Время не ждет

С 2026 г. Европа планирует взимать плату за выбросы парниковых газов с импортируемой продукции. Российские экспортеры в числе первых подпадут под огромные пошлины, если не успеют подстроиться под новую реальность.

Экологическая повестка в промышленном производстве с каждым годом становится все более жесткой. В декабре 2019 г. Еврокомиссия приняла Европейское зеленое соглашение (European Green Deal), направленное на декарбонизацию энергетического сектора и экономики в целом. Согласно документу, к 2050 г. страны ЕС должны стать углеродно нейтральными. Также Евросоюз планирует вводить дополнительные таможенные сборы и использовать квоты на выбросы парниковых газов, чтобы защитить свой рынок от продукции с высоким углеродным следом.

Европейская зеленая повестка диктует новые условия работы промышленным предприятиям как внутри ЕС, так и за его пределами. В результате зеленой сделки ЕС планирует сократить вредные выбросы в атмосферу к 2030 г. на 55% по сравнению с уровнем 1990 г. План также предусматривает ввод пограничного углеродного сбора при импорте в страны ЕС стали, алюминия, цемента, удобрений и электроэнергии. Пошлины будут вводиться поэтапно в 2023–2026 гг., а их размер станет рассчитываться в зависимости от величины углеродного следа продукции. Импортеры должны будут покупать цифровые сертификаты на каждую тонну выбросов углекислого газа (СО2), которая была эмитирована при выпуске товаров.

Цена 1 т СО2 не установлена, но в документах Еврокомиссии уточняется, что импортерам придется платить столько же, сколько и европейским компаниям в рамках системы торговли квотами на выбросы. Европейская система торговли квотами на выбросы парниковых газов (EU ETS) является крупнейшей в мире. Ее объем на конец 2020 г., по данным межконтинентальной биржи ICE, оценивался более чем в 50 млрд евро. В этом году цена углеродной единицы (1 т СО2) на ней приблизилась к $50. Требования будут касаться всех экспортеров, в том числе из России.

Россия, которая является одним из главных поставщиков сырья в страны ЕС, в соответствии с указом президента РФ к 2030 г. должна ограничить выбросы парниковых газов до 70% от значений 1990 г. и утвердить стратегию низкоуглеродного развития страны. Новая экологическая реальность, модернизация производств требуют больших затрат, причем потребности в этом финансировании год от года нарастают. В период 2019–2024 гг. на эти цели российский бюджет и частные инвесторы должны потратить свыше 4 трлн руб., больше половины этой суммы государство планирует направить на внедрение наилучших доступных технологий (НДТ). 

Разный взгляд на экологию

Несмотря на то что государство готово выделять колоссальные средства на развитие экологичных технологий, а промышленные производства – их внедрять, дискуссия между российскими регуляторами и бизнесом на тему экологии, расчетов квот и выбросов стоит достаточно остро.

«То, что сейчас экологическая и климатическая повестка <...> на пике, – заслуга всех. В том числе и той самой промышленности, которая долгие годы эту повестку игнорировала. Государство готово быть прогнозируемым и последовательным. Но и бизнес должен рассказать, как он себя видит и какие у него запросы», – заявила руководитель Росприроднадзора Светлана Радионова, выступая на IV ежегодной конференции по промышленной экологии, организованной газетой «Ведомости».

Сейчас в стране нет прозрачной цепочки, нет понятных правил в экологической сфере, парировал в ходе дискуссии первый заместитель гендиректора «Росатома» Кирилл Комаров. Поэтому ситуация с промышленными отходами 1-го и 2-го классов опасности, которые оставляют после себя добывающие и обрабатывающие компании, тревожная, подчеркнул он.

Действительно, государство в качестве регулятора должно думать о своей предсказуемости и понятности, согласилась Радионова. «Мы готовы к диалогу <...> Мы готовы услышать, что хочет бизнес. Но я внятного посыла от бизнеса о том, на что он готов, как он себе видит экологическую повестку, ни на одной площадке пока не получила», – заметила она.

В атомной энергетике существует правило, когда с первого дня пуска любого атомного объекта «Росатом» обязан формировать резервы на его будущий вывод из эксплуатации, напомнил Комаров. «Почему это не делается в зоне опасных промышленных производств, мне непонятно. Здесь должен быть серьезный, ответственный подход. Он точно приведет к дополнительным расходам, но эти расходы будут разнесены во времени», – предложил он.

По мнению Комарова, разрабатываемая регуляторная база в сфере экологии вскоре сформирует прозрачную, понятную и предсказуемую систему для промышленных предприятий.

«Государство за руку нас ведет к будущему, которое уже наступило. Может быть, нам это не нравится, но это то, что нашей стране нужно, иначе мы просто вылетим с наших рынков, потеряем свою конкурентоспособность. Как ни странно, Россия достаточно хорошо подготовленная к этому страна, потому что у нас доля атомной энергетики – больше 20%, доля гидроэнергетики – чуть меньше 20%», – подытожил свое выступление на конференции Комаров.

Не до конца ясной новая экологическая реальность остается и для банков. На каких условиях финансировать промышленные проекты, которые уже запущены или находятся в стадии проектной реализации, задался вопросом первый вице-президент Газпромбанка Роман Панов. «Требования, которые сегодня предъявляются, не учтены в проектных решениях, которые были приняты несколько лет назад или принимаются сейчас. Поэтому это главный вопрос, который мы с точки зрения финансовой организации видим необходимым для решения», – сказал он в выступлении на конференции «Ведомостей».

«Если мы задаем требования к промышленности с точки зрения соответствия экологическим стандартам, то и при финансировании таких проектов необходимо поощрение капитала, для того чтобы компании имели возможность все это учитывать при принятии решения по финансированию», – заметил Панов. По его словам, Газпромбанк сейчас финансирует зеленые проекты примерно на 200 млрд руб.

«При работе с банками, как российскими, так и зарубежными, мы видим требования о формировании в проекте раздела ESG, раздела экологии», – подтверждает первый заместитель гендиректора по специальным проектам ТМК Вячеслав Попков. По его словам, в процессе подготовки проекта он обязательно проходит экологический аудит со стороны банков наряду с экологической экспертизой, которую проводит Росприроднадзор. «Мы обязаны будем продемонстрировать, что мы используем наилучшие доступные технологии и поставщики оборудования поставляют не просто оборудование под такие проекты, они поставляют технологии», – сказал Попков на конференции «Ведомостей».

У России большой объем климатических активов и высокая углеродоемкость энергетики – она ниже большинства стран, с которыми страна конкурирует на ключевых рынках, заметил ответственный секретарь комитета по климатической политике и углеродному регулированию РСПП Сергей Твердохлеб, выступая на конференции по промышленной экологии. «Скорее российские поставщики будут вытеснять других поставщиков с европейского рынка, чем нас будут с него вытеснять», – полагает он.

Председатель комитета по энергетике Ассоциации европейского бизнеса Эрнесто Ферленги в выступлении на конференции напомнил: «Мы анонсируем углеродную нейтральность в 2050 г., все об этом говорим и пишем, но 40% технологий, которые необходимы для ее достижения, не существует, их надо придумать». Для этого, заметил он, до 2050 г. требуется ежегодно $4 трлн и не ясно, кто их заплатит.

Кто и как заплатит за «зеленость»

Для экологической трансформации промышленности нужны существенные инвестиции, и это ключевой вопрос для бизнеса.

Выход на траекторию декарбонизации становится единственно возможным вариантом сохранения конкурентоспособности экономики, говорит партнер группы операционных рисков и устойчивого развития КПМГ Владимир Лукин. «Но глубокая декарбонизация предполагает значительные инвестиции как в сфере новых технологий, так и связанные с необходимостью обеспечения устойчивости социально-экономического развития», – отмечает он.

По словам гендиректора Национального рейтингового агентства Алины Розенцвет, затраты на модернизацию производств по улавливанию и захоронению CO2 оцениваются в 1 трлн руб. ежегодно. Рост стоимости продукции за счет затрат на декарбонизацию до 2030 г. составит 2–4% ежегодно, добавляет она. При этом поддержку российским промышленникам оказывает целевое сравнение по выбросам с уровнем 1990 г. «Для России это довольно удачная точка отсчета, поскольку выбросы российской промышленности уже упали на 32–33% в силу деиндустриализации, происходившей последние 30 лет, а также за счет модернизации оборудования», – отмечает Розенцвет.

НДТ или и так сойдет?

Государство активно участвует в финансировании экологических проектов в промышленной сфере. В 2018 г. был принят нацпроект «Экология», финансирование которого в 2019–2024 гг. должно превысить 4 трлн руб. Тем не менее основную часть финансирования (порядка 3 трлн руб.) планируется привлечь из внебюджетных источников. Финансирование внедрения НДТ в нацпроекте «Экология» при этом составляет 2,4 трлн руб.

Современные технические решения, которые рассматриваются в перечне НДТ, представляют собой высокотехнологичный сплав «железа» и информационных систем, отмечает заместитель директора группы операционных рисков и устойчивого развития КПМГ Евгений Тананайко. Они сокращают выбросы загрязняющих веществ и парниковых газов, повышают энергоэффективность производственных процессов и снижают материалоемкость, поясняет он.

Проект по внедрению НДТ подразумевает компенсацию компаниям, которые устанавливают зеленые решения (которые не совпадают с зеленой таксономией Минэкономразвития). По долгам, привлеченным для финансирования таких проектов, государство финансирует от 70 до 90% затрат по процентам и купонам, говорит Розенцвет. По ее словам, пока не было информации о получении кем-либо такой субсидии, тем не менее перечень претендентов из 300 крупнейших загрязнителей существует, поэтому не исключено, что скоро такие компании появятся.

Примеров внедрения НДТ довольно много, указывает Розенцвет, так как на сегодняшний день требования к НДТ достаточно широкие: это, например, современные установки непрерывного литья заготовки. Примером также является опыт компаний лесопромышленного сектора по сжиганию древесных отходов и замещению ископаемых топлив, отмечает Тананайко. Металлурги внедряют комплексные решения по повышению эффективности коксовых батарей, добавляет он. Однако со временем требования к НДТ будут пересматриваться и станут жестче, подчеркивает Розенцвет.

Углеродный налог придет в Россию раньше срока

Одним из основных вызовов, связанных с мировым трендом на декарбонизацию, для российской промышленности является трансграничное углеродное регулирование (ТУР) ЕС. Оценки влияния органов государственной власти, бизнеса и экспертного сообщества здесь самые разные – это касается как оценок ущерба для экспортеров, так и методов реагирования государства.

Руководитель практики оказания консультационных услуг компаниям энергетики PwC в России Дмитрий Стапран отмечает, что европейцы вводили трансграничное регулирование, для того чтобы избежать «углеродной утечки», иначе с ужесточением экологических требований внутри Евросоюза производства просто переносили бы за рубеж, где экологические требования ниже или цена за выбросы СО2 меньше. Не исключено, что европейские производители начали бы проигрывать зарубежным конкурентам, в том числе из России. С учетом серьезных намерений ЕС российским производителям придется показать реальные усилия по декарбонизации, считает он.

Следующим шагом может стать введение углеродного налога или национальной системы торговли квотами, т. е. введение платы за выбросы парниковых газов, говорит консультант группы по устойчивому развитию «Делойт» в СНГ Анна Сапунова.

По словам Сапуновой, сроки введения платы за выбросы парниковых газов в России сильно зависят от сроков, которые будут утверждены в финальной версии закона CBAM (Carbon Border Adjustment Mechanism) в ЕС. Проект закона CBAM в ЕС предусматривает, что плату за выбросы парниковых газов с импортируемой продукции начнут взимать с 1 января 2026 г. Если Россия к этому моменту обеспечит национальную систему взимания платы за выбросы, которая будет соответствовать требованиям ЕС, она сможет сократить объем возникающих обязательств. Таким образом, есть достаточно высокая вероятность, что углеродное регулирование вступит в силу в России до 2030 г., считает Сапунова.

ТУР может отразиться на структуре российского экспорта, отмечает Розенцвет. По ее мнению, облагаемые налогом товары покинут европейский рынок (за исключением электроэнергии, но эти объемы невелики). Тем не менее декарбонизация все равно будет идти за счет строительства установок по улавливанию и захоронению CO2, поэтому в будущем крупнейшие экспортеры России смогут соответствовать даже строгим европейским требованиям, указывает эксперт.

На отрасли, которые будут охвачены трансграничным регулированием, приходится 16 млн т эмиссии CO2, при том что вся российская экономика эмитирует 2,1 млрд т СО2 без учета поглощения лесами, сказал Твердохлеб на конференции «Ведомостей». Для таких небольших объемов не нужно создавать сложное внутреннее регулирование ценообразования, полагает он. «Проблему точно можно решить существенно более локальными точечными решениями, не связанными с глобальной и сложной системой регулирования», – считает Твердохлеб.

Финансирование и законодательство

Необходимость привлечения значительных частных инвестиций в экологические проекты вынуждает государство совершенствовать финансовые механизмы и экологическое регулирование на законодательном уровне.

По мнению руководителя группы операционных рисков и устойчивого развития КПМГ Игоря Коротецкого, государством уже сделан большой шаг вперед: принята зеленая таксономия, классифицирующая различные виды деятельности и дающая ориентиры инвесторам. Дальнейшие шаги лежат в плоскости государственной поддержки инвестиций в зеленые проекты – например, через механизмы софинансирования со стороны институтов развития, субсидирования процентной ставки, указывает эксперт. При этом международные инвесторы будут ориентироваться на мировую практику, замечает он. Поэтому Россия должна четко понимать эти различия и с учетом национальных целей приоритизировать поддержку проектам, которые входят в российскую таксономию и не входят в таксономии других стран или критерии глобальных инвесторов.

По мнению Розенцвет, обсуждаемые в России углеродные налоги необходимо трансформировать так, чтобы в зачет их суммы шли затраты на модернизацию оборудования. Кроме того, необходимо ввести понятия необлагаемых выбросов (тех, ниже которых не позволяют снизить выброс современные технологические решения), добавила она.

По мнению Стапрана, стимулы со стороны государства важны на этапе формирования рынка, пока не заработали рыночные механизмы. Когда рынок станет более зрелым, необходимость в стимулах отпадет, считает эксперт. Так произошло со стимулированием ВИЭ в России. «Последний конкурс по отбору инвестиционных проектов на возобновляемых источниках показал, что себестоимость производства, например, ветряной энергии вплотную приблизилась к ценовому паритету с традиционной. Зеленые технологии имеют все шансы повторить этот успех», – отметил он.

ВИЭ в бенефициарах

Мировой тренд на декарбонизацию является драйвером развития возобновляемой энергетики, преимущественно солнечной и ветряной. По оценке Международного энергетического агентства, доля ВИЭ в мировом энергобалансе вырастет с 12% в 2020 г. до 16% в 2030 г., а к 2050 г. она достигнет 26%. Доля ВИЭ в энергобалансе России сейчас составляет порядка 1%. При этом в России к возобновляемой энергетике традиционно не относится гидроэнергетика, на которую в 2020 г. пришлось почти 20% всей выработки электроэнергии в стране.

По данным Ассоциации развития возобновляемой энергетики, доля возобновляемых источников энергии в электрической мощности РФ составила 1,3% в 2020 г., говорит менеджер группы по устойчивому развитию «Делойт» в СНГ Василий Леонов. Это подтверждает тот факт, что Россия находится в начальной стадии энергоперехода в сторону зеленых источников энергии и не планирует брать на себя обязательство полного отказа от угля в виде топлива в ближайшее время, а также сокращать финансирование проектов по ископаемому топливу, продолжает эксперт. В то же время игроков на рынке ВИЭ в России становится все больше, отмечает Леонов. По его мнению, предпосылки к развитию ВИЭ в России в целом есть, что подтверждает наличие программы господдержки ВИЭ (ДПМ ВИЭ 2.0) и постановления правительства «О вопросах стимулирования использования возобновляемых источников энергии». Однако этого регулирования может быть недостаточно для достижения существенного изменения уровня ВИЭ в общем энергобалансе страны к 2030 г., считает Леонов.

Развитию возобновляемой энергетики в России будет способствовать снижение себестоимости производства, а также дополнительного спроса на зеленую энергию со стороны промышленности, которой нужно показывать реальные шаги по декарбонизации, говорит Стапран. При этом развития стоит ожидать как в сфере ветра и солнца, так и «традиционных ВИЭ», таких как ГЭС, прогнозирует он. По мнению Розенцвет, ветряная и солнечная энергетика не смогут обеспечить Россию достаточным уровнем электрической мощности. Более вероятно, что в России будет развиваться атомная энергетика, в том числе реакторы на быстрых нейтронах, говорит она.

Лес всему голова

Помимо непосредственного снижения выбросов страны могут снижать углеродный след за счет увеличения поглощающей способности лесов, а компании – приобретать соответствующие «углеродные кредиты»: квоты на выбросы СО2. В России активно обсуждается использование потенциала лесных ресурсов для поглощения выбросов парниковых газов. Пилотным регионом по введению квот на выбросы углерода и торговле ими в России станет Сахалинская область. Панов на конференции «Ведомостей» сообщил, что интерес к торгам квотами на выбросы проявляют еще пять российских регионов.

Рассмотрение лесного фонда в качестве одного из основных поглотителей и методов компенсации активно продвигается на государственном уровне, отмечает ведущий консультант группы по устойчивому развитию «Делойт» в СНГ Светлана Возыкова. Ожидается, что лесоклиматические проекты будут частью системы торговли квотами, указывает она. Но говорить о существенности таких проектов в системе пока рано, так как компенсация выбросов посредством поглощения на международном уровне является одним из наименее предпочтительных способов снижения совокупных выбросов парниковых газов, добавляет эксперт. В первую очередь снижение выбросов должно происходить за счет технической модернизации мощностей производства и повышения энергоэффективности.

В последнее десятилетие наблюдалось ухудшение состояния системы управления лесными ресурсами России, в том числе упразднение лесничеств и сокращение работы по санитарной очистке леса, что влияет на потенциал поглощения углерода, отмечает ведущий консультант группы по устойчивому развитию «Делойт» в СНГ Ирина Воропаева. Однако сейчас интерес к состоянию лесного массива возрождается, говорит она. Рослесинфорг завершил государственную инвентаризацию по определению качественных и количественных характеристик лесов, напомнила она. Это может положительно сказаться на модернизации российского лесничества и дальнейшей реализации лесоклиматических проектов, считает эксперт.

По оценке Розенцвет, в случае если удастся убедить международных регуляторов в объемах поглощающих способностей российских лесов, к 2030 г. не исключен рост площадей управляемых лесов в России на 10–15%.