Барри Зонненфельд: “В чем-то я одержим неврозом навязчивых состояний”

«Люди в черном-3» – фильм, которого пришлось ждать десять лет. За это время бессменный режиссер проекта Барри Зонненфельд снял несколько провальных картин, заслужив «Золотую малину» за худшую семейную комедию года («Дикий, дикий вест»), а открытый им для широкой публики Уилл Смит превратился в звезду первой величины. Что изменилось в самой франшизе? Продюсер Стивен Спилберг, композитор Дэнни Элфман и, конечно, пара главных героев – агенты сверхсекретной службы Джей и Кей (Уилл Смит и Томи Ли Джонс) – занимают прежние места. Жанр, однако, слегка преобразился. Теперь «Люди в черном» – не столько эксцентрическая пародийная комедия с инопланетянами, сколько семейное кино о путешествиях во времени и вечных ценностях. Чтобы спасти жизнь своего партнера, агент Джей вынужден отправиться в 1969 год, где старший товарищ станет его ровесником (в этом качестве в игру вступает один из самых ярких современных американских артистов Джош Бролин). Отвязный хулиганский юмор уступает умеренному голливудскому морализаторству, упакованному в остроумный и внятный сценарий. Накануне выхода «Людей в черном-3» в российский прокат «Пятница» задала несколько вопросов Барри Зонненфельду.

– Почему вы так долго ждали, прежде чем приступить к третьей серии?

– Решение о выходе фильма принимал не я, а Sony Pictures. А почему они ждали так долго, я просто не знаю. Я в этом процессе никакого участия не принимал.

– Как сказалась эта пауза на интересе к фильму?

– За десять лет о первых двух сериях узнали все, даже нынешние дети. К тому же благодаря паузе при съемке фильма у всех было ощущение свежести, никто не думал: «Эх, опять надо снимать еще одну серию про то, как Землю спасают от очередного нападения инопланетян...»

– А решение о том, чтобы снимать фильм в 3D, вы тоже не принимали?

– Нет, это решение как раз принимал лично я. Я давно и страстно мечтал о появлении такой технологии, как 3D. Все фильмы, даже собственную «Семейку Адамс» или ранние работы братьев Коэнов, которые я снимал как оператор, я всегда видел в объеме, делая упор на проходы, а не на статичные кадры, используя широкоугольные объективы, – а это идеальные инструменты для съемки в 3D. Поэтому я был уверен, что у меня получится сделать особенный 3D-фильм, и «Люди в черном-3» действительно выделяются на общем фоне объемного кино. Дело в том, что в большинстве 3D-фильмов объем находится за плоскостью экрана, в то время как в моей картине актеры часто оказываются как бы перед ней. И таким образом сами зрители переносятся внутрь кадра, к персонажам.

– Значит, все свои следующие фильмы вы будете снимать только в 3D?

– Нет, все будет зависеть от сюжета. Сейчас я собираюсь делать свой первый некомедийный фильм – о вторжении пришельцев, случившемся в доисторические времена, и о динозаврах, пытающихся спасти Землю. Он, конечно, будет снят в 3D. Ну а куда более скромная комедия характеров, которую я тоже планирую снять, объемного изображения не потребует.

– Агент Джей отправляется в прошлое, в 1969 год. Вам тогда было 16. Чем вы руководствовались, посылая героя именно в это время?

– 1969-й – это год, когда человек впервые оказался на другой планете, когда мы сами стали пришельцами. Что же касается лично меня, то это время одно из любимейших в моей жизни. Я учился в старших классах экспериментального Гемпширского колледжа – среди прочего там учили играть на валторне. Вовсю шли протесты против войны во Вьетнаме, повсюду звучала великолепная музыка. Это было время, когда я был по-настоящему живым – хотя не принимал наркотиков и не занимался сексом, не носил одежду хиппи и был довольно застенчивым.

– Вы открыли путь в кино Уиллу Смиту и Кристине Риччи. Это сложно – растить звезд?

– Думаю, что звездность Уилла Смита – это его карма. То есть он родился быть тем, кто он есть. Как Билл Клинтон, который был рожден, чтобы стать президентом: когда общаешься с такими людьми, у тебя возникает чувство, что ты самый главный человек в их жизни.

Что касается Кристины Риччи, то она была невероятно взрослой для своего возраста. За полторы недели до начала съемок «Семейки Адамс» сюжет фильма выглядел так: Фестер проникает в дом Адамсов и оказывается обычным преступником. Съемочная группа была возмущена: меня обвиняли в недостатке романтизма и требовали, чтобы Фестер на самом деле оказался братом Гомеса. (Кстати, единственным, кому было на это наплевать, был Кристофер Ллойд, игравший Фестера.) Участники съемок собрались, чтобы выразить мне свой протест. Но сформулировать его они поручили десятилетней Кристине. И она выдвинула настолько убедительные аргументы, что мне пришлось с ними согласиться.

А во время первого съемочного дня, когда мы работали над сценой у входа в особняк, мне показалось, что Кристина выглядит недостаточно печально. Я подошел к ней и сказал: «Кристина, сейчас будет еще один дубль, постарайся усилить это состояние». На что она ответила: «Барри, я не могу. Потому что печаль – это эмоция, а Уэнсди не может выражать эмоции». Тогда я предложил ей быть более мрачной, используя для этого слово morose, которое не каждый взрослый знает. Когда фильм уже был снят, она поинтересовалась: «Почему у него такой конец, ведь мы все мертвы, разве нет?» Я сказал: да нет же! То есть всю свою роль она играла, думая, что она мертвец. Зато это дало результат.

– Каково это – работать со Стивеном Спилбергом?

– Стивен как исполнительный продюсер никак не влиял на содержание моих фильмов. На съемочную площадку он приходил всего по одному разу за каждый из трех фильмов. Вообще он хороший режиссер, но совершенно не такой, как я: он хороший, а я смешной.

– Музыку ко всем трем сериям писал Дэнни Элфман, автор саундтреков к фильмам Тима Бертона, «Бэтмену», «Умнице Уилл Хантингу»... Как композитор влияет на атмосферу фильма?

– Нас с Дэнни нельзя назвать друзьями, скорее приятелями. Мы разные: я с восточного побережья, он – с западного, он невозмутимый, я – совсем нет. Первые варианты его музыки для первых «Людей в черном» были слишком легкомысленными. Я попросил его не перегибать палку с комедийностью, а добавить больше мужественности. Я и актеров прошу не играть, как в комедии. И Дэнни понял, чего я хочу, и написал совершенно некомедийную и вполне мужественную музыку – как раз то, что мне было нужно.

А в третьей серии он использовал темы из предыдущих, но добавил к ним гитарный и синтезаторный звук, чтобы добиться едва уловимого саунда 1960-х.

– Вы пишете также в журнале Esquire. Вам мало одного кино?

– Дело в том, что я настоящий «многозадачник», мало сплю, у меня много энергии, люблю электронику и гаджеты, в чем-то я одержим неврозом навязчивых состояний: у меня слишком много телефонов и фотоаппаратов. Поэтому мне показалось интересным потестировать для журнала различное электронное оборудование. Но, проработав там восемь лет, я недавно решил уйти. Потому что я хочу немного «замедлиться» и более спокойно провести предстоящее лето. Буду сидеть с женой на веранде нашего дома в Колорадо, разглядывая облака и рассуждая о том, на что каждое из них похоже. Хочу изменить свою жизнь, и первым шагом на этом пути станет уход из Esquire.