Хроники 1999–2009 гг.: «Россия теперь сильная»

Январь 2006 г., поезд выезжает на метромост над Москвой-рекой. Здесь не так шумно, как в тоннеле, и коробейники-нелегалы пользуются моментом, чтобы за полминуты протараторить рекламу своих «уникальных» товаров. «Продукт высоких технологий – настольная лампа на светодиодах! Работает от батареек, не требует подключения к электросети! Одна – за 100 руб., три – за 200 руб.!» – торговка едва успевает давать сдачу покупателям. В Москве энергетический кризис, городу грозят веерные отключения электричества.

После новогодних каникул в регионе установились сильные морозы: днем – до -25 градусов по Цельсию, ночью – даже до -36. Второй фактор – результат бурного экономического роста: бизнес-центры и торгово-развлекательные комплексы потребляют больше электроэнергии, чем советская промышленность. «Впервые за семь лет работы на посту главы РАО ЕЭС я дал команду разработать программу отключения энергомощностей в Москве [и области], в случае если температура будет ниже -25 градусов в течение трех суток», – заявил в ноябре 2005 г. Анатолий Чубайс. У энергетиков еще свежи воспоминания о майской аварии, когда из-за экстремальной жары веерное отключение накрыло пол-Москвы и несколько соседних регионов. В начале 2006 г. уже из-за морозов нагрузка на столичную энергосистему достигает 16 200 МВт при предельно допустимых 16 000 МВт. «Мосэнергосбыт» рапортует о «прохождении пиков нагрузки» и «отсутствии отключений», а сам рассылает потребителям энергии аварийные телефонограммы. В первые же сутки сильных морозов без энергоснабжения осталось 206 столичных предприятий, включая и редакцию «Ведомостей». Выпустить газету удалось только благодаря резервному питанию для компьютеров, но работать пришлось в темноте.

Московские уроки

«Тогда избежать гуманитарной катастрофы в России удалось только чудом», – уверен директор Института экономики переходного периода Егор Гайдар. К 2006 г. в предкризисном состоянии оказалась не только московская энергосистема: это была проблема растущей экономики, где потребление электроэнергии опережало возможности увеличения мощности местных энергосистем. Одна из главных причин – многолетний дефицит инвестиций и задержка реформирования отрасли. К решению этой проблемы в конечном счете удалось хотя бы приступить: майская авария 2005 г. и отключения электричества из-за морозов сподвигли президента Владимира Путина разблокировать реформу. Частным инвесторам разрешили покупать контрольные пакеты акций генерирующих компаний, и к 2008 г. те смогли привлечь около 1 трлн руб. – примерно треть от необходимых капиталовложений. В результате, например, «Мосэнерго» в июне 2007 г. перешла под контроль «Газпрома». Он был одним из крупнейших инвесторов в электроэнергетике: на покупку акций с открытого рынка, а затем напрямую у РАО ЕЭС, по подсчетам «Ведомостей», «Газпром» потратил в 2003–2008 гг. более 200 млрд руб. Эти инвестиции нельзя назвать непрофильными, ведь больше половины российских электростанций работает на природном газе.

С нехваткой мощности в московской энергосистеме новый владелец справился. «В 2007–2008 гг. «Мосэнерго» ввела в эксплуатацию три парогазовых блока суммарной мощностью 1325 МВт. Общий объем инвестиций составил более 55 млрд руб. Это позволило увеличить установленную мощность компании на 12% и тем самым значительно повысить надежность функционирования энергосистемы Московского региона в период аномальных температур», – отрапортовал «Ведомостям» представитель компании Виталий Косковецкий. Минувшей зимой, например, максимальное потребление в Москве составило 15 945 МВт, а резервы мощности «Мосэнерго» при этом превышали 1000 МВт – этого, по расчетам компании, хватило бы в случае повторения январских холодов 2006 г.

Но у системного кризиса в электроэнергетике есть и другая предпосылка: в середине 2000-х перестала расти добыча газа, и эта тенденция сохраняется до сих пор. Инвестиции в новые энергетические мощности без дополнительного топлива бессмысленны. Ярким примером этого стал запуск нового энергоблока Северо-Западной ТЭЦ в ноябре 2006 г. На строительство ушло 9 млрд руб., но после торжественного пуска энергоблок остановили: «Газпром» отказался поставлять топливо, сославшись на нехватку мощности газотранспортной системы. Новый энергоблок простаивал 1,5 года.

«Эту проблему надо решать как можно быстрее за счет допуска независимых производителей газа к внутренней газотранспортной системе. Если, конечно, мы не хотим получить серьезных проблем с энергоснабжением крупных городов в зимний период [из-за дефицита газового топлива для теплоэлектростанций], особенно в холодные зимы, как в 2006 г.», – предостерегает Гайдар.

Однако той зимой у руководства «Газпрома» были другие заботы.

Новый год под газом

Накануне Нового года в центре Москвы всех желающих угощали салом с черным хлебом. Почему-то участники митинга напротив украинского посольства в Леонтьевском переулке выбрали именно такой способ протеста против нежелания украинских властей платить за российский газ по рыночным ценам. В это время на Китай-городе, в Министерстве промышленности и энергетики, шли российско-украинские переговоры об условиях годового контракта на поставку газа – за три дня до начала 2006 г. они так и не были согласованы. Россия настаивала на том, чтобы Украина покупала наш газ по $230 за 1000 куб. м, как вся Европа; украинцы требовали гораздо более приятной им цены в $95 за 1000 куб. м. Ни украинская промышленность, ни граждане не в состоянии были бы с нового года увеличить свои расходы на оплату газа (а вслед за ним и электроэнергии) сразу более чем вдвое. Прошел всего год после оранжевой революции, приведшей к власти прозападно настроенного Виктора Ющенко, пользовавшегося поддержкой США. Как раз после этого «Газпром» изменил свои подходы к ценообразованию для Украины, но политическую подоплеку происходящего российская сторона отрицала.

Вечером 29 декабря, так ни до чего и не договорившись, переговорщики от Минпромэнерго и «Газпрома» вместе с министром финансов Алексеем Кудриным отправились в резиденцию Новоогарево к Владимиру Путину. Тема сала и горилки прозвучала и там. «Я полностью согласен с Ющенко, что необходимо максимально деполитизировать этот вопрос [о цене на газ]. Если российские, украинские националисты соберутся вместе и захотят отметить Новый год, поедут в Париж, Лондон или Брюссель, им ни водку, ни горилку, ни колбасу, ни сало бесплатно все равно не дадут. И в Киеве российские представители не должны рассчитывать на что-то нерыночное, и в Москве наши украинские партнеры должны исходить из рыночных правил», – заявил президент России. И предложил Украине кредит в размере $3,5 млрд – ровно столько, сколько нужно, чтобы компенсировать в течение года рост затрат на газ по новой цене. Находившийся в Киеве Ющенко через СМИ передал в тот же день благодарность Путину за это предложение, но пообещал, что Украина рассчитается своими средствами. «Цена на российский газ должна быть правильно сформирована и понятна для Украины», – добавил он.

Этот обмен любезностями выглядит более понятным, если знать причину ценовой коллизии, о которой «Ведомостям» рассказывал в 2008 г. Александр Рязанов, в 2001–2006 гг. – зампред правления «Газпрома». По его словам, в 2005 г. «Газпром» начал бороться с Украиной за повышение цены до $130, а затем и до $160 за 1000 куб. м. Во время очередных переговоров с украинцами в Кремле Путин выставил ультиматум: или «Нафтогаз Украины» соглашается на предлагаемую цену сегодня, или завтра речь пойдет уже о другой цене. На следующий день президент позвонил в «Газпром» и спросил председателя правления Алексея Миллера, какой может быть максимальная цена. Специалисты «Газпрома» сообщили Миллеру: «Вообще-то если считать обратным ходом – «цена на границе Германии минус транспорт», – то на границе Украины с Россией цена может быть и $230». Эту цифру Миллер передал Путину, а через несколько минут президент назвал ее по телевизору, вспоминал Рязанов: «[И в «Газпроме», и в «Нафтогазе»] все ведь понимали, что цена нереальная. Мы были бы счастливы, если бы хотя бы на $160 согласились. Но ничего поменять уже было нельзя».

Новогоднюю ночь российские и украинские переговорщики встретили в Москве: руководство «Газпрома» – у себя дома, а гости из «Нафтогаза» – в гостинице «Украина». Их последнее предложение звучало так: пусть Россия предоставит Украине отсрочку на 10 дней, а там уж как-нибудь договоримся. Путин тоже был в Москве, а вот Ющенко, как ни в чем не бывало, улетел отдыхать в Карпаты. Утром 1 января «Газпром», как и грозился накануне, снизил подачу газа на Украину на 122 млн куб. м, но уже на следующий день обнаружил, что его европейские потребители недополучили именно столько газа, сколько в обычных условиях причиталось Украине. К середине дня 2 января поставки российского газа в Австрию упали на треть, в Венгрию и Словакию – на 40%. И так продолжалось вплоть до 4 января.

Неожиданная развязка

Страны Евросоюза, за счет которых Украина решила восполнить свой газовый баланс, первым делом потребовали от Киева немедленно урегулировать конфликт с Москвой. Однако досталось и ей. «Первый газовый конфликт между Россией и Украиной был воспринят в Европе крайне негативно. Россия определенно выглядела в глазах европейцев как агрессор, – вспоминает Дэниэл Литвин, эксперт по энергетике британского Chatam House. – Европа интерпретировала тот первый случай как попытку России использовать энергию в качестве политического оружия». Как писал в январе 2006 г. управляющий директор «Ренессанс капитала» Роланд Нэш в статье для «Ведомостей», «ограничение подачи газа в Европу впервые за 40 лет, предпринятое ради того, чтобы воздействовать на малозначимую Украину, выглядит смехотворным выпадом в адрес «восьмерки» как раз в тот момент, когда Россия принимает на себя председательство в этом клубе». Статья вышла под характерным заголовком «Россия самоутвердилась».

Вечером 3 января руководитель «Нафтогаза» Алексей Ивченко и министр энергетики Украины Иван Плачко снова сидели в гостинице «Украина» напротив Миллера с Рязановым. Переговоры продолжались до полуночи. Как рассказывал позднее Ивченко, менеджеры «Газпрома» упорно настаивали на цене $230, а потом сообщили, что есть только один способ получать газ дешевле: покупать его через зарегистрированную в Швейцарии трейдинговую компанию Rosukrenergo, в которой «Газпрому» принадлежало 50% (остальные 50% находились в управлении Raiffeisenbank, а их бенефициар на момент переговоров был неизвестен).

Для украинских переговорщиков предложение звучало неполиткорректно. По сведениям Ивченко, решение создать эту структуру было принято в 2004 г. на переговорах Леонида Кучмы, тогда еще президента Украины, и Путина при участии тогдашнего руководителя «Нафтогаза» Юрия Бойко. После оранжевой революции премьер-министр Украины Юлия Тимошенко уволила Бойко, на освободившееся место назначила своего протеже Ивченко и объявила войну Rosukrenergo. «[Ее] начали достаточно глубоко и системно проверять, мы хирургически убирали эту структуру, – рассказывала Тимошенко в интервью для книги «Газпром»: новое русское оружие». – Я не вижу, зачем нам, государствам, связанным одной трубой, доводить все это дело до абсурда. Для трубы нам посредник не нужен. Газ движется беспрепятственно, его подталкивать по трубе руками не надо».

И все-таки этот посредник вернулся. В 2.30 4 января Миллер и Ивченко в офисе «Газпрома» подписали соглашение о поставках газа на текущий год, которое было завизировано содиректорами Rosukrenergo Олегом Пальчиковым и Константином Чуйченко (ныне помощник президента РФ). Rosukrenergo покупала для Украины среднеазиатский газ по $95 за 1000 куб. м, а для экспорта – российский по названной Путиным цене $230. Так трейдер Фирташ получил неожиданный подарок – право экспортировать в 2006 г. в Европу более 9 млрд куб. м российского газа.

«Мы, извините меня за эту грубость, не из носа выковыриваем эту цену [для Украины]. Есть формула, которая привязана к мировым ценам на нефть и нефтепродукты, на газолин и топочный мазут. И все это котируется на мировых рынках – это просто математическая формула, не зависит от нас, – заявил в конце января 2006 г. Путин на ежегодной пресс-конференции в Кремле. – И эту формулу мы применяем со всеми западноевропейскими странами. И вот теперь можно сказать, что вне зависимости от воли российского правительства будет определяться эта цена рынком мировым». А в феврале 2006 г. в беседе с журналистами он заявил, что не осведомлен о бенефициарах Rosukrenergo и это ему даже не интересно – главное, что половиной компании владеет «Газпром».

Но общественность все-таки получила ответ на этот вопрос – и довольно скоро. В апреле 2006 г. ФБР и министерство юстиции США начали расследовать деятельность Rosukrenergo, интересуясь в числе прочего и ее собственниками. Пришлось второму владельцу компании раскрыть свое инкогнито – им оказался украинский газовый трейдер Дмитрий Фирташ. Схема, по которой он торговал российским и среднеазиатским газом, оказалась весьма прибыльной: чистая прибыль Rosukrenergo за 2005–2007 гг. составила $2,7 млрд. 95% этой суммы согласно отчетности компании было выплачено в виде дивидендов – соответственно, Фирташу досталось около $1 млрд. Правда, сейчас его бизнес переживает не лучшие времена – в январе 2009 г. Rosukrenergo была исключена из схемы поставок среднеазиатского газа на Украину.

«Конфликт вокруг цены на газ между Россией и Украиной урегулирован. Но это урок, который мы должны усвоить», – заявил 4 января 2006 г. австрийский министр экономики Мартин Бартенштайн. «Разумеется, газовые войны Москвы и Киева подстегнули политическую волю ЕС к поиску альтернативных маршрутов поставок в Европу и диверсификации источников энергии. Еврокомиссия на днях завершила разработку предложений в отношении обеспечения энергетической безопасности в ЕС. «Цель – не заменить газ из России. Цель – утвердить газовый рынок, безопасный от любого вида прекращения поставок. Мы не можем исключить, что любые трубопроводы могут иметь технические проблемы. Мы не можем быть полностью уверены, что не будет каких-либо политических трудностей или любых других возможных проблем. Но мы должны создать ситуацию, когда, если будет провал у одной стороны, у нас будут поставки из другой стороны», – дипломатично прокомментировал европейский комиссар по вопросам энергетики Андрис Пиебалгс.

Зато никому не должны

На фоне западной критики в адрес России несколько смазался имиджевый эффект от досрочного погашения внешнего долга. В феврале 2006 г. Минфин перечислил из стабилизационного фонда в общей сложности $23,1 млрд странам, входящим в Парижский клуб кредиторов. Значительная часть этого долга образовалась на рубеже 1980–1990-х гг. Полная и безоговорочная расплата по этим обязательствам входила в политическую программу президента Путина начиная с 2000 г. И вот свершилось. А ведь страны-кредиторы не сразу решили принять от России то, что она задолжала. «Были длительные переговоры в 2005–2006 гг. – не то чтобы кредиторы активно не хотели принимать досрочно наши деньги, но условия приходилось долго согласовывать, – вспоминает замминистра финансов Дмитрий Панкин. – Кто-то был за досрочное погашение, а кто-то хотел и подольше получать проценты. Но [у нас в начале 2000-х] было принято политическое решение гасить долги досрочно, если это экономически обосновано». Как только необходимая сумма скопилась в стабфонде (сумма, превышающая неснижаемый остаток в 500 млрд руб.), деньги были перечислены.

«Вообще-то спешка нужна при ловле блох, а не при управлении госдолгом, – саркастически замечает Сергей Алексашенко, бывший первый зампред Центробанка, а ныне директор по макроэкономическим исследованиям Высшей школы экономики. – Это был политический жест – мол, Россия теперь сильная, самостоятельная. Однако прошло буквально три года – и оказалось, что это не так: у бюджета снова дефицит, и Минфин стоит перед необходимостью заимствовать за рубежом». Правда, итоговые предложения Министерства финансов о покрытии бюджетного дефицита, подготовленные в июле, внешних заимствований не предполагают. Но сумма, которой сейчас не хватает бюджету, сопоставима с досрочными выплатами в 2006 г., отмечает Алексашенко. Впрочем, это все-таки был не худший способ распорядиться деньгами, признает он: «В то время звучали мнения, что нефтяные свердоходы нужно не складывать в стабфонд, а раздавать в виде кредитов российским компаниям. Но неужели Минфин смог бы получить их обратно сейчас, когда компании не в состоянии платить по долгам? Тут уж неважно, кому они должны, отдать-то все равно не в состоянии. Так что здесь Минфин поступил совершенно правильно и очень хорошо, что сумел выдержать свою линию».