Жером Вальк: Интервью - Жером Вальк, генсек Международной федерации футбола

На то, чтобы договориться об интервью с руководителем ФИФА и согласовать его дату, «Ведомостям» понадобилось 15 месяцев – учитывая, под каким прессингом со стороны масс-медиа находятся топ-менеджеры ФИФА последние месяцы, а также их напряженный график поездок, срок совсем не велик. Первоначально речь шла об интервью с президентом ФИФА Зеппом Блаттером, но в результате с корреспондентом «Ведомостей» встретился генеральный секретарь ФИФА Жером Вальк. «У вас много бизнес-вопросов, а это ответственность генерального секретаря», – объяснила рокировку пресс-служба ФИФА.

Интервью было назначено на 8 марта. Но за несколько дней до этой даты разгорелся нешуточный международный скандал: в разговоре с журналистами франкофон Вальк выдал фразу, которая облетела англоязычные СМИ в виде Kick up the backside («Дать пинка под зад») – имелось в виду, что бразильцам необходимо ускориться, чтобы успеть с подготовкой объектов чемпионата мира по футболу 2014 г. в срок. Реакция Бразилии не заставила себя ждать: министр спорта коммунист Альдо Ребело заявил, что Бразилия больше не желает иметь дела с генсеком ФИФА и объявляет его персоной нон-грата. Блаттер и Вальк тут же принесли официальные извинения, но на тот момент извинения еще не были приняты. Я боялся, что интервью с Вальком будет отменено, но генсек ФИФА, к его чести, не отказался встретиться с очередным журналистом. В интервью «Ведомостям» он назовет эту неделю худшей за всю свою карьеру в ФИФА. Несмотря на ситуацию, в которой он оказался, Вальк не выглядел потерянным, раздраженным или загнанным в угол. Он терпеливо отвечал на вопросы, объясняя позицию ФИФА, сохранял спокойствие, даже если вопросы ему не нравились, и задавал свои – так что интервью превратилось в диалог.

Другой скандал, связанный с выборами президента ФИФА в июне прошлого года, продолжает аукаться функционерам федерации до сих пор – общественное мнение и политики не могут успокоиться. В 2011 г. на пост президента ФИФА претендовали два человека: Блаттер, занимавший этот пост с 1998 г., и президент Азиатской конфедерации футбола катарец Мохаммед бин Хаммам. Но незадолго до выборов бин Хаммам был обвинен в попытке подкупа членов КОНКАКАФ (Конфедерация футбола Северной и Центральной Америки и стран Карибского бассейна) через ее президента Джека Уорнера, оба функционера тут же были уволены из ФИФА. (Бин Хаммам через суд пытается оспорить свое увольнение и пожизненный запрет занимать какие-либо должности в футбольных организациях). Предложение перенести выборы президента ФИФА не прошло, и Блаттер собрал 186 голосов за свою кандидатуру при 17 против. Сразу после переизбрания он объявил о масштабных реформах в своей организации. Впрочем, критики ФИФА замечают, что похожие слова Блаттер произносил и после предыдущих переизбраний, однако ничего не менялось.

В интервью «Ведомостям» Вальк объясняет причины консервативности футбольных функционеров: в футбол до сих пор играют по простым правилам, придуманным более 100 лет назад, и потому все грядущие изменения ФИФА оценивает только в долгосрочной перспективе, чтобы и по прошествии следующих 100 лет футбол продолжал оставаться игрой № 1 на планете.

– После переизбрания на пост президента ФИФА в июне 2011 г. Зепп Блаттер заявил: «Мы направим лодку ФИФА правильным курсом в чистые прозрачные воды. На это понадобится время. Это новый вызов, и я его принимаю. Мы сделаем это...» Что изменилось в ФИФА с тех пор, как прозвучало это заявление?

– Мы создали три специальные комиссии плюс комитет по независимому управлению (Independent Governence Committee) – он уже работает и до конца марта представит свои предложения исполнительному комитету ФИФА для утверждения (или отклонения). Затем эти предложения поступят на рассмотрение конгрессом ФИФА [который пройдет 24–25 мая 2012 г. в Будапеште]. Важно, что никогда не давалось обещаний произвести все изменения в 2012 г., но в 2012 г. и также на конгрессе [ФИФА] в 2013 г. Так что нет смысла давить на комиссии и комитет – им требуется время, чтобы понять, какие необходимы реформы, чтобы то, что происходило, не повторилось вновь. Чтобы создать прозрачную систему, которая поможет ФИФА избежать ситуаций, через которые мы проходили.

– Какие задачи стоят перед комиссиями и комитетом?

– В первую очередь изменение нормативных актов – мы не меняли их около 10 лет. Это именно пересмотр нормативных актов, не революция. Это также изменения в комиссии по этике, потому что до этого комиссия по этике работала по моим запросам и запросам исполкома. Нам надо дать ей независимость, чтобы быть уверенными, что они могут действовать по собственному усмотрению. Более того, в рамках комиссии по этике создается палата по расследованиям. ФИФА уже была очень хорошо организованной компанией, но это не означает, что нечего улучшать.

– Хорошо организованной и высокоприбыльной.

– Это не главное, мы некоммерческая организация. Но обратите внимание: вы слышите многое [негативное] о ФИФА, но никогда – о финансовых проблемах ФИФА или о сомнительном управлении финансами в ФИФА. У нас три уровня аудиторского контроля. Административная система ФИФА работает очень хорошо, я единолично не имею права подписывать никакие бумаги, всегда требуется вторая подпись. Но эта реформа призвана создать дополнительные инструменты, которые позволят ФИФА действовать против любого человека, который решит действовать против интересов ФИФА, против интересов футбола.

Сегодня все говорят [негативное] про ФИФА, про Блаттера, про Валька... Однако ФИФА делает очень много хорошего [для всего мирового футбола], но никто не хочет этого замечать. Если вы поговорите с представителями [футбольных] школ, они расскажут вам, как ФИФА поддерживает футбол, как тщательно мы работаем с трансферами несовершеннолетних, о наших медицинских программах и т. д. Но, думаю, это важно для тех, кто занимается футболом, а не для медиа.

– Проблема в прозрачности ФИФА. Если людям непонятно, как и по каким основаниям принимаются решения, они автоматически подозревают худшее. На мой взгляд, имидж ФИФА сейчас гораздо хуже самой игры, хотя и имидж футбола нуждается в улучшении.

– Но кто создает этот имидж? Каков разрыв между ощущением и реальностью? Ощущение таково, что все решения принимаются внутри ФИФА. Между тем они принимаются [не чиновниками ФИФА, а] либо исполнительным комитетом ФИФА, который собирается четыре раза в год, либо конгрессом ФИФА – раз в год. Так о какой прозрачности вы говорите? Приведите примеры, пожалуйста.

– Например, вся прошлогодняя история с выборами президента ФИФА, обвинения в коррупции президента КОНКАКАФ (Confederation of North, Central American and Caribbean Association Football, Конфедерация футбола Северной и Центральной Америки и стран Карибского бассейна) Джека Уорнера и снятие с выборов по тому же обвинению единственного конкурента Блаттера – Мохаммеда бин Хаммама.

– Это было очень непростое время, но когда возникла история с КОНКАКАФ, ФИФА потребовалось всего 48 часов, чтобы собрать комитет по этике. Впервые действия были предприняты столь быстро!

– Но вы так и не смогли внятно объяснить общественности, почему бин Хаммам был отправлен в отставку, – со стороны это выглядело не как наказание за допущенные нарушения, а как устранение конкурента Блаттера. Потому и появились голоса за перенос сроков перевыборов президента ФИФА.

– Зачем? На выборах президента УЕФА Мишель Платини был единственным кандидатом, на выборах президента КОНКАКАФ был один кандидат. [На выборах президентов] всех шести конфедераций было по одному кандидату.

– Именно это и наполняет людей скепсисом.

– ФИФА – это футбольная полиция. Иногда она принимает решения, которые не очень популярны. С другой стороны, 1/3 своего дохода ФИФА тратит на развитие футбола во всем мире. Это так же, как с правительствами: люди их критикуют за то и за это и всегда ожидают большего.

«Мы должны защитить игру»

– А еще у ФИФА имидж крайне консервативной организации. Взять те же футбольные правила – ФИФА гордится, что в футболе так и остается 17 правил игры, записанных больше 100 лет назад. Но мир с тех пор радикально изменился! Повторите, пожалуйста, еще раз для российских читателей, почему ФИФА отказывается вводить видеофиксацию нарушений, хотя она существует уже практически во всех других игровых видах спорта: хоккее, баскетболе, регби, теннисе – и качество игры и зрелища от этого ничуть не пострадало, а наоборот.

– Мое ощущение – и ощущение многих других людей – таково, что видео просто убьет игру. Это значит, что придется останавливать игру – как в регби. А прелесть футбола в том, что мяч никогда не перестает двигаться. Регби – это контактная игра, она проходит эпизодами: действие – остановка, действие – остановка. Регбистам требуется больше времени на отдых, у них гораздо больше травм, и именно поэтому кубок мира по регби разыгрывается гораздо дольше, чем чемпионат мира по футболу.

Но мы отдаем себе отчет в том, что произошедшее в ЮАР больше не должно повториться: если мяч оказался в воротах, мы должны быть в этом уверены. Мы отдаем себе отчет в том, что нам необходимо помочь судьям, чтобы они смогли принимать верные решения, когда случаются такие моменты. Именно поэтому Блаттер поддерживает идею введения электронной фиксации взятия ворот: если технология окажется рабочей, исполнительный комитет ФИФА на своем заседании в Киеве 2 июля может ее одобрить. А Платини выступил с предложением ввести дополнительных рефери за воротами. Я думаю, что введение двух этих мер вместе или по отдельности поможет игре.

Но прелесть футбола не только в том, чтобы смотреть за игрой, но и в том, чтобы обсуждать ее после. Команды, игравшие на чемпионате мира в 1966 г., столкнулись с той же проблемой, но в зеркальном отражении и в 2010 г. (здесь и выше Вальк имеет в виду матчи между сборными Англии и ФРГ. В 1966 г. судья – возможно, ошибочно – засчитал взятие немецких ворот англичанами, они победили и затем завоевали кубок мира. В 2010 г. судья умудрился не увидеть, что мяч полностью пересек линию немецких ворот и не засчитал гол сборной Англии, которая матч проиграла. – «Ведомости»). И это вид спорта, которым так легко заниматься потому, что правила меняются нечасто. Единственное правило, которое заставляет постоянно о себе говорить и спорить, – это офсайд.

– Оставим обсуждение офсайда футбольным журналистам, я же хочу вернуться к видефиксации. Ваша позиция – о том, что она затянет игру, – уязвима: мы регулярно становимся свидетелями, как споры игроков с судьями и между собой по поводу игровых эпизодов останавливают матч на многие минуты, в то время как видеорефери потребовалось бы всего 30 секунд, чтобы просмотреть повтор и вынести справедливое решение. И как ФИФА собирается объяснить молодому поколению, почему она отказывается вводить современные технические средства контроля за игрой, – тем людям, которые никогда не держали в руках конверта и для которых письмо – это e-mail?

– Согласен, мир меняется. Но прелесть спорта в том, что он во многом остается неизменным, что он не имеет мгновенной связи с тем, что происходит в обществе, и противостоит революциям, которые происходят вокруг него. Это как образование – оно формируется и поддерживается десятилетиями...

– А я не согласен. И система образования нуждается в реформировании: сложившаяся в XVIII в. модель образования базировалась на зазубривании формул и правил, но в информационную эпоху нужно не столько это, сколько умение пользоваться массивами информации – понимание, где и что можно находить и как это применять.

– Правила футбола придумали семь человек, и больше 100 лет эти 17 правил остаются практически неизменными – все вместе они защищают игру. И какой бы кризис ни случился, какая бы война ни началась, в футбол продолжают играть по всему миру: и в Палестине, и в Иране, и в Сирии... Поэтому, обсуждая какие-либо изменения в правилах, мы думаем не только о том, какое потенциальное влияние они окажут на игру завтра, но и через 100 лет. Мы всегда должны думать в долгосрочной перспективе и никогда – в краткосрочной. Да, это консервативная позиция, но посмотрите, чем является футбол сегодня – спортом № 1! Так что извините меня, но консервативность – это не так плохо.

Именно поэтому Блаттер говорит, что Совет Международной футбольной ассоциации (IFAB) должен оставаться хранителем футбольных правил (мы можем обсуждать, как он будет формироваться и проч.), чтобы защитить игру от изменений по политическим причинам (сейчас IFAB формируют представители четырех британских футбольных ассоциаций, у которых четыре голоса, и ФИФА – тоже четыре голоса. – «Ведомости»).

– Да, этот ваш аргумент убедителен. Но какие уроки из крупнейших футбольных соревнований сегодня извлекают миллиарды зрителей? Провоцируй, как Матерацци, нарушай правила, как Анри, симулируй, как Криштиану Роналду, – и ты окажешься победителем, будешь богат, знаменит, и никто тебя не накажет. ФИФА действительно хочет привить такие жизненные ценности молодому поколению, отказываясь менять правила?

– Но это не вопрос правил – правила существуют, – это вопрос образования. Именно поэтому мы инициировали такую масштабную кампанию fair play. Согласен, fair play начинается на поле, и нельзя требовать ее соблюдения от болельщиков, если ее нет на поле. Да, в этом направлении у нас много работы, но мы ее и делаем: и в отношении допинга, и в отношении насилия, и в отношении договорных матчей, и в отношении поведения игроков – сейчас мы обсуждаем, чтобы игроки пожимали друг другу руки не только до матча, но и после. Мы отдаем себе отчет, что это часть нашей миссии, и мы ее выполним, сохранив футбол лучшей игрой в мире. Поведение некоторых людей не способствует этому, следовательно, нам необходимо найти способы изменить ситуацию.

– Вы можете вспомнить, когда последний раз случалось такое, чтобы футболист заявил, что судья ошибся в пользу его команды, а на самом деле гола или нарушения не было?

– Но это же спорт – когда вы в игре, вы обязательно хотите выиграть. Специальная комиссия ФИФА по правилам (Task Force Football 2014), которую возглавил Франц Беккенбауэр, должна представить свои предложения, как изменить ситуацию. Для этого потребуется время, но наша позиция однозначна: мы должны защитить игру.

– Поддерживает ли ФИФА идею «финансовой fair play», выдвинутую Платини?

– Безусловно, любая идея или проект, направленные на то, чтобы футбол развивался в правильном направлении, нами одобряются. И Блаттер полностью поддерживает «финансовую fair play» с первой минуты, как Платини ее объявил. Она была одобрена европейскими клубами, следующий сезон должен стать первым, когда ее правила должны быть применены, – посмотрим, как они будут работать.

– Ведет ли ФИФА переговоры с МОК о том, чтобы разрешить всем сильнейшим футболистам мира защищать цвета своих сборных на Олимпийских играх?

– Решение было принято исполкомом ФИФА: на футбольном турнире Олимпийских игр могут выступать игроки до 23 лет плюс три игрока старше этого возраста. Дискуссия была долгой, некоторые федерации спрашивали: «Почему до 23 лет, а не до 21 года, например?» и т. д. и т. п.

У МОК также было желание сохранить структуру «23 + 3» и после Пекина-2008, и на играх в Лондоне-2012 она останется той же самой.

– Но когда-нибудь в будущем мы сможем увидеть всех сильнейших футболистов мира на Олимпийских играх?

– Принято решение о схеме «23 + 3». Большинство игроков моложе 23 лет. Взять, к примеру, сборную Германии – это очень молодая команда. На чемпионатах мира средний возраст игроков в границах 21 и 27 лет. То есть в олимпийские сборные попадает большинство топ-игроков. Думаю, что это честный компромисс между желаниями конфедераций, МОК и ФИФА.

– Не испытывает ли ФИФА давления со стороны спонсоров, не обеспокоены ли они футбольными скандалами, не требуют ли от вас изменить правила?

– Нет, они не оказывают на нас давления и не требуют изменить правила, но их очень беспокоят негативные моменты, поскольку все их программы базируются на позитивной информации. Но наши спонсоры очень довольны чемпионатами мира, выбором места проведения розыгрыша Южной Африки, Бразилии и развитием футбола в этих странах. И они очень довольны выбором России – поскольку это новая страна, новый рынок – впервые чемпионат мира пройдет в Восточной Европе!

Наследство для организаторов

– В чем, по вашему, заключается важнейшее наследие чемпионата мира по футболу ФИФА?

– Для каждой страны по-разному. В Германии оно отличается от того, что было в ЮАР и что будет в Бразилии. Но есть одно общее – восприятие страны. Если вы помните, то слоганом чемпионата мира в Германии был Time to make friends («Время становиться друзьями»), чтобы показать всему миру, что немцы – народ радостный, радушный. И после турнира восприятие Германии оказалось гораздо лучше, поток иностранных туристов в страну – гораздо выше, чем были до этого. Точно так же тысячи людей открыли для себя Южную Африку – до этого для них ЮАР была лишь названием. Количество туристов, которые приезжали в Южную Африку до чемпионата мира и во время, – это разные уровни. Но для ЮАР важнейшим наследием чемпионата мира оказались также новые объекты инфраструктуры. Например, для Йоханнесбурга таким стал поезд, соединивший аэропорт и центр города. У меня появились друзья в Йоханнесбурге, и они говорят: «Для нашего города это революция – вместо того чтобы добираться до аэропорта на машине 1,5 часа, мы теперь тратим 15 минут на поезде». У меня есть письмо из Бразилии, в котором выражается благодарность ФИФА за новые транспортные и инфраструктурные объекты, которые появляются и будут появляться в стране благодаря грядущему чемпионату мира. А главное – что все эти объекты остаются в странах и после завершения чемпионата.

– Для России вы ожидаете того же?

– Абсолютно. Если вы сейчас спросите у людей в мире, что такое Россия, для большинства это всего два города – Москва и Санкт-Петербург (я не беру малую часть часто путешествующих людей). Думаете, много людей знают, что Россия – это крупнейшая страна в мире, что у вас девять часовых поясов, что она настолько велика, что мы даже не можем проводить чемпионат на всей территории страны? Для России очень важно, что принято решение на время проведения чемпионата мира облегчить визовый режим для иностранных болельщиков – это знак того, что их ждут в России и что они смогут легко приехать. Так что восприятие России до и после чемпионата мира будет разительно отличаться!

– Про то, как идет подготовка к чемпионату мира в России, говорить пока рано?

– Да, впереди еще шесть лет, но Россия приняла решение начинать подготовку к проведению чемпионата мира немедленно – и это очень важно. Мы работаем очень плотно с российским оргкомитетом-2018 и даже вынуждены иногда немного их притормаживать – потому что перед чемпионатом мира в России предстоит еще провести чемпионат мира 2014 г. в Бразилии. Может быть, Россия будет готова к проведению чемпионата заранее – в 2015 г. или в 2016 г.

– Вы уверены?

– Нет, я лишь хочу сказать, что организаторы работают с правильным настроем и хорошей скоростью. За оставшиеся годы многое может случиться: природные катаклизмы, политические проблемы, экономические кризисы... В случае с ЮАР повезло, что мировой экономический кризис разразился в 2008 г. и к тому времени Южная Африка уже давно вела работу – самый сложный период подготовки к турниру уже был пройден.

– Не предполагает ли ФИФА предоставить российскому оргкомитету расширенные полномочия, учитывая, что практически все объекты в России предстоит построить с нуля?

– Мы договорились с российским оргкомитетом, что его структура будет больше, чем обычно [бывает у оргкомитетов], – будет больше людей и больше проектов. Впервые в своей истории ФИФА одновременно объявила три страны, которые примут три будущих чемпионата мира – работы, в том числе дополнительной, предстоит очень много. Все оргкомитеты требуют к себе внимания, в то время как бразильский хочет быть единственным – это нормально, за это мы и боролись. Та структура, которая есть у российского оргкомитета, согласована и одобрена ФИФА, мы находимся в постоянном контакте, и мы не требуем от них больше того, что они уже сделали, – они и так уже сделали гораздо больше того, что обычно делается [на этом этапе подготовки].

Кто зарабатывает

– У ФИФА очень эффективная программа по привлечению спонсоров. Планируете ли вы сохранить эту схему работы со спонсорами на ближайшее будущее или возможны какие-то изменения?

– Мы сохраним эту схему на 2018 и 2022 гг. за исключением того, что для третьего уровня спонсоров, который сейчас называется National Supporters, будет открыт континентальный уровень – их кампании будут проходить не в стране, где проводится чемпионат мира, а на континенте, где он проходит.

– Но и спонсорство этого третьего уровня будет продавать ФИФА, не местные оргкомитеты?

– Да. Вся коммерческая активность сосредоточена под зонтиком ФИФА. Но в работе по привлечению национальных спонсоров (которые с 2018 г. станут региональными) мы очень тесно сотрудничаем с местными оргкомитетами.

– Но почему у местных оргкомитетов нет права заключать собственные контракты? Думаю, они не очень счастливы от этого - им наверняка хотелось бы зарабатывать дополнительные деньги.

– Это не имеет отношения к тем деньгам, что мы зарабатываем. У нас есть соглашения, в соответствии с которыми ФИФА покрывает расходы оргкомитетов. Мы обсуждаем бюджет, их запросы, обоснованны они или нет, после чего бюджет подписывается обеими сторонами. Да, если будет экономия, возможно поощрение оргкомитета, но это не имеет отношения к числу проданных билетов или количеству привлеченных национальных спонсоров. И это очень важно: мы в самом начале обсуждаем вопрос финансирования местного оргкомитета, но после того, как решение о размере инвестиций принято, к финансовым вопросам мы больше не возвращаемся.

Мы подписываем контракты с шестью нашими спонсорами, потому что мы отдаем себе отчет, какие обязательства мы перед ними несем, мы можем быть точно уверены, что [новый] контракт не несет потенциального конфликта в отношениях с остальными нашими спонсорами. Это не ради удовольствия контролировать.

Но чемпионат мира – это [совместное мероприятие] ФИФА и местного оргкомитета, они не противостоят друг другу, а работают сообща. И могу вам заявить, что нет абсолютно никаких противоречий между Россией и ФИФА в отношении переговоров с российскими компаниями, наши двери открыты для местного оргкомитета, мы говорим им: «Если у вас есть компании, которые интересуются, приходите, будем обсуждать все вместе». Сейчас уже есть несколько контрактов [на региональное спонсорство], которые обсуждаются, а один скоро будет объявлен. Всего у нас есть шесть «партнеров ФИФА», шесть «спонсоров чемпионата мира», и думаю, у нас будет шесть «региональных спонсоров»: всего 18 компаний всегда из разных бизнес-сфер.

– Вы работаете в ФИФА почти 10 лет. Ваши лучшие и худшие дни в федерации?

– (Задумывается.) Лучшие – 10 минут после окончания финала кубка мира в ЮАР. Я был рядом с [руководителем южно-африканского оргкомитета] Дэнни Джорданом, мы ничего не говорили, но думали одно и то же: «Мы сделали это!» У нас был новый чемпион мира, замечательный финал и 32 прекрасных дня розыгрыша. Все выглядели счастливыми. Было чувство, что мы принесли нечто [важное] людям. Я отдал столько своего времени, своей страсти и своей любви Южной Африке, что это были совершенно особенные минуты. Думаю, что это был мой лучший день в ФИФА. Худший, возможно, эта неделя.

– Даже хуже, чем во времена судебных разбирательств между MasterCard и ФИФА? Мировые СМИ любят повторять ту историю - как в то время, когда вы занимали пост директора по маркетингу ФИФА, ваша организация, до того сотрудничавшая с MasterCard, заключила контакт с ее конкурентом Visa. MasterCard подала на ФИФА в суд и отсудила у вас $90 млн. Потом Блаттер вас уволил, но через полгода назначил уже гендиректором ФИФА. Эту историю столь часто пересказывают, что я хотел бы услышать из первых уст, что тогда случилось.

– Нью-Йоркский суд вынес свой вердикт, и история закрыта. Возможно, когда-нибудь, когда я уже не буду в ФИФА, я решу рассказать, что тогда произошло.