Как устроен бизнес Руслана Байсарова

Он у меня в телефоне записан как «глава Республики Чечня – друг», – говорит о Рамзане Кадырове предприниматель из Чечни Руслан Байсаров. – Я с ним на охоту езжу, на рыбалку». Не обидно ли бизнесмену слышать, когда его называют «кошельком Кадырова»? Байсаров пожимает плечами: «Пусть говорят, но это неправда». Байсаров утверждает, что всего добился сам, отвечает только за свой собственный бизнес, а дружба с президентом Чечни здесь ни при чем.

«Если не уйду, меня унесут»

«Сколько я себя помню, всю свою жизнь я зарабатывал деньги, – вспоминает Байсаров. – В детстве собирал бутылки из-под кефира или, например, продавал яблоки – скупал их у сторожей в государственных садах, а затем продавал, и в школе у меня водились собственные деньги. Родители были небогатыми, к тому же у нас большая семья».

В Москву Байсаров приехал в 1985 г. после окончания школы и поступил в Московский инженерно-строительный институт.

«Студентом я продавал иностранные продукты, печенье, конфеты. Потом, как все, перешел на компьютеры, – рассказывает Байсаров. – У нас работала большая команда: программисты, ребята со знанием английского языка, которые адаптировали компьютеры для русских пользователей. На этих компьютерах мы заработали колоссальные деньги. Помню, у меня появилось 50 000 руб. Я втайне от брата купил машину – «шестерку». Она стояла в Кузьминском парке. Когда меня забрали в армию, она, наверное, там и заржавела».

В 1986 г. Байсаров из Москвы ушел служить на два года, а вернувшись, перевелся в Нефтяной институт.

«Первый мой бизнес-проект – салон с [дизайнером] Сергеем Зверевым. Он меня стриг. Мы входили в одну тусовку. И вот таким образом подружились», – вспоминает Байсаров.

Салон Зверева открыли в Центре международной торговли (ЦМТ) на Краснопресненской набережной. Там в 1990-е Байсаров познакомился с режиссером Федором Бондарчуком.

«Одна моя хорошая знакомая попросила повидаться по делу с ее руководителем, по-моему, даже не упомянула его фамилию, – рассказывает Бондарчук. – Мы встретились в ЦМТ. Молодой человек с длинными волосами, интеллигентной (я бы сказал, очень интеллигентной) наружности – в очках, костюме и с прекрасным русским языком – рассказывал о том, как мы здесь построим город-сад и что надо превратить ЦМТ из странной посткооперативной субстанции во что-то достойное, поэтому он и взял в управление его часть».

Отлично, говорю, но здесь бандитствующие чеченцы крышуют, как мы будем работать? Через длинную паузу он ответил, что все же, если я согласен, можно попробовать... Позже я пересказал разговор своей знакомой, а она возмутилась: «Ты что?! Он сам чеченец. Это был Байсаров Руслан...» Вот так и познакомились».

Байсаров рассказывает, что создал компанию «Инфант силвер» вместе с Бондарчуком и Степаном Михалковым – «такая развлекаловка, закрытый VIP-клуб для близких наших друзей» (по данным СПАРК, в 1999 г. группой «Инфант силвер» пополам владели компания Байсарова и Алла Пугачева). «В ЦМТ у меня был салон Зверева, ночной клуб, небольшое казино и внешняя парковка. Кстати, там же был японский ресторан – один из первых в России», – перечисляет Байсаров. Но со всем этим пришлось расстаться: в своих опасениях Бондарчук оказался отчасти прав.

«Совинцентр» был заброшен, а мы начали создавать ему хороший имидж, – объясняет Байсаров. – Когда Зверев открыл салон, в ЦМТ стала приходить московская элита. То есть пошли люди. Дальше мы создали клуб со своим красивым стилем. И начались проблемы». Как только место стало модным, пришли «крутые ребята со стволами». «Начались звонки, угрозы... Приходила, например, большая толпа народа в клуб и говорили, что теперь они здесь будут жить. С охраной вообще не считались. Ее просто посылали на фиг. Каких только группировок не было в России, а особенно в Москве. Я подумал: если я оттуда не уйду – меня точно унесут, – вспоминает Байсаров. – У меня не было никаких крыш, чердаков, потолков и т. д. Меня из ЦМТ просто выкурили. Помню, я уехал на рыбалку с Федором [Бондарчуком] на Дон, а мне позвонили и сказали, что мой дом взорван. Я понял, что лучше уйти из этого ЦМТ, иначе под удар попадет моя семья. Я ушел. Единственное, что я смог забрать, – это рабочий стол. К тому времени я получил нужное образование и все равно собирался уходить работать по специальности».

«Меня с ним познакомила Алла Пугачева»

Оставив бизнес в ЦМТ и закончив учебу в Нефтяном институте, Байсаров занялся автозаправочными станциями.

«У меня была собственная розница – «Инфант» и еще одна компания. Работал с Московским нефтеперерабатывающим заводом [МНПЗ], – вспоминает Байсаров. – В конце 1990-х я стал вице-президентом Московской топливной ассоциации. Я тогда дружил с [ее руководителем] Сергеем Борисовым. Он видел, что я занимался нефтяным бизнесом, и сделал предложение: ты хороший менеджер, переходи ко мне работать. Я, естественно, перешел к нему».

«Я имел отношение к появлению Байсарова в нефтегазовой сфере, – подтверждает Борисов, сейчас возглавляющий Объединение предпринимательских организаций («Опора») России. – Я пригласил Аллу Борисовну Пугачеву на одно культурное мероприятие (помогал созданию мюзикла «Бюро счастья»). Алла Борисовна пришла с [дочерью] Кристиной [Орбакайте] и ее мужем Русланом [Байсаровым]. Там мы познакомились. Руслан был на перепутье и искал себя в разных ипостасях, а я тогда возглавлял Московскую топливную ассоциацию. Наши контакты, наверное, показались ему интересными. На тот момент уже начался проект процессингового центра и продавались компании. Возможно, мои рекомендации сыграли роль, и он взялся за этот проект».

«Байсаров купил готовый бизнес», – вспоминает президент Московской топливной ассоциации Евгений Аркуша. В 1990-х процессинг начал развивать предприниматель Владимир Колотюк, он и продал его Байсарову. Сделка была мирной и рыночной, говорит источник, близкий к Колотюку, но подробности вспоминать отказывается.

По словам Борисова, процессинговый центр был не очень дорогим проектом: «Я не помню сейчас, сколько он стоил, но это были разумные цифры. Что-то Байсаров вложил свое, что-то взял в кредит. И его бизнес-план принес эффект, он его раскрутил. В тех проектах, которые были близки к Московскому НПЗ».

С женой московского мэра Еленой Батуриной Байсарова тоже познакомила Пугачева, отрекомендовав «как профессионала в области нефтепереработки», вспоминает Батурина. А Батурина, в свою очередь, рекомендовала Байсарова президенту Московской нефтяной компании (МНК, впоследствии – Московская нефтегазовая компания, МНГК) Шалве Чигиринскому. «Когда Чигиринский попросил меня найти менеджера на МНПЗ, я рекомендовала ему Байсарова», – подтверждает Батурина. Так в начале 2000-х Байсаров стал вице-президентом МНК (затем МНГК).

«Работать с госструктурами – это мечта всех процессинговых компаний... – объясняет Аркуша. – Байсаров был вице-президентом МНГК, а его процессинговые компании обслуживали АЗС Московской топливной компании, «дочки» МНГК».

«У нас была большая команда программистов, мы сидели сутками, ночами по 30–40 человек в одной комнате, курили и писали программы, – вспоминает Байсаров. – И реально на выходе получился хороший результат. То есть практически все, что сейчас в айфоне, было у нас на карточке. Потом часами ходили и объясняли все это чиновникам. Они просто не понимали, чего мы хотим. А наш проект позволял бюджетным организациям стать более эффективными, потому что они видели отчеты: водитель мог купить бензин, и данные о том, сколько километров он проехал, в какое время заправился, когда и где помыл машину, – все эти отчеты приходили в офисы. Я считаю, что создал одну из самых продвинутых структур в России. Мы обслуживали десятки тысяч бюджетных организаций». По данным сайта госзакупок, среди клиентов байсаровских фирм были структуры МВД, таможни, Минюста, Минздравсоцразвития, РАН, а также Музеи Московского Кремля.

У Байсарова был не только процессинговый бизнес, но и «собственная переработка на МНПЗ – около 1,5 млн т нефти в год», рассказывает он.

Не опасно ли было в 1990-е заниматься топливным бизнесом? «Я был обычным менеджером. Нас не убивал никто», – отвечает Байсаров. А потом, в МНГК, никакой крыши точно не требовалось. «Это же была структура, совместная с государством. Какая нам нужна была крыша, тылы, потолок? – недоумевает Байсаров. – Председатель наблюдательного совета – мэр Москвы Юрий Лужков, члены наблюдательного совета – члены правительства Москвы. Вице-президентом по безопасности у нас работал бывший руководитель КГБ Москвы и Московской области Евгений Савостьянов. Какие могли быть наезды?»

«По призванию я менеджер. А ситуации разруливать – это не ко мне», – уверяет Байсаров. Тем не менее в последние годы в глазах многих он заработал репутацию именно менеджера по «специальным ситуациям», приняв участие сначала в конфликте вокруг активов Чигиринского, а потом Сергея Пугачева.

«С Чигиринским расстались полюбовно»

Чигиринский стал главным московским нефтяником потому, что мэр Лужков не хотел отдавать МНПЗ и вообще столичный рынок федералам – вертикально-интегрированным нефтяным компаниям. В итоге у Москвы появилась своя вертикальная компания – уже упомянутая МНГК, в которую город внес контрольный пакет МНПЗ, а дружественный Лужкову Чигиринский – нефтяные месторождения. Sibir Energy Чигиринского получила долю в МНГК, а сам он в 1999 г. стал президентом компании. Но на московский рынок кроме Чигиринского были и другие претенденты – прежде всего «Сибнефть», поэтому вокруг МНГК в 2000-е шла непрерывная корпоративная война, которая закончилась тем, что Чигиринский, а соответственно, и МНГК лишились нефтедобывающих активов. Вот тогда у него и начали портиться отношения с Батуриной, рассказывали «Ведомостям» двое знакомых бизнесмена.

В кризисном 2008 году у Чигиринского начались проблемы на всех фронтах – и на нефтяном, и на девелоперском. Он попытался разрешить ситуацию, продав свои девелоперские активы Sibir Energy (московские нефтяные активы к тому времени были консолидированы в этой компании), но Москва заблокировала сделку (заодно выяснилось, что Чигиринский одолжил у Sibir Energy около $400 млн). Летом 2009 г. в МНГК обнаружили налоговые нарушения и завели уголовное дело. Чигиринский уехал за границу, и в Россию стали приходить новости из Высокого суда Лондона – иски к бизнесмену и его компаниям подали ВТБ, Sibir Energy и др.

В ходе этих процессов адвокат Чигиринского представил суду документы, из которых следовало, что в 1999 г., как раз когда Чигиринский возглавил московский нефтяной комплекс, он и Батурина стали равными партнерами: Чигиринский, объяснил адвокат, финансировал свои проекты, а Батурина гарантировала, что «бюрократические вопросы» не помешают их реализации. В 2003 г., утверждал адвокат, Батурина попросила Чигиринского «формализовать договоренности», передав ей половину активов. Для этого были учреждены две офшорные компании – Rossini и Salvini, обе в равных долях принадлежали Чигиринскому и Батуриной. Rossini должна была получить долю в нефтяных активах, а Salvini – в недвижимости. Батурина это все опровергала и сейчас опровергает. Документов о том, что Rossini и Salvini получили активы, которые должны были получить, в открытом доступе не появилось.

Один из исков к Чигиринскому подал Байсаров. Несколько источников, близких к разным сторонам этих судебных процессов, считают, что Батурина могла продать Байсарову свою долю, не сумев урегулировать разногласия с Чигиринским. Но в одном из решений суда говорилось, что Байсаров просто перекупил долг компании Чигиринского, по которому была заложена его доля в Sibir Energy.

Сам Байсаров ничего про это объяснять не хочет: «У нас есть мировая [с Чигиринским], она лежит в лондонском суде. Я не буду этого касаться, просто не имею права. Считаю весьма некорректным давать какие-либо оценки или комментировать деятельность Елены Батуриной». Пакет Sibir Energy Чигиринского – Байсарова выкупила «Газпром нефть». «Все закончилось цивилизованно и правильно. Я продал государству свой пакет. Государство у меня его купило», – заключает Байсаров.

Много ли заработал на этой сделке Байсаров? «Газпром нефть» оценила пакет примерно в $740 млн. За минусом долга, обеспеченного залогом пакета, осталось $525 млн. Байсаров говорил тогда «Ведомостям», что его прибыль примерно столько и составила – $527 млн. Но другие источники рассказывали, что после уплаты всех долгов перед Sibir Energy осталось всего около $100 млн.

«Я увидел, что Тыва очень богатый край»

Другой непростой проект – Енисейская промышленная компания (ЕПК), владеющая лицензией на разработку гигантского месторождения угля в Туве, Элегестского, с запасами 950 млн т). ЕПК Байсаров купил пополам с владельцем Русской медной компании (РМК) Игорем Алтушкиным у владельца обанкротившегося Межпромбанка Сергея Пугачева.

С Алтушкиным Байсаров познакомился около четырех лет назад. Алтушкин помогает актерам, со многими из них дружит – вот в этом кругу и познакомились, рассказывает знакомый Алтушкина. По его словам, когда Байсаров вышел из нефтяного бизнеса, у него были свободные средства. Алтушкин в то время как раз искал покупателя на 20% РМК. Сделка состоялась в начале 2011 г.

«Вряд ли ему [Алтушкину] нужны были дополнительные средства, потому что они у него есть, – говорит Байсаров. – Я очень высоко ценю Игоря: он сильный стратег и опытный бизнесмен, думаю, один из лучших в России. Мы объединились для того, чтобы создать более мощную компанию. Конечно, произошло это не без человеческих симпатий. Мы не только деловые партнеры, мы с ним близкие друзья».

Знакомый Алтушкина согласен с этим, он считает, что Байсаров прочно ассоциируется с государством и участие Байсарова в сделках согласуется на самом верху, а значит, он может обеспечить безопасность крупных проектов.

Русская медная компания – третья по величине в России после УГМК и «Норникеля». И у нее большие планы на Кавказе: разработка месторождений Кизил-Дере в Дагестане и Тюалойского в Чечне. Так что дружба с Кадыровым ей не помешает.

Но первый крупный проект новые партнеры начали не на Кавказе, а в Туве: купили летом 2011 г. ЕПК (как говорили, за $2,5 млрд).

Это была идея Алтушкина, рассказал Байсаров: «Мы поехали на рыбалку в Тыву с Федором Бондарчуком, и там я увидел, что это очень богатый край. Я даже не знал, что компания продается. Переговоры с Пугачевым вел Алтушкин».

ЕПК – сложный актив. Владелец, сенатор Пугачев, заложил и саму ЕПК, и ее материнскую компанию в своем Межпромбанке по кредитам почти на 80 млрд руб. Но за несколько месяцев до краха банка, летом 2010 г., залоги были сняты. Агентство по страхованию вкладов (АСВ) до сих пор пытается оспорить это в суде.

«О том, что акции ЕПК проданы Алтушкину и Байсарову, мы узнали из прессы, – возмущен представитель АСВ. – Агентство направило в Федеральную антимонопольную службу (ФАС) заявление с просьбой провести проверку по факту нарушения антимонопольного законодательства, поскольку сделка по приобретению 100% акций ЕПК с высокой степенью вероятности требовала согласования с ФАС. ФАС начала проверку, о результатах нам еще не сообщали».

Но Байсаров говорит, что запрета на отчуждение ЕПК не было: «Адвокаты с мировым именем занимались due diligence и дали заключение о возможности совершения сделки».

ЕПК – сложный актив еще и потому, что в него нужно много инвестировать – не только в месторождение, но и строить туда железную дорогу. По словам Байсарова, дорога обойдется в 130 млрд руб., освоение месторождения – в 30 млрд руб. Но государство поддерживает проект и дает 49 млрд руб. Откуда остальное? Байсаров говорит, что «почти выработано решение по кредитам» семи банков (в том числе зарубежных).

«Я вообще по своей натуре романтик, – признается он. – Построить железную дорогу – для любого мальчишки это мечта. В детстве мы же катали паровозики». Главная проблема российских олигархов, рассуждает Байсаров, в том, «что они ленивые на 80%»: «А нужно лететь и построить». «Когда я впервые полетел вглубь республики, я вернулся в опухшем, замерзшем состоянии, поскольку жил в гостинице «минус одна звезда», – вспоминает он. – У ЕПК нет других проблем, кроме той, что ее никто не строит. Нужно отойти от всей этой политической байды, засучить рукава – вот и вся история».

«Кадыров лично выбирал место для этого комплекса»

На вопрос, что он знает об активах Кадырова, Байсаров пожимает плечами: «Чечня – его актив. Проблемный актив. И я не понимаю, как он с этим активом справляется. Каждый раз, когда я с ним пью чай или еду в машине и мы с ним говорим о житейских вопросах, я вижу, как ему тяжело. Он 24 часа вкалывает – и он поднял Чечню». Байсаров уверяет, что ни разу ни в каком бизнесе Кадыров за него не просил: «Пока я к Кадырову не обращался. Не знаю, если будет плохо, обращусь и к Кадырову – он глава нашей нации, обращусь к Путину, Медведеву, в прокуратуру, МВД, ФСБ, конечно, обращусь. В соответствии со значимостью проблемы». Но общее увлечение у Байсарова с Кадыровым есть – это горнолыжный курорт в чеченском селе Ведучи, который строит одноименная компания Байсарова. «Это для меня не столько бизнес, сколько социальный проект», – объясняет он.

О строительстве курорта в октябре 2010 г. объявил Кадыров. Под проект выделено 800 га, из них 64 га – под 17 горнолыжных трасс протяженностью 45 км и пропускной способностью 12 000 лыжников в час. «Ведучи» Байсарова рассчитывает получить на курорт кредит в 10,2 млрд руб. от ВЭБа.

«Я хочу помочь населению Чечни, – объясняет Байсаров. – Это около 2000 рабочих мест, как минимум 2000 семей смогут зарабатывать деньги». Он говорит, что у него нет иллюзий относительно трудностей, связанных с развитием инфраструктуры, но уверяет, что он все рассчитал: «На начальном этапе достаточно будет 1,5% местного населения, чтобы гостиница и комплекс окупили себя в течение 8–9 лет. Но уже через три года откроется поток отдыхающих из российских регионов, Италии, Франции и других стран». «Скажу по секрету, – продолжает Байсаров, – Кадыров лично выбирал место для создания этого комплекса. Садился в машину, ездил по горным дорогам, сравнивал – приезжал в разные времена года, смотрел и выбирал.