Интервью - Владимир Таций, председатель совета директоров «Русгидро»

С начала декабря в «Русгидро» не прекращается скандал. Пятеро ее директоров во главе с председателем совета Владимиром Тацием предложили пересмотреть уже принятое решение о допэмиссии компании, в ходе которой из бюджета она должна получить 50 млрд руб. Но в результате подали заявления об уходе, сейчас их заявления рассматриваются Росимуществом. Эмиссия уже зарегистрирована, а размещение начнется 19 декабря. Демарш директоров случился вскоре после спора между Аркадием Дворковичем и Игорем Сечиным о методах докапитализации «Русгидро». В интервью «Ведомостям» Владимир Таций пояснил позицию несогласных: по его словам, произошедшее не имеет отношения к спору Дворковича и Сечина.

— Почему вы решили уйти с поста председателя совета директоров «Русгидро»?

— Когда правительство выдвигало меня в совет директоров, оно оказало мне большое доверие и возложило на меня определенную ответственность. И я считаю, что своим поступком полностью оправдал доверие акционеров, потому что сумел твердо заявить о своей позиции. Сомнений — уходить или не уходить — у меня не было. Была какая-то финальная черта, до которой можно было думать, стараться убедить кого-то в необходимости каких-то действий. И эта финальная черта — 10 декабря, день, когда должно было пройти очередное «директивное» заседание совета директоров «Русгидро».

— Вместе с вами ушли еще четверо. Это согласованные действия?

— Не надо искать здесь какую-либо спланированность действий. Каждый член совета директоров принимал решение самостоятельно. А заявления были поданы в разное время. Первое заявление в мой адрес [от Михаила Шелкова] поступило 5 декабря. О том, что могут быть и другие заявления, члены совета директоров предупреждали Аркадия Владимировича [Дворковича] на совещании 7 декабря. После совещания меня уведомил Григорий Маркович Курцер, что он намерен уйти, и в тот же день заявление написал также Борис Юрьевич Ковальчук. Я направил свое заявление об уходе 10 декабря накануне заседания совета директоров, примерно в 14.00. И через час я получил пятое заявление — от Сергея Владимировича Шишина. Соответственно, к моменту проведения заседания совета директоров 10 декабря все указанные члены совета директоров прислали мне копии заявлений. Некоторые из них были уже с отметками экспедиции Росимущества о получении.

— В совете директоров «Русгидро» существует конфликт. В чем он заключается?

— Между членами совета директоров никакого конфликта нет. Мы всегда принимали решения слаженно, по итогам обсуждения, весьма взвешенно подходили к формулированию решений. Каждый член совета директоров отвечает за свой выбор. И, наверное, уместнее говорить о том, что выбор, исходя из данной ситуации, оказался разным.

— Суть в том, что подавшие заявления члены совета директоров не хотят участвовать в процессе, связанном с допэмиссией «Русгидро», которая проходит согласно указу президента. С чем именно не согласны?

— Несколько членов совета директоров не согласились с процедурами, которые сопровождали процесс эмиссии дополнительных акций, усмотрев нарушения законодательства. Вопрос ведь не просто в исполнении указа президента — очевидно, что его нужно исполнять, — а в безусловном легитимном исполнении этого указа. Все пятеро написавших заявления членов совета директоров — да и другие тоже об этом говорили — называли три веские причины отклонения от легитимного пути исполнения указа.

Первая: собрание акционеров по допэмиссии и предшествующие процедуры, включая выпуск директив, решения совета директоров, подведение итогов собрания акционеров, проводились до выхода указа президента №1564 «О дальнейшем развитии компании «Русгидро», который был издан 22 ноября 2012 г. Хотя вообще-то должно быть наоборот: сперва указ, а потом все остальные действия.

Вторая: в решении собрания акционеров по допэмиссии фигурируют акции «Иркутскэнерго», которыми можно оплачивать эмиссию компании «Русгидро», а в указе эти акции не упомянуты.

И третья: возникла опасность нарушения прав акционеров и инвесторов, поскольку указ содержит формулировки, отличающиеся от тех, в которых принималось решение собранием акционеров, и, соответственно, утверждался проспект ценных бумаг. Например, собрание акционеров принимало решение о направлении средств допэмиссии на финансирование инвестиционной программы — в материалах говорилось, что дефицит инвестпрограммы составляет 50,2 млрд руб. Но в указе четко прописаны четыре объекта на Дальнем Востоке, на которые нужно направить средства допэмиссии. Эти объекты не входят в ранее утвержденную в инвестиционную программу «Русгидро» и находятся в зоне ответственности «РАО Энергетические системы Востока».

— Это означает, что дефицит инвестпрограммы не будет покрыт и что ее нужно либо урезать, либо искать дополнительные деньги?

— Я надеюсь, что мы получим разъяснения, каким именно образом менеджмент будет совмещать строительство объектов, поименованных в указе, с реализацией уже утвержденной инвестиционной программы. Существуют определенные сложности с учетом текущего финансово-экономического положения компании. А сами объекты находятся сейчас в разных стадиях реализации. По некоторым из них уже разработана проектно-сметная документация и можно начинать финансирование реального строительства, другие же пока находятся в стадии проектирования. Об этих сложностях говорили и на совещании министра по развитию Дальнего Востока Виктора Ишаева с представителями МВД и прокуратуры.

Но пока, по данным на 10 декабря, неясно, по крайней мере те материалы, которые были направлены членам совета директоров, не информируют, каким образом будет осуществляться финансирование, когда будут внесены изменения в инвестиционные программы и так далее. К этому процессу можно было бы подготовиться заранее, с тем чтобы потом не терять и обеспечить начало строительства по конкретным проектам и объектам.

— Как так вышло, что корпоративные процедуры по допэмиссии начались без указа президента?

— Этот вопрос точно не ко мне, его нужно адресовать в первую очередь к правительству. «Русгидро» относится к стратегическим предприятиям, и, соответственно, увеличение капитала осуществляется только с разрешения президента. Члены совета директоров не были проинформированы об этапах подготовки документов, о сроках внесения соответствующих предложений в администрацию президента. Собрание акционеров по допэмиссии прошло, и с 16 ноября совет директоров начал подводить итоги собрания акционеров и готовить документы на регистрацию допэмиссии. Появляется отдельная директива правительства, определяющая порядок направления материалов по эмиссии в ФСФР, в которой впервые был упомянут указ президента в следующем контексте: материалы по эмиссии следует отправить на регистрацию не ранее даты издания указа президента. Таким образом, дата издания указа президента становится ключевой, четко обозначается, и встает вопрос, в какой последовательности все процедуры должно быть проведены.

Окончательно итоги собрания акционеров по допэмиссии совет директоров подвел 22 ноября. И в этот же день состоялось издание указа президента №1564 о дальнейшем развитии компании «Русгидро». То есть члены совета директоров сначала утвердили итоги собрания акционеров, а только потом прочли собственно текст указа и сопоставили его с материалами и решениями собрания акционеров.

— И текст указа стал для них сюрпризом?

— Совет директоров не принимал участия в подготовке проекта указа, не рассматривал документы, которые готовились менеджментом компании «Русгидро», правительством и направлялись в администрацию президента. В прессу просачивалась информация о том, на какие цели будет направлена допэмиссия, но говорить о том, что будет в указе, все же можно только после издания данного акта. И когда указ был опубликован, стали очевидны нестыковки уже произошедших корпоративных мероприятий и решений с указом, о которых я уже говорил выше.

У членов совета директоров возникли сомнения относительно правильности своих действий. После чего в период с 26 по 29 ноября несколько членов совета директоров направили в мой адрес заявления о том, что они отменяют положительное голосование по вопросу утверждения итогов собрания акционеров и голосуют против утверждения проспекта эмиссии и решения по выпуску акций. Таких мнений набралось четыре. После чего я вынужден был обратиться в ФСФР, чтобы проинформировать о происходящем. Это обращение никак не регламентировано и, больше того, никак не препятствует регистрации. Накануне в ФСФР был направлен также весь пакет документов по эмиссии в соответствии со стандартами. Здесь не было блокирующих действий и попыток остановить эмиссию с нашей стороны. Было информационное обращение в адрес [руководителя ФСФР] Дмитрия Панкина.

Кроме того, данный вопрос рассматривался на разных уровнях, информация доводилась до Министерства энергетики. Каких-либо встречных шагов, направленных на то, чтобы отреагировать на заявления членов совета директоров, не было.

— Какие риски несет содержательная разница между материалами эмиссии и указом президента?

— Свыше 10% акций размещены в виде американских депозитарных расписок (ADR) и зарегистрированы по праву штата Нью-Йорк (депозитарием является Bank of New York Mellon), законодательством которого предусмотрена довольно серьезная ответственность за введение в заблуждение акционеров. Второй аспект: отсутствие указа на момент принятия решения акционерами потенциально позволяет считать нелегитимными все произошедшее и поэтому может быть опротестовано акционерами, равно как и само собрание акционеров, прошедшее до даты издания указа президента. И третий момент: оплата эмиссии акциями, которые не поименованы в указе, точно так же может вызвать вопросы у надзирающих органов и, соответственно, может быть опротестована в судебном порядке.

— Известно ли вам о том, что миноритарии готовят иски?

— Нет, о каких-либо подобного рода действиях и фактах мне неизвестно.

— Члены совета директоров являются представителями государства и голосуют по директиве, подготовленной в правительстве. Следовательно, ответственность за принимаемые решения лежит на тех, кто эту директиву готовил. Чего тогда членам совета директоров протестовать?

— Не все члены совета директоров являются профессиональными поверенными — представителями государства, есть и независимые директора. Всего в совете директоров «Русгидро» 13 человек, из которых 7 — представители государства. Они в силу своих договорных отношений с Росимуществом обязаны голосовать по директиве. Все остальные голосуют без директивы, то есть могут голосовать без оглядки на директиву. Но даже наличие директивы и специально оговоренных положений в договоре с Росимуществом не освобождает члена совета директоров — представителя государства от ответственности в смысле федерального законодательства. На этот счет рекомендую ознакомиться со статьей 71 ФЗ «Об акционерных обществах», из которой следует, что даже если член совета директоров голосует по директиве, он не освобождается от ответственности за нарушения. Таким образом, ответственность за неверно принятые решения существует всегда, директивы не являются индульгенцией.

С другой стороны, директива — это инструмент, который ограничивает возможности членов совета директоров свободно высказывать свои мнения и суждения, базирующиеся на присущем им профессиональном опыте. Ведь основным качеством выдвинутого в совет директоров кандидата является профессионализм, а не способность, так сказать, безоговорочно следовать каким бы то ни было директивам. И еще важный момент: у компании есть не только мажоритарный акционер — Российская Федерация, но есть также и миноритарные акционеры. Задача совета директоров — осмотрительно и бережно выбрать единственно верное решение, которое не нарушает права ни тех, ни других.

— А сами вы будете оспаривать в суде произошедшее?

— Нет. Не планирую.

— Члены совета директоров, написавшие заявления, в том числе вы, настаивали на том, что эмиссию нужно провести сначала. Почему вы это предлагали?

— Как я уже сказал, указ президента вышел после собрания акционеров, и, соответственно, прошедшие корпоративные процедуры были совершены с нарушением законодательства. Корпоративные процедуры необходимо привести в соответствие с указом. И если начать процедуру эмиссии сначала, то эти все риски, о которых я говорил выше, снимаются. Мы своими действиями настаивали на легитимном исполнении указа, но вместо этого нас в прессе обвинили в том, что мы якобы против указа президента, якобы не хотим его исполнять и, наоборот, настаиваем на его отмене. Как видите, это не так. Тот, кто готовил [указ], должен был учитывать, что существуют процедурные, корпоративные сроки, в которые можно утвердить то или иное решение. То есть сроки необходимо было учитывать на протяжении всей подготовки документов, включая и обеспечение возможности исполнения формулировок указа.

— Но если начинать эмиссию сначала, то ее нельзя будет провести в отведенные указом сроки, то есть задействовать средства федерального бюджета за 2012 г.

— Если мы говорим о предельных сроках исполнения указа, то к ним надо было прибавлять сроки проведения корпоративных процедур: сроки созыва собрания акционеров, совета директоров, которые совершенно четко регламентированы законодательством. Кто все это не рассчитал, я не готов ответить. Но, думаю, до конца 2012 г. можно было бы успеть провести необходимые корпоративные действия по новой эмиссии, если сразу же 22 ноября совет директоров принял бы решение о собрании акционеров. И до конца года можно было бы даже зарегистрировать выпуск. На регистрацию полагается 30 дней, но в нашем случае все равно была упрощенная процедура, сопровождавшаяся опять-таки несколькими директивами, и в результате выпуск был зарегистрирован за несколько дней: 27-28 ноября отправили документы на регистрацию, и 3 декабря уже выпуск зарегистрировали.

Да, мы попадали бы на конец года. Но опять-таки люди, которые готовили все эти документы, должны были понимать, какие корпоративные действия, в каком порядке и в какие сроки должны осуществляться. И хочу подчеркнуть, что это не члены совета директоров разрабатывали обоснования, согласовывали их в установленном порядке, включая формулировки о том, что докапитализация «Русгидро» должна пройти именно в 2012 г. Почему мы должны нести ответственность за то, что мы не делали?

Еще на стадии подготовки к заседанию совета директоров 10 декабря 7 из 13 членов совета директоров поддержали проект решения о том, что надо начинать все сначала и уходить от потенциальных рисков и возможных исков. На совещании 7 декабря у Аркадия Владимировича мы говорили о том, что, действительно, давайте начнем все сначала и приведем все процессы в соответствие с указом президента. Либо давайте получим юридическое заключение и оценку рисков того и другого вариантов развития событий. Для этого можно было бы привлечь независимую юридическую организацию к изучению всей хронологии событий и документов, которые выходили до указа президента и после него. И дальше уже определять, какой вариант более предпочтительный, поскольку речь идет о потенциальном нарушении прав акционеров, как мажоритариев, так и миноритариев.

Я проинформировал Аркадия Владимировича, что мы пригласили представителя ГПУ [Главного правового управления президента] на совет директоров, чтобы он нам пояснил юридическую сторону вопроса. Больше того, компания сама запрашивала информацию в Министерстве энергетики и юридическое заключение по всей этой тематике в аппарате правительства. Ответа не последовало. Совещание у Дворковича — это и была попытка в какой-то степени определить консенсус. Но сгладить мнения сторон не получилось. Поэтому у несогласных четко определилась альтернатива голосовать так, как предписывает директива, либо выйти из состава совета директоров.

— Демарш членов совета директоров связан с тем, как поспорили Аркадий Дворкович и Игорь Сечин о том, каким способом допэмиссия должна быть проведена — из федерального бюджета или из средств «Роснефтегаза»?

— Я объяснил вам причины того, что вы называете демаршем. Это гражданская позиция членов совета директоров, которые, несмотря на директиву, нашли для себя смелость и возможность в сложный момент принять определенное правильное решение. Единственная причина выхода из совета директоров — нарушения, допущенные при эмиссионном процессе. А в соответствии с другими и уже принятыми решениями докапитализация «Русгидро» осуществляется за счет средств федерального бюджета, а не за счет средств «Роснефтегаза».

Здесь уместнее говорить о сути вопроса: может ли компания «Роснефтегаз» выступать инвестором и участвовать в капитале «Русгидро», или этим должно заниматься только государство? Мне кажется, что «Роснефтегаз» вполне может выступать в качестве отраслевого института развития, поскольку, с одной стороны, у него есть необходимые компетенции, а с другой стороны, при финансировании со стороны «Роснефтегаза» можно повысить эффективность и управляемость самих инвестиционных процессов. «Роснефтегаз» может инвестировать не только в компанию «Русгидро», а в целый ряд компаний. Из него можно сделать настоящего профильного инвестора. Здесь вопрос не в споре кого-то с кем-то, а в повышении эффективности отрасли в целом. Кстати, об этом часто говорит и правительство.

— Вы хотите сказать, что государство — менее эффективный инвестор?

— В общем, да. Процедуры принятия инвестиционных решений правительством довольно жестко зарегламентированы. Они несут в себе массу несовершенных вещей, которые зачастую не обеспечивают необходимую эффективность. Другими словами, в силу отсутствия источников финансирования инвестиционные программы и принятые решения пересматриваются, корректируются, уточняются, в результате чего по факту компании сталкиваются с необходимостью замораживать строительство, нести дополнительную нагрузку на обеспечение безопасности при консервации объектов. В частности, в компании «Русгидро» инвестиционная программа содержит несколько объектов, которые перестали финансироваться, заморожены, но очевидно, что завершение строительства указанных объектов и их ввод будет в ближайшее время востребован для нашей энергетики. Вполне понятно при этом, что придется строить быстрее, то есть стоимость объектов будет увеличена. Алгоритм не всегда эффективен. Эффективное функционирование электроэнергетики — основа развития любой экономики. Это верно и для нашей страны, электроэнергетика которой характеризуется высокой степенью износа оборудования. Значительная часть оборудования выработала свой ресурс и должна быть заменена в ближайшие два десятилетия.

Модернизация и строительство новых мощностей требуют значительных капиталовложений. В этой связи одним из основных вопросов является поиск источников финансирования модернизации и строительства новых мощностей в электроэнергетике.

В настоящее время рассматривается довольно много вариантов решений, которые требуют, с одной стороны, уточнений, с другой стороны, предполагают комплексный, интегрированный подход с учетом формирования рыночных основ и инструментов для инвесторов. При теперешнем подходе, в частности, все в большей степени проявляется риск принятия ненужных потребителю решений по строительству новых мощностей, что, как вы понимаете, напрямую связано с необоснованным ростом цен, социальными проблемами.

Поэтому, безусловно, необходимо поднимать эффективность в том числе и инвестиционных решений. Для реализации эффективности при инвестиционных решениях и процессах может быть использован отраслевой институт инвестирования, который способен функционировать наряду с другими подобного рода институтами.

— Чем «Роснефтегаз» лучше государства как инвестор, ведь это госкомпания?

— «Роснефтегаз» лучше тем, что он более маневренный. Я как экономист полагаю, что привлечение «Роснефтегаза» в качестве инвестора — правильный для «Русгидро» вариант. Когда мы говорим о создании профильного инвестора, который отслеживает, управляет инвестициями, мы понимаем, что этот инвестор в силу отраслевой направленности будет обеспечивать контроль, консолидирует усилия на обеспечение максимального эффекта от инвестиций. Профильный инвестор понимал бы, куда вкладывать, сколько вкладывать, мог бы предоставлять какие-то дополнительные виды услуг в этом процессе, консолидировать несколько инвестиционных проектов, удешевляя их стоимость. В этом смысле профильный инвестор эффективнее. Именно такая логика построения у отраслевых институтов развития в других странах. Да и кроме того, о том, что «Роснефтегаз» может выступать стратегическим инвестором в энергетике, существует отдельное распоряжение (указ).

— Один из вариантов вхождения «Роснефтегаза» в «Русгидро» — выкуп у «Интер РАО» акций «Иркутскэнерго» для дальнейшей передачи в «Русгидро». Этот вариант развития событий сейчас обсуждается?

— Как известно, в течение последнего полугода обсуждалось несколько вариантов действий с акциями ОАО «Иркутскэнерго», которые принадлежат «Интер РАО». Среди них прямая купля-продажа, и правительственная директива от 8 ноября содержала указанный пункт. Но здесь я бы хотел зафиксировать, что указанные варианты развития событий, в том числе и вопросы, связанные с участием «Роснефтегаза» в капитале электроэнергетических компаний, и тот конфликт, который мы с вами разбираем, в отношении допэмиссии «Русгидро», все-таки разные вещи. Они напрямую не связаны между собой. Понятно, что возникает желание смешать все в одну кучу, но в данном случае не нужно это делать.

Как мне кажется, здесь важно еще раз вернуться к нестыковкам и разночтениям и подчеркнуть следующее. В материалах по вопросам подготовки к собранию акционеров «Русгидро» было указано, что «Русгидро» осуществляет масштабные инвестиционные программы, направленные на увеличение установленной мощности компании, создание единого центра управления гидрогенерирующими активами и повышение капитализации компании. Также предусматривалось, что для компании важное значение имеет наращивание гидрогенерирующих мощностей в Иркутской области и Красноярском крае, и предлагался вариант создания стратегического партнерства с группой «Евросибэнерго», связанный с внесением пакета акций «Иркутскэнерго» и других компаний в уставной капитал «Евросибэнерго». В указе формулировки иные.

— Вы говорите, что вы поддерживаете привлечение «Роснефтегаза» в «Русгидро» как профильного инвестора. Именно этого и хотел Игорь Сечин. Вы действуете в его интересах?

— Я уже все пояснил по поводу «Роснефтегаза».

— СМИ писали, что на членов совета директоров оказывали давление некие неустановленные лица. Кто эти люди?

— Я вам перескажу то, что рассказывал Аркадию Владимировичу. В ответ на соответствующий вопрос я ему пояснил, что на меня при принятии решения никто, установленные или неустановленные лица, не оказывал никакого давления. В ходе заседания совета директоров необходимо слышать мнение каждого из членов совета директоров: все эти мнения, какими бы они ни были, в том числе и противоречивые, должны быть учтены при подготовке решения. Да и само решение — это плод коллективного труда и, в свою очередь, совокупность мнений. Поэтому здесь важно уметь с уважением относиться к мнению каждого из членов совета директоров, экспертного сообщества, представленного в комитетах.

Поэтому если кто и оказывал на меня давление, то это члены совета директоров, которые направили в мой адрес документы, обосновывающие отказ от своих положительных решений, и именно они повлияли на мое решение написать Панкину: «В сложившейся ситуации я также вынужден отозвать свое положительное решение...» Но законодательством такой отзыв своих решений не предусмотрен, с другой стороны, необходимо, чтобы эти обоснования были доведены до соответствующего федерального органа. И вот еще про давление. Вы обратите внимание на заголовки газет, которые сообщали, что Дворкович лично проверит, как голосовали члены совета директоров на заседании 10 декабря.

— Вы говорили, что членов совета директоров, несогласных с происходящим, было больше, но о выходе из совета директоров заявили только пятеро. Почему остальные не присоединились?

— Это выбор каждого — выходить или не выходить, решать, существенные ли это для него риски или несущественные. Кто-то, может быть, поменял свое мнение. Кто-то решил для себя не приходить на совет директоров, а кто-то, наоборот, решил, что надо лично обсудить все детали. Я отношусь с уважением к каждому мнению. Но мне не кажется единственно правильным в этой ситуации решать вопрос исключительно директивно: делайте вот так — и всё. Кстати, в тексте директивы говорилось, что по всем остальным вопросам нужно голосовать против. Совокупность событий показала, что в данном случае член совета директоров лишен права свободно волеизъявляться.

— Получается, что чиновники лишь формально вышли из советов директоров и сам институт профессиональных поверенных дезавуирован?

— Сейчас появляется информация, что вместо поверенных в будущем в советах директоров опять будут участвовать чиновники, но уже меньшего ранга — не министры, а заместители министров, начальники управлений, департаментов. Мотивируется тем, что правительство не может четко контролировать ситуацию в той или иной компании. Мне не кажется это правильным, ведь — я вас уверяю — механизмов контроля достаточно. Каждый чиновник будет отстаивать интересы своего ведомства в первую очередь и только в последнюю очередь, например, интересы миноритарных акционеров. И тут вопрос: либо мы внедряем механизмы эффективного и правильного корпоративного управления — практика показывает, что у профессиональных поверенных больше опыта, чем у чиновников, либо мы от нее отходим и спускаемся в межведомственные склоки, которые помимо прочего будут сопровождать заседания советов директоров. Как следует из некоторых публикаций, Игорь Шувалов также не поддерживает возвращение чиновников любого ранга в состав советов директоров будущих периодов. Голосование чиновника не является свободным. Задача корпоративного управления совершенно обратная — повышать эффективность деятельности компании, ее капитализацию, прибыль, то есть действовать в интересах всех акционеров.

Что еще настораживает в этой ситуации: решение вопросов, которые откровенно не требуют директив, а требуют дополнительного изучения юридических тонкостей, подменяется жестким директивным обращением, из чего можно сделать вывод, что в дальнейшем все больше и больше будет директивных поручений по каждому вопросу. При введении института поверенных Минэкономразвития приводило статистику, что только три процента вопросов из общего количества являются директивными. На практике мы видим обратную пропорцию. Возникает вопрос: в чем в таком случае будет заключаться роль поверенных и независимых директоров в органах управления?

— То есть механизмы учета мнения профессиональных поверенных при подготовке директив так и не созданы?

— Эта тема обсуждалась еще на совещаниях у Эльвиры Набиуллиной, когда она была министром экономического развития. Говорили, что советы директоров должны участвовать в проработке решений и директив. Но этот алгоритм не всегда работает. В нашем случае он вообще отсутствует. В целом какая-то практика есть, но эту практику надо расширять, либо действительно отказываться от этого института поверенных. Дружное голосование по спущенным сверху документам и директивам — не есть вершина корпоративного управления. Это механизм поднятия рук и откровенное протаскивание через корпоративные процедуры тех решений, которые уже кем-то приняты.

Я обсуждал с Аркадием Владимировичем на нашем конкретном примере вопросы несовершенства механизмов участия совета директоров в принимаемых правительством решениях, использования корпоративных процедур и их прозрачности — доведения информации не только до менеджмента, но и до совета директоров. Он со многими позициями согласился и подтвердил на совещании 7 декабря, что действительно были упущения, действительно надо было больше взаимодействовать, это позволило бы избежать вышеописанных пороков при эмиссионном процессе.

— И все же вы написали заявление. Ваша отставка уже утверждена? Какой статус у остальных членов совета директоров, написавших заявления о выходе?

— Между поверенными и Росимуществом существуют договорные отношения. В договоре предусмотрено, что член совета директоров, который намерен отказаться от выполнения функций в силу тех или иных причин, за 60 дней может уведомить об этом Росимущество. Насколько я понимаю, все заявления направлены в Росимущество. И мы ждем его решения.

— Но во всех дальнейших процедурах люди, написавшие заявления, участвовать не будут?

— Я разъяснил, что следует из договорных отношений с Росимуществом. Но при этом, согласно действующему законодательству, если человек отказывается от выполнения своих функций, переизбрать его может только общее собрание акционеров. До момента избрания нового совета директоров человек, сложивший с себя полномочия, считается членом совета директоров, но в силу направленного заявления об уходе, видимо, может считать себя вправе не посещать советы директоров и не участвовать в принятии решений.

— Существуют ли варианты, при которых вы вернетесь в совет директоров — например, если решат начать процедуру эмиссии заново?

— Я пояснил, что вышел из совета директоров по целой совокупности причин, связанных с реализацией волеизъявления члена совета директоров: нет возможности конструктивно и правильно исполнять свои обязанности. Вообще-то я не сторонник менять мнения и убеждения. У меня был выбор: отказаться от собственного мнения и голосовать по директиве либо отстаивать собственное мнение и нарушить директивы. Кстати, обратите внимание, что Евгений Туголуков воздержался, хотя у него была директива — тоже поступок.

— После того как вы написали заявление, общались с Дворковичем?

— Нет, не общался.