Интервью - Алексей Головань, правозащитник

Двадцать пятого сентября Госдума в первом чтении приняла документ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ по вопросам осуществления социального патроната и деятельности органов опеки и попечительства». После 25 октября ожидается второе чтение. Между тем законопроект вызывает массовое недовольство в обществе: 70 тысяч подписей против него было направлено в Госдуму и 160 тысяч – лично президенту. Противники закона беспокоятся, что таким образом государство получит возможность вмешиваться в жизнь семьи и по надуманной причине отнимать детей у родителей. Отом, насколько обоснованы подобные опасения, «Пятница» поговорила с Алексеем Голованем, членом Совета при правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере, членом координационного совета при президенте РФ по реализации Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 годы.

– Зачем нужен социальный патронат?

– В 2011 году у нас было 60 тысяч удовлетворенных исков об ограничении и лишении родительских прав. Более 80% детей в дет­домах и интернатах – сироты при живых родителях. Руководство страны поставило задачу по сокращению количества детей, находящихся в сиротских учреждениях, а это значит, что необходима профилактика социального сиротства. Вот для чего нужен социальный патронат. Это общемировой тренд, да и у нас эта практика опробуется уже в десяти регионах.

– И каков результат?

– За четыре года количество исков об ограничении родительских прав снизилось на 30-50%. Для огромного числа детей сохранили семьи.

– Тогда почему в обществе возникло такое противодействие закону?

– Государству в последнее время не верят, и для этого есть основания. Но все-таки, чтобы сформулировать мнение о законопроекте, его надо как минимум прочесть. А по словам одного из организаторов «антипатронатной кампании» Сергея Кургиняна, подписи собирали во время свадеб. Что, у человека с бокалом в одной руке есть время разобраться? Его спрашивают: вы хотите, чтобы государство вмешивалось в личную жизнь и отбирало детей? Конечно, ответ будет «нет». А если бы спросили так: вы за то, чтобы семьям в тяжелой ситуации оказывали помощь? Уверен, что ответ был бы «да».

– Но нас все время Западом пугают. Вот теперь Финляндией.

– В начале сентября большая делегация из Москвы ездила в Финляндию знакомиться с их опытом социальной защиты детей. И очень достойный человек, директор ступинского приюта Сергей Альбертов, когда я его спросил о впечатлениях, с грустью сказал: «Мы можем только мечтать о таком отношении к детям». Кстати, семья Анастасии Завгородней, у которой детей якобы «отняли ни с того ни с сего», до этого пять лет стояла на контроле социальных служб. А мы, вместо того чтобы попробовать разобраться, поднимаем крик: «Наших бьют!» Тоже самое и с социальным патронатом. Люди просто не понимают, как он работает.

– Можете объяснить?

– Сначала поступает сигнал о том, что в семье, возможно, нарушаются права ребенка. Органы опеки в течение трех дней обязаны выйти по месту жительства и составить акт о жилищных условиях.

– От кого поступает сигнал?

– В соответствии с Семейным кодексом он может поступить от кого угодно: от школьного учителя, лечащего врача, соседей, родственников. Потому что, исходя из моего личного опыта – а я восемь лет работал уполномоченным по правам ребенка в Москве и видел многие ситуации своими глазами, – отмахнуться от подобной информации, от кого бы она ни исходила, неправильно.

– А вдруг таким образом сводятся счеты?

– Некоторое время назад в органы опеки позвонили политические недоброжелатели Евгении Чириковой. Сотрудники пришли к ней, увидели, что все в порядке, и ушли. Не думайте, что они только и рыщут в поисках неблагополучной семьи, чтобы в нее вломиться и ребенка изъять. Поверьте, у них слишком много работы. Даже в Москве один специалист на 2тысячи детей, что уж говорить о регионах. Так вот, если сотрудники опеки видят, что ситуация в семье неблагополучная, они предлагают заключить социальный патронат. Он устанавливается исключительно с согласия семьи и состоит в том, что ей оказывается помощь. Конечно, при условии, что родители тоже берут на себя обязательства по исправлению ситуации.

– А в чем заключается эта помощь?

– Социальные выплаты, помощь врачей, устройство на работу, получение регистрации. То есть органы опеки подключают органы здравоохранения, образования, ФМС и т.д. на основании принятого ими индивидуального плана по социальному патронату.

– А пока закон не принят, как это все происходит?

– Сейчас органы опеки могут только увещевать, но это редко помогает. Ситуация продолжает ухудшаться, наступает точка невозврата. Тогда опека направляет в суд иск о лишении родительских прав. У суда тоже особо нет выбора. Либо удовлетворить иск и дать ребенку какие-то элементарные условия для развития, либо все оставить как есть.

– А социальный патронат – это третий путь?

– Ну да, например, пришли органы опеки, увидели, что оснований для лишения прав еще нет, семья пока может справиться сама. Нужно только ей помочь.

– А что они такого должны увидеть – или не увидеть?

– Понятно, что апартаментов с роялем никто не требует, но должны быть элементарные условия. Спальное место, стол, за которым можно делать уроки. Дома должно быть более или менее чисто. А если в разгар рабочего дня ребенок не в школе, родители не на работе, а сидят выпивши, в холодильнике пусто. Словом, если видишь неблагополучие, при котором еще можно помочь...

– А когда нельзя?

– Когда куча алкоголиков дома сидит. Все завалено бутылками. Грязь такая, что явно не убирались месяцами. Ребенка не показывали врачу, он болен, ходит в лохмотьях. И спальное место у него на полу – я видел такие случаи. Когда простыни не серые, а просто черные уже. Вы даже не знаете, что такой цвет у белья бывает. И смрад в квартире. Люди, проработавшие в опеке хотя бы месяц, уже в состоянии отличить неблагополучную ситуацию от крайней.

– И как быть в крайней ситуации?

– Органы опеки, либо прокуратура, либо комиссия по делам несовершеннолетних, либо, как опять же написано в Семейном кодексе, «иные лица, защищающие интересы ребенка», могут подать иск. Суд рассматривает дело, видит, что да, все плохо, но все-таки рука не поднимается отбирать детей. Родители умоляют дать им шанс. Вы знаете, перспектива лишения детей – для многих как холодный душ. Люди берутся за ум. Так что суд может в иске отказать, но принять решение о принудительном установлении социального патроната.

– А если и это не поможет?

– Тогда запускается сложная судебная процедура ограничения или лишения родительских прав. С обязательным заключением прокурора о том, отвечает ли это интересам ребенка. Понимаете, абсолютный бред– думать, что государство – это серый волк, который только ждет, чтобы прийти и ухватить за бочок. Семейный кодекс, статья77, прописывает единственный случай, когда можно немедленно забрать ребенка: в случае угрозы его жизни и здоровью. Если отец в белой горячке бегает по квартире с ножом, то ребенка отберут немедленно, а потом будут разбираться.

– Словом, забрать ребенка из семьи совсем не так просто, и социальный патронат эту процедуру не облегчает?

– Процедура отъема ребенка остается многоступенчатой, сложной, и такой она была всегда в соответствии с Семейным кодексом. И если у нас все равно 60 тысяч удовлетворенных исков, то это не потому, что лишить родительских прав легко, а потому, что ситуация аховая. Социальный же патронат – это вообще не про отъем. Наоборот, вводится некий механизм помощи, который позволит ребенку сохранить биологическую семью.

– Родителям патронат позволяет безвозмездно получать социальную помощь, а государству – сэкономить на содержании ребенка в детском доме. Не возникнет ли ситуация, когда суд начнет штамповать отказы по искам о лишении родительских прав и все переваливать на опеку? У вас есть патронат – вот и разбирайтесь.

– Во-первых, патронат вводится максимум на два года, причем не сразу, а сначала на три месяца с возможным продлением. Так что злоупотреблять безвозмездной социальной помощью у родителей не получится. А что касается судей, то, во-первых, их решение можно обжаловать, а отмененное решение – всегда минус, судьи этого очень не любят. Кроме того, если по закону есть основания для лишения прав, а суд ими пренебрег, оставил ребенка в семье и ситуация ухудшилась, то судью ждут неприятные последствия, могут и уволить. А вообще-то, что касается издержек, то они возможны всегда. Но это не значит, что нужно сидеть сложа руки. Риск врачебной ошибки тоже ведь не исключен. Что теперь, к врачам не ходить?