому что в российских были льготы и послабления [от Банка России]. С учетом послаблений год закончился с прибылью около 30 млрд. А если говорить о международных стандартах, где все заблокированные активы списываются в ноль, то отчетность еще у аудиторов, но мы ожидаем убыток в размере нескольких процентов от капитала.

В марте прошлого года мы оценивали наши потери и убытки намного выше. Но ставки быстро вернулись к разумным, а риски не зашкаливали. Хотя ЦБ дает льготы, которые позволяют с большим запасом выполнять все нормативы, мы бы соблюдали их и без льгот. Для нас тут вопрос скорее во внутреннем отношении к рискам, чем в формальных требованиях.

В итоге результат до санкционных потерь хороший, а второе полугодие провели лучше уровня 2021 г. Но ощущения смешанные. С одной стороны, все намного оптимистичнее, чем мы боялись и даже надеялись в марте, но при этом у нас изъяли огромную сумму. У нас же капитал не для рассовывания по карманам. Это как станок – чтобы перерабатывать деньги в депозиты и кредиты, нужен живой капитал. Конечно, когда большую сумму изъяли, это повлияло на развитие.

– Мы не раскрываем.

– Мы уже достаточно давно в своих планах развития «Халвы» не ориентируемся на конкуренцию с другими картами рассрочки, мы бьемся за долю рынка с кредитными картами. Карта рассрочки гораздо выгоднее для клиентов. Наша задача – снимать их с иглы кредитных карт, предоставляя доступ к беспроцентной рассрочке. Поэтому мы опережаем рынок в последние годы. Но «Халва» была бы не «Халва», если бы не 200 000 магазинов, готовых платить проценты вместо клиентов. Другие карты рассрочки не смогли достичь нужного масштаба и привлечь одновременно так много партнеров и клиентов, поэтому консолидация в интересах всех сторон. Наша следующая большая цель – доминирование на рынке BNPL. Это короткая рассрочка на несколько недель, не требующая оформлений и физической карты. Для этого мы развиваем наш сервис «Частями». Как и когда-то в картах рассрочки, тут пока несколько игроков.

– Мы безумно рады, что конкуренты активно вкладываются в продвижение разовых рассрочек: клиент, вкусив прелесть беспроцентных продуктов, скорее захочет уйти от кредитных карт. И тогда куда он обратится? Правильно, возьмет «Халву», потому что даже простое и быстрое оформление короткой рассрочки менее выгодно, чем не требующие оформления рассрочки «Халвы». А наш продукт «Частями» призван защищать нашу позицию в рассрочках. Не скрою, это для нас планово убыточный сегмент и наша стратегия – вселять 100%-ную уверенность в конкурентов, что в рассрочках они всегда будут в убытках. И чем больше будет объем, тем больше будет убыток. При этом мы сами зарабатываем на этой стратегии, активно переключая и наших, и чужих пользователей BNPL на «Халву».

– Планов не так много, потому что многие вещи мы просто не можем купить. Например, сейчас большой рынок M&A – это то, что продают иностранцы. Но мы находимся под санкциями, нам не продадут. А российские владельцы не готовы хороший банк так дешево продавать, как иностранцы. Хотя если мы посмотрим на фондовый рынок, то сегодня стоимость акций очень привлекательна. Но думаю, что внутренний рынок M&A восстановится, когда волна исхода иностранцев закончится. Сейчас мы смотрим на страховой рынок. Наш масштаб на банковском рынке уже достаточный, доля рынка позволяет эффективно конкурировать. В свою очередь, «Совкомбанк страхование» быстро растет, приносит деньги, но пока еще не достигло ведущих позиций. Думаю, что на этом направлении нам было бы эффективно повторить путь удачной истории M&A, который прошел банк.

– Считаем, что это вполне реальный путь. Да, мы не увидим международное IPO, потому что сейчас Россия отрезана от глобального рынка. Ну, и мы под санкциями в любом случае.

С другой стороны, российские инвесторы почувствовали некоторый вкус. Несмотря на то что они потеряли очень много денег, это не означает автоматического отсутствия желания вкладываться в фондовый рынок – он так устроен. И в какой-то момент на фоне хорошей волны роста может возникнуть спрос на новые качественные активы и имена.

В течение 2023 г. не видим такой возможности. Опять же потому что уровень цен очень низкий. Но начиная с 2024 г. я не исключаю возможности разместить акции на российском рынке. Неопределенности очень много. Но наша задача – оставаться в высокой степени готовности.

«Ипотека по околонулевой ставке стала одним из ярких моментов 2022 г.»

– Когда Сбербанк объявляет о начале работы в Крыму, то невозможно не рассматривать. Но нужна вдумчивая стратегия: когда, как и что именно делать. Пока мы остаемся заняты перестройкой бизнеса с учетом его 100% локализации.

– Роль кредитного бизнеса возрастает. Возможности с точки зрения импортозамещения, кредитования новых товарных цепочек, участия в госпрограммах поддержки малого и среднего бизнеса и проч. В этом всем мы активно участвуем, и роль этого повышается.

Большая работа предстоит в автокредитовании. Мы привыкли к простому бизнесу – хорошие заемщики покупают новые машины, заемщики второго уровня надежности и ниже покупают машины б/у. Сейчас грань б/у – новая стирается, а это требует новых подходов в риск-менеджменте. С б/у сложнее оценить машину: не завышена ли цена, какая будет амортизация, что будет с залогом и т. д.

В ипотеке сейчас мы находимся на падающем рынке. Как минимум в Московском регионе доступность ипотеки будет чуть ниже в связи с ограничениями количества программ от застройщика, а потенциального жилья от рынка много. Субсидируемая ипотека от застройщика по околонулевой ставке (низкий процент достигается за счет завышения стоимости квартиры на 20–30%, поэтому заемщику невыгодно погашать кредит досрочно. – «Ведомости») стала одним из ярких моментов банковского сектора в 2022 г. Это, конечно, спорная была история. С одной стороны, должна быть свобода рынка, возможность предлагать различные маркетинговые решения. С другой, между тем, когда заемщик осознает свои риски, переплачивая за стоимость квартиры, и запудриванием мозга – тонкая грань. Мы отказались от выдачи таких кредитов. Неадекватные цены за квартиры – опасное направление мысли.

Думаю, после мер ЦБ против таких кредитов (повышенные надбавки на капитал. – «Ведомости») будет некоторое охлаждение рынка и снижение выдач. Это не очень хорошо для сектора недвижимости, но, может, будет его некоторое оздоровление: жилье станет доступным для людей и без субсидируемой ипотеки.

– Дело в том, что никто не предоставляет человеку кредит, который потребует 120% его доходов на погашение, да и 80% тоже. На самом деле Банк России хочет отсечь не перекредитованных заемщиков – им и так кредиты не выдают, а тех, кто не может доказать свой фактический доход документами, приемлемыми для ЦБ. Вокруг них возникает этот большой спор.

С одной стороны, мне понятна позиция ЦБ: она стимулирует рынок выбеливать зарплаты, повышать налоговую базу и т. д. С другой стороны, все-таки мы не налоговая инспекция, наша задача дать кредиты в те руки, которые вернут деньги. И граждане, которые хотят взять кредит, не могут нести ответственность за своих работодателей: полностью они заплатили налоги или нет. В этом смысле мы рады, что ЦБ, вводя свои макропруденциальные лимиты, ограничивал эту зону процентом, а не полным запретом. Иначе огромный класс людей просто остался бы без доступа к нормальному банковскому продукту.

И если ЦБ, как обещал в своем последнем документе, обеспечит возможность перехода на банковские внутренние системы оценки дохода заемщика, то с макропруденциальными надбавками вообще нет проблем. Они отражают здравый смысл – не надо перекредитованным заемщикам давать – так ты потеряешь деньги. Если же ЦБ будет ужесточать макропруденциальные ограничения (через надбавки на капитал или прямые лимиты), но при этом не даст использовать внутреннюю систему оценки доходов, это будет проблема. «Ты в ответе за тех, кого ты приручил». Если мы в течение долгих лет этим гражданам говорили, что они могут получать кредиты, то нормально для них иметь возможность рефинансироваться.

– Например, у журналистов в Москве есть определенный средний доход. В некоторых небольших изданиях могут часть зарплаты платить в конверте. Но мы знаем, что это журналист, что он работает в Москве, знаем, сколько они здесь получают в среднем, и можем по нижней границе оценить доход. Если у человека справка будет 2 НДФЛ на 15 000 руб., то мы понимаем, что там 70 000–80 000 руб. соответственно. У каждой профессии и должности мы можем с достаточно высокой предсказательной силой определить доход.

«Мы на 30% выросли по  количеству IT-специалистов за 2022 г.»

– Здесь несколько факторов. Во-первых, есть большая часть банков, не попавших под санкции, для которых год очень успешно складывался. Случилось то, «о чем так долго говорили большевики» – началась конкуренция со стороны небольших и средних игроков. С абсолютными рекордами год закончили те, кто сохранил доступ к международным расчетам. Они заместили уходящие западные банки и крупные российские, попавшие под санкции. Международные расчеты становятся просто магнитом для привлечения хороших клиентов. Все те иностранные банки, которые продолжали работать, тоже показали хорошие результаты. Это на одной чаше весов, на другой – санкционные потери в системно значимых банках. Но у нас крупнейший банк вышел в плюс. Есть 2–3 банка, которые вышли в минус, но и там ситуация оптимистичнее, чем планировалось.

– Ставка, действительно, достаточно быстро снижалась. Но главная причина – риски оказались управляемыми. Банки еще после коронавируса не смягчили полностью свои риск-политики. Плюс надо понимать, что ЦБ сейчас гораздо строже все контролирует, если сравнить с началом 2010-х, даже с серединой. Сейчас нет финансирования проектов собственников, каких-то залихватских идей, стартапов и т. д. Банки намного консервативнее, чем когда бы то ни было, подошли к этому кризису. И это реально помогло.

Ситуацию прошлого года надо в учебники по банковскому делу записывать. Многие поколения банкиров в разных странах могут у нас поучиться, как нужно готовиться к стрессам.

– Тяжело сейчас тем банкам, которые небольшие и одновременно не имеют доступа к международным расчетам, таких много. Им приходится конкурировать не только с крупными, а еще и с игроками своего размера, которые по стечению обстоятельств имеют хорошую платежную инфраструктуру в Европе и США. Количество таких банков постепенно сокращается в последние годы, и эта тенденция продолжится.

У банков, которые остались мостиками в финансовой системе, много возможностей. Будут ли они долгими или нет, предсказать тяжело. Как и то, будут ли эти банки вкладывать заработанные капиталы в рост бизнеса внутри, в расширение и новые технологии. Пока мы видим, что у средних банков, которые имеют сейчас хорошие кассовые доходы, основная позиция – аккуратно ждать, накапливать капитал и не брать никаких дополнительных рисков.

Что касается крупных игроков, то, поскольку международный транзакционный бизнес проводить невозможно, акцент сейчас делается на кредитование. Но внутрироссийские транзакции тоже хороший источник дохода. Я думаю, что среди крупных банков в этом году конкуренция усилится. В 2022 г. банки, скажем так, взяли некоторую паузу в гиперконкуренции. Это пройдет – крупнейший банк, который задает во многом тренды на рынке, чувствует себя очень хорошо: наращивает прибыль, соблюдает нормативы. Так что кредитная политика будет становиться все более агрессивной, а ставки – более конкурентными. Поэтому я жду роста давления на кредитную маржу в следующем году. Для потребителей это хорошо, для банка – сложнее.

– Мы привыкли к тому, что наш финтех был одним из самых передовых в мире, а банки были локомотивом этого развития. В 2022 г. ввод инновационных вещей замедлился – надо было сосредоточиться на поддержании того, что есть.

Сейчас перед банками будет развилка: инвестировать в проекты, которые не имеют быстрой окупаемости, или сосредоточься только на том, что в ближайший момент может принести пользу. В первом случае конкуренция вернется к конкуренции за длинные цели, на 3–5–7-летний горизонт. И наш финтех продолжит быть передовым. Если же банкам будет достаточно ближайшего развития, то мы, конечно, не окажемся позади планеты всей, но со своих лидирующих ролей можем перейти в разряд середняков.

Надо честно сказать, что лично [Герман] Греф и [Олег] Тиньков были визионерами этого соревнования. Сейчас их драйвом заряжены соответствующие команды целиком. В «Тинькофф» произошли очевидные изменения (Тиньков передал свою долю «Интерросу», банк покинул Оливер Хьюз. – «Ведомости»), но я убежден, что они настроены оставаться одним из моторов острой технологической конкуренции. Ведь надо сказать, что многие банки с удовольствием бы меньше вкладывали в технологии, но рынок заставляет. В России были созданы такие условия конкуренции, в которых либо ты суперпродвинутый в финансовых технологиях банк, либо ты просто вылетаешь из бизнеса. Это было дорого, сложно и очень интересно. Будем верить, что в такой среде будем работать и дальше.

– Именно уехали – всего 3%. Но в целом мы на 30% выросли по количеству IT-специалистов за 2022 г. Мы и набираем, и удерживаем людей. Сейчас стоят вопросы импортозамещения, нам приходится от определенных систем отказываться, где-то перестраиваться, укреплять информационную безопасность. Во время этого международного противостояния мы видим попытки дезорганизовать информационную инфраструктуру внутри страны, в том числе посредством атак на банки. Но основные задачи – это развитие. Поэтому люди, которые занимаются технологиями, это не расходы, а инвестиции в то, чтобы затраты сокращались, а доходы росли. Наем – как в IT, так и в целом – мы не останавливали в 2022 г. На 2023 г. у нас тоже план по приросту штата порядка 15% в целом, 30% в IT.

«Уровень жизни зависит не от санкций, а от того, насколько эффективно мы будем работать»

– Разница в стоимости фондирования в один процентный пункт не влияет на возможность эффективно расти и конкурировать. Что касается ипотеки, там большей проблемой является не то, что у кого-то фондирование чуть дороже или чуть дешевле. У Сбербанка так же, как и у нас, отсутствуют источники длинного фондирования. Тогда как ипотечный кредит – это десятки лет. К тому же банки выдавали ипотеку «от застройщика». Очевидно, что эти кредиты заемщики не будут пытаться погасить досрочно – это невыгодно. И тут тоже больших преимуществ у государственного банка перед частным нет: они в равной степени должны принимать процентные риски и взвешивать, насколько банк готов «переплавить» более короткие пассивы в эти самые длинные кредиты.

Корпоративный бизнес сам во многом формирует пассивную базу. Не могу сказать, что ставок, по которым мы фондируемся, нам не хватает для эффективного размещения денег. Идет большая перестройка, есть много импортозамещающих проектов, появляются новые торговые схемы, которые сегодня требуют больше оборотного капитала. Например, нужно оплачивать определенные вещи, которые раньше западные поставщики давали с отсрочкой.

Спрос большой, ставки адекватные. Мы можем выбирать ниши, где доходность позволяет работать с фондированием чуть выше «Сбера». Мы быстро росли много лет, потому что наши продукты хорошо востребованы, даже если не являются самыми дешевыми на рынке. Соответственно, и привлекать средства мы можем себе позволить по приятным для клиентов ставкам.

– Не надо думать, что придут чудесные китайские дяди, все за нас придумают и завалят автомобилями. Нужна кропотливая работа с каждым конкретным брендом и производителем, чтобы они не ушли и поставляли модели, которые можно продать в текущих условиях. Гигантская перестройка необходима. Она происходит: есть движение сверху, стимулы на уровне Минпромторга и правительства. Есть движение снизу – желание зарабатывать деньги, двигать бизнесы, осваивать новые компетенции, замещать определенные вещи.

Думаю, автопром уже не провалится ниже того, что мы видели в прошлом году, выполняя планы замещения ушедших марок. Другое дело, у нас нет сейчас дефицита автомобилей, но они стали дорогими. Доступность автомобиля ухудшилась по сравнению с 2019 г. Этот процесс начался во время коронавируса и усилился со спецоперацией. С этим отрасль справится, но этой займет определенное время, так как циклы в автопромышленности длинные. Уверен, что базовый автомобиль не станет предметом роскоши.

Автокредитование, в свою очередь, опирается еще на большой сектор б/у и машины, которые сегодня привозят параллельным импортом. С учетом того, что цены выросли, как и потребность в кредитах на автомобиль, увеличился и средний чек. Автокредитование упало не так сильно (портфель сектора упал на 3,7%, по данным ЦБ. – «Ведомости»), тогда как продажи машин рухнули серьезно.

– Мы видим, что у заемщиков идет эволюция финграмотности. Дефолтов с каждым годом у нас меньше, качество кредитных портфелей улучшается. Несмотря на все стрессы, которые происходят, заемщики ведут себя гораздо благоразумнее. Не нужно думать, что банки мечтают с коллекторами у кого-то что-то выбивать. Основная задача банка – дать кредит, который можно легко вернуть. Да, заемщики выбирают авто скромнее, чаще, в принципе, используют кредит, но к снижению качества портфелей это не приводит.

– И да, и нет. Например, у вас вместо последней модели iPhone предпоследняя. Но сказать, что ваш уровень жизни стал ниже, не совсем верно. Мы ментально всегда связываем технологический прогресс с уровнем жизни. Но есть страны с абсолютно другой культурой потребления, где потребляют меньше и аккуратнее. И тем не менее уровень их жизни оценен выше, чем в России. Наша культура потребления – это когда вышла новая модель Mercedes, и быстрее всего из всех миллионников в мире мы видим их в Москве; вышла новая модель iPhone, и уже в каждом московском ресторане они лежат на столах.

– Такая культура потребления будет уходить. Но я бы не сказал, что в этом есть лишь отрицательные аспекты. Ели мы на самые модные импортные истории будем тратить меньше, а на количество квадратных метров и внутренний туризм – больше, то ничего в этом трагичного нет, наоборот! Уровень жизни зависит не только и не столько от санкций, а от того, насколько эффективно мы будем работать. Россия – страна с огромными ресурсами. Мы можем себе построить столько жилья, сколько всем нужно. Но должны работать определенные механизмы, чтобы ценообразование было доступно широким массам. Это зависит от кропотливой, ежедневной работы промышленников, банкиров, правительства. Технологически, скорее всего, мы перестанем быть страной номер один по новинкам, но это не реальный показатель уровня жизни.

«Отменить льготную ипотеку просто не получится»

– Государству придется сейчас брать на себя в той или иной форме процентные риски. Либо через более рисковую политику государственных банков, либо через механизмы, которые сегодня есть в рознице. В первую очередь это субсидируемая ипотека, которая защищает банки от колебания ставок. В корпоративных кредитах это механизм, который используется в проектной фабрике ВЭБа. Они тоже демпфирует изменения ключевой на длинном сроке. Таких вещей придется делать больше. Чуда не произойдет – мы не получим мгновенно очередь граждан, которые хотят покупать десятилетние облигации, даже государственные. Длинные деньги возникают в экономике, когда есть стабильность. Сейчас у нас ситуация на 180° обратная. Она лучше, чем полгода назад, но она далека от ситуации, когда можно серьезно говорить о возможности удлинения сроков за счет населения.

Тем не менее этим надо заниматься. У ЦБ правильная концепция: банки надо подталкивать платить дороже за более длинные деньги. Это можно сделать с помощью настройки нормативов, если будет премия. Люди же размещают деньги на длинный срок всегда по одной причине – от жадности. Сегодня банки не предлагают достаточную премию за это удлинение. Но если они это будут делать, значит, заемщики должны быть готовы к тому, что длинные деньги станут дороже. Это должны быть проекты, которые вытаскивают эти более высокие ставки.

– Я убежден, что отменить ее просто не получится. Рынок плотно ориентирован на эту программу. Можно делать тонкие настройки, повышать ставки, если мы хотим, чтобы государство меньше денег на программу тратило. Слишком низкая ставка по льготной ипотеке – это для государства спорная политика. Она может вести к перегревам рынка.

Но я не представляю, как можно от этого механизма отказаться. Потому что объем строительства просто рухнет. Сегодня строительный сектор очень сильно зависит от льготной ипотеки. А стройка является очень важным сегментом экономики, который стабилизирует во многом влияние внешних торговых операций, где вверх и вниз меняются цены, объемы, вводятся санкции. Строительство – это устойчивый, хороший внутренний источник спроса на очень широкую линейку товаров, который вдобавок не зависит от технологических ограничений. За счет этого сектора можно стимулировать экономику, и государству ни в коем случае нельзя уходить от этого механизма.

– Мы их погасили досрочно. Они долларовые были, а в условиях нахождения под санкциями валютные пассивы сильно не нужны.

Понятно, что из недружественных стран никаких синдицированных кредитов пока не ожидается. Но и у банков или фондов из дружественных стран я тоже не вижу какого-то большого порыва участвовать в синдикации российского риска. Наши банки также очень аккуратно смотрят за рубеж, даже на ближайший. Что касается внутрироссийских синдикатов, то я думаю, что это направление будет развиваться.

Другой вопрос, что традиционно в России вместо синдикатов используются так называемые клубные выпуски облигаций. Это облигационный выпуск, небольшая часть которого – 5–7–10% – реально торгуется, а остальное большими блоками выкупают несколько банков. Если, например, есть большой проект, который необходимо профинансировать, но одному конкретному банку сложно это сделать с точки зрения нормативов, то делают выпуск облигаций, основной объем которых 4–5 банков договариваются купить.

Плюс в том, что это облигация. Конечно, они не такие ликвидные становятся, но тем не менее их можно продать, рефинансировать в Центральном банке. Я думаю, что между синдикациями и клубными выпусками облигаций будет конкуренция. Но то, что банки будут объединять усилия для финансирования крупнейших проектов, – это факт. Доступ к международным синдикатам обрезан, а крупные заемщики внутри страны есть.

«Нельзя одной рукой отобрать в Euroclear наши деньги, а другой – требовать выплаты купона»

– Парадокс заключается в том, что для развития этого нужно меньше делать всего публичного – меньше межправительственных соглашений, конференций, программных статей. Деньги любят тишину, и новые расчеты лучше всего идут там, где про это меньше всего говорят.

Хотим мы этого или нет, 50% мировой торговли происходит в долларах. Россия не отрезана от возможности рассчитываться в долларах, и зачастую какие-то платежи не переводятся на другие валюты не потому, что это невозможно, а потому что международным партнерам так удобнее. Хорошо, что доля расчетов в рублях растет, но в этом вопросе ни в коем случае нельзя делать резких шагов. Нужно, чтобы экономика плавно адаптировалась к механизмам, которые пока еще работают. Бизнес сам найдет нужный способ рассчитаться.

– Кто-то боится и собственной тени, а кто-то, наоборот, видит, что жизнь не остановилась, можно дальше работать. Я думаю, так и будет продолжаться. Санкции – вещь, которая происходит неожиданно, в этом их суть. Нам надо приспосабливаться не к текущей ситуации, а к тому, что она будет часто меняться.

Сейчас есть большое количество российских предпринимателей, которые хотят зарабатывать деньги, и такое же желание есть у бизнесменов в других странах. И пока оно взаимно, очень многие вопросы, которые государство само не может решить, решает бизнес. Мне кажется, если бы Советский Союз столкнулся с сегодняшними экономическими реалиями, ему было бы намного сложнее.

– Вечные облигации по своей сути приближены к привилегированным акциям, поскольку имеют самый низкий приоритет среди всех обязательств банка. Проспекты по ним предусматривают, что в любой момент выплата может быть приостановлена. Более того, в основном они приобретались иностранными фондами, сейчас мы платить по ним в принципе не сможем.

Что касается российских держателей, то подавляющее большинство обменяло их на новые субординированные облигации, которые мы выпустили осенью (это не был замещающий выпуск, банк добровольно выкупал бумаги с российским местом хранения в обмен на новые, разместив 27,3% от общего объема бумаг на $163,6 млн. – «Ведомости»). Сейчас они получают купоны, имеют бумагу более высокого качества и приоритета. К сожалению, в этом не смогли принять участие те, у кого облигации хранились в западных депозитариях. Те, кто предпочитал иметь российские доходности, но на офшорных счетах, считали, что так надежнее, но оказались не правы.

Что касается непосредственно замещающих облигаций, тут много вопросов. Дело в том, что наши бумаги не могут передаваться, т. е. мы, допустим, выпускаем бумагу, но нам не смогут отдать ее с той стороны. Поэтому в соответствии со всеми указами и законами мы продолжаем обслуживать еврооблигации, которые находятся в российских депозитариях и по которым выплаты обязательны [в рублях]. Что касается остальных, мы не играем в историю «тебя ударили по левой щеке, подставь правую». Нельзя одной рукой отобрать у нас в Euroclear наши деньги, а другой – требовать выплаты купона.