Александр Роднянский: «Сознание русской аудитории инфантильно»

В Берлине открылся 62-й Международный кинофестиваль. В конкурсе нет ни одного российского режиссера, но есть российский продюсер. Александр Роднянский, который год назад представлял на том же смотре драму Александра Миндадзе «В субботу», вернулся в Берлин с американской независимой продукцией — режиссерской работой Билли Боба Торнтона «Машина Джейн Мэнсфилд». На этом работа в США для него явно не закончится — сейчас он планирует продюсировать «Мачете-2» Роберта Родригеса. Накануне фестиваля стало известно, что первым российским фильмом, который будет выпущен в формате IMAX, станет «Сталинград» Федора Бондарчука — это тоже проект Роднянского. С продюсером побеседовал обозреватель «Пятницы».

— Для отечественного продюсера работа с американским режиссером, да еще звездой, — ход как минимум нетривиальный. Как это у вас получилось?

— Сегодня вообще мало фильмов, которые снимаются людьми из одной страны. В Каннах, например, давно отказались от упоминания географического происхождения фильма; со страной производства фильм связывает только гражданство автора. Фильмы, преодолевающие границы легче других, сняты на английском языке — за исключением картин «высоких» авторов. Лично я ориентирован на сильные сценарии, крупных авторов и мощных актеров. Уже имея опыт сотрудничества с непростыми русскими режиссерами, я начал около года назад смотреть на американские сценарии, правда с опаской. И столкнулся со сценарием, который произвел на меня впечатление. Я согласен с Александром Миндадзе, который сказал, что сейчас в Америке время «литературы для кино», как это было в СССР в 1960-е. Мало кто знает, что Билли Боб Торнтон — не только популярный артист и бывший муж Анджелины Джоли, но и человек, получивший «Оскара» именно за сценарий к фильму «Отточенное лезвие». Точно такого же уровня сценарий — очень сложный, многофигурный — назывался «Машина Джейн Мэнсфилд». Я прочитал, заразился им, встретился с Торнтоном и решился на свой первый американский фильм. В результате мы его сделали — с большим количеством прекрасных актеров, таких как Роберт Дювалл или Кевин Бэйкон, которые только и ждали этого момента. Торнтон писал эту историю шесть лет — даже думал, что пишет не для себя: после конфликтной ситуации с его фильмом «Неукротимые сердца», сокращенным по требованию продюсера почти на час, Билли Боб решил больше не снимать как режиссер. Но «Машина Джейн Мэнсфилд» — очень личная для него история, и он изменил решение.

— После сообщения о том, что картину Торнтона взяли в Берлин, стало известно, что вы создаете фонд частных инвестиций, чтобы снять в США шесть фильмов, с бюджетом 20 млн долларов каждый. Это работа над «Машиной» вас так вдохновила?

— Прообраз этой инфраструктуры мы создали вместе с моим теперешним партнером Гайером Косински. Он долгие годы работает менеджером Билли Боба Торнтона, представляя также интересы Анджелины Джоли и Николь Кидман. Производственным продюсером он не является — эту инфраструктуру организовал я; мы объединили усилия и эту картину сделали очень быстро. В производство вступили в конце прошлого марта, в июне сняли, хотя фильм костюмный — действие происходит в 1969 году, в Алабаме, и нужно было восстанавливать весь материальный мир. Закончили уже в декабре. Тогда же фильм посмотрели отборщики Берлинале и очень заинтересовались: ведь Торнтон — далеко не голливудский мейнстрим и его новый фильм — абсолютно авторский. Он, кстати, и музыку сам написал.

— Самой Джейн Мэнсфилд в вашем фильме нет, она же в то время уже умерла?

— Мэнсфилд была мегазвездой, она погибла в 1967-м в автокатастрофе при ужасных обстоятельствах: ей отрезало голову. Она была популярной, снималась в «Плейбое», но фильм не об этом. Не рассказываю сюжет до премьеры, извините.

— А о Торнтоне расскажете?

— Он — человек с Юга: по происхождению — «белый мусор», из бедной семьи. Жили они плохо, историй у него на этот счет масса. Поэтому он очень настороженно относится к миру и людям. Когда он начал разговаривать о постановке «Машины Джейн Мэнсфилд», то сначала натолкнулся на нефтяных шишек из Техаса, которые даже сценарий прочитать не удосужились. Ко мне он попал через общую знакомую — журналистку. Когда мы встретились, Торнтон явно ожидал увидеть русского нефтяника, но его обрадовало мое отношение к сценарию. Очень, кстати, непростому для Голливуда. Именно поэтому фильму необходимо стать событием и получить поддержку критиков. Встреча принесла нам обоим понимание, что люди мы разные, но может получиться, что наши жизненные опыты друг друга дополнят.

— Хоть что-то русское в фильме есть?

— Джон Херт, сыгравший в картине, мне сказал: «Я знаю, почему ты взялся за этот сценарий. Этот фильм выглядит американским, но на самом деле это чеховская пьеса». Действительно, это русская пьеса! С комплексами героев, с неспособностью найти общий язык, с внутренним нервом.

— В России авторское кино до сих пор идет в прокате с большим скрипом. Система виновата или все-таки публика?

— Сейчас ситуация с публикой трагичная — она отказывается не только от отечественного, но и от лучшего международного кино, если он хотя бы чуть-чуть сложнее, чем 3D-аттракцион! Нужно создавать репутации, привлекать внимание. Категорически менять систему. К сожалению, вызвать к активной жизни зрителей можно только за несколько лет. Мы видим, какие результаты дает системная работа прокатчиков, выпускавших на протяжении многих лет все ленты Ларса фон Триера или Педро Альмодовара, но и сами режиссеры на свой имидж работают очень активно. Недаром они продюсеры собственных фильмов. А когда речь идет уже о Жаке Одиаре или Михаэле Ханеке, авторах более интровертных, ситуация гораздо сложнее. Их картинами кто-то должен заниматься, а у нас этого не делают: привезли, показали, но нетривиальных способов раскрутки не предложили. Тем не менее шанс есть. Просто надо создавать репутации. Научились же у нас на телевидении это делать! Значит, можно и в кино.

— Что вас больше всего впечатлило во время работы в Америке?

— Меня потрясло, что ни один человек, с которым я разговаривал в группе — механики, ассистенты, режиссеры, — не говорит о фильме иначе, как об истории и персонажах. В России этот разговор всегда о целевой аудитории и о том, где собрать деньги, кто из начальников благосклонно относится к тому или иному материалу… А в Америке тебе постоянно рассказывают истории о конкретных людях: каждый помнит все детали, реплики, перипетии. Кинематограф там — способ самореализации. Поэтому они часто пишут сценарии в стол, годами, не торопятся их продать. А главное решающее свойство — качество: тамошнего зрителя не обманешь.

— Только что было объявлено, что «Сталинград» Федора Бондарчука, над которым вы работаете, станет первым российским фильмом в формате IMAX. Не пугает вас потеря интереса зрителем к отечественным блокбастерам и к военному кино в целом?

— В кинотеатрах доминирует молодая ауди­тория, которая воспринимает простые схемы — их у нас почему-то принято называть «американским кино». Как раз американский кинематограф, как правило, очень сложный, вспомните хотя бы «Спасти рядового Райана»: представьте себе русский парадный военный кинофильм, где герои погибнут от бомбардировки собственной авиацией! У нас сознание аудитории инфантильно, а американцы — религиозная нация. Они точно знают, что умрут, и потому их фильмы интегрируют в себя и болезни, и смерти, и войну. Что позволяет человеку выжить и сохраниться — а не победить врага, как в российском кино? В «Сталинграде» мы стараемся не соврать в деталях. Фильм не о Сталинградской битве, а о нескольких людях, угодивших в тяжелую ситуацию. Для нас главное — точно передать настроение и состояние этих людей, чтобы не делать из них героев. Они ощущают невероятную степень свободы, которая приходит только на краю смерти. К ней они и приходят за те три дня, в которые укладывается действие картины. Но «Сталинград» не драма, а военная картина, жанровая. Мы пытаемся избежать однозначности героев, но сохранить картину в жанровом формате.

Досье:

1961

2 июля родился в Киеве.

1983

Начал работать режиссером-документалистом на студии «Киевнаучфильм».

1993

Фильм «Марш живых» получил призы фестивалей «Послание к человеку» и «Россия».

2002

Возглавил телеканал СТС.

2009

Создал компанию AR Films, объединяющую кинопроизводящую студию «Нон-Стоп Продакшн», прокатчика «Кино без границ» и фестиваль «Кинотавр».