Интервью - Валерий Тодоровский, режиссер и продюсер

В ближайшее время на Первом канале покажут 12-серийный телефильм Валерия Тодоровского «Оттепель». Это история из жизни кинематографистов шестидесятых: главный герой, оператор Хрусталев (Евгений Цыганов), и его товарищ, начинающий режиссер Мячин (Александр Яценко), мечтают снять фильм по сценарию погибшего друга. В фильме есть и вольная атмосфера тех лет, и любовный треугольник, и музыка, обаятельно и изящно стилизованная под шестидесятые.

Обозреватель «Пятницы» встретилась с режиссером фильма.

- Можно ли сказать, что «Оттепель» - производственная драма?

- Конечно. Но одновременно в ней есть и элементы мелодрамы, комедии, детектива, даже мюзикла. Я сознательно шел на то, чтобы смешать много жанров, которые люблю, в одном фильме. И все же это производственная драма.

- Почему зрителю интересно погружаться в нюансы чужой профессиональной жизни?

- Вообще на нашем телеэкране производственные драмы идут в большом количестве. А как иначе назвать многочисленные фильмы про уголовный розыск? Или что такое американский сериал «Безумцы»? Производственная драма из жизни рекламщиков. Другой вопрос, чем она наполнена, потому что само по себе производство никого не интересует. А интересуют люди, их характеры, отношения, в которые они вступают благодаря своей работе друг с другом и с окружающим миром.

- В западных сериалах главный герой часто личность неоднозначная. Оператор Хрусталев - тоже сложный человек. Такой характер в центре истории - залог успеха сериала?

- Не так все просто. На нашем ТВ подавляющее большинство маркетологов утверждает, что сложный, противоречивый герой - это минус. Потому что наш зритель хочет с первых же минут фильма понимать, кто хороший, кто плохой. Но мне хотелось сделать фильм про сложных людей - не в плане их социальной принадлежности, а в смысле устройства их души. Если же говорить про американцев, у которых я потихоньку учусь, но не творчеству, а ремеслу, то у них есть такая фраза: главный герой - это плохой парень, который на протяжении всей жизни очень старается быть хорошим, но у него не получается. В этой формуле заложена диалектика, развитие характера, такой герой может заворожить нас своей неоднозначностью. Впрочем, снимая «Оттепель», я не держал в голове какие-то лекала, а вспоминал тех людей, которых знал и знаю лично. Все они сложные. В мире кино по определению нет простых, понятных людей.

- В «Оттепель» вошли какие-то ваши детские воспоминания?

- Не столько воспоминания, сколько ощущение воздуха, когда люди пели песни на кухнях, выпивали, выясняли отношения. Это я помню. Это было время открытых, сильных эмоций и поступков. Если сегодня человек влюбится в жену друга, то он, я думаю, мучительно подавит в себе это чувство. А тогда человек влюблялся в жену друга, приходил к этому другу и говорил: я люблю твою жену.

- Но ведь в фильме «Географ глобус пропил», где вы были продюсером, есть такая сцена, когда Служкин отпускает жену к другу! А это кино про современность.

- Фильм «Географ глобус пропил» рассказывает про мамонта. Служкин чудом выжил в мире, где люди зарабатывают деньги, делают карьеры, где его друг работает «коррупционером». Этот мамонт не врет, он сохранил детское ощущение жизни, именно поэтому у него такой контакт с детьми. При этом штучное, уникальное поведение Служкина помещено в среду, которая его выталкивает, не понимает. А в шестидесятые все были на этой волне. Это было состояние планеты, когда люди вдруг начали жить на полную катушку, и многие страхи, даже табу отпали. Люди разрешили себе быть настоящими. А потом все это тихо задушили. Вот это для меня и было самым важным в «Оттепели». Это фильм про людей, которые хотят творить, любить, которые идут иногда даже на подлости ради этого. Когда ставки высоки и чувства велики, дружба - до конца, а конфликт - насмерть. А Служкин живет в мире, где все это забыто.

- Вам было важно точно воссоздать быт шестидесятых?

- Тут надо быть реалистом. Конечно, я хотел его воссоздать. Но выяснилось, что огромное количество всего утеряно. И когда я сказал: ребята, а теперь давайте соберем старую технику, диги, камеры, рельсы - от которых вообще-то в советское время ломились киностудии страны! - оказалось, что ничего нет. Что все эти диги, огромные осветительные приборы, которые, кстати, и сегодня бы еще с удовольствием использовали операторы, выкинули на свалки, сдали на металлолом. Плюс сериал снимается в диком темпе, и в этих условиях было бы странно, если бы я бился за какую-нибудь чашку из шестидесятых. Все-таки в кино куда важнее драматургия, характеры персонажей, игра актеров.

- Сегодня на нашем телевидении много ретросериалов. Как вам кажется, зритель от этого не устал?

- Я думаю, что в России кинематограф не освоил и тысячной части нашей истории, в которой заложены мегасюжеты. Если взять американцев с их недлинной историей, то там уже снято про все: про каждого знаменитого боксера, политического деятеля, президента. Потому что им интересно, кто они и в какой стране живут. А у нас, послушайте, даже про Сталина не сняли еще настоящего фильма. Я имею в виду не «Падение Берлина», а современное кино. И если кому-то все это станет не интересно, это будет означать, что людям не интересна Россия как таковая. Но, конечно, должно появляться и кино про современность.

- В «Оттепели» снялись театральные артисты, не примелькавшиеся в кино: например, блистательная Яна Сексте сыграла роль девушки-оператора. Как проходил кастинг?

- Когда ты принимаешь решение об исполнителе роли, то кладешь на весы сразу несколько важных вещей. Ты хочешь лучших, самых точных и самых свежих. Так возникает этот ансамбль. Хотя вот, например, Миша Ефремов снимается очень много, но он уникален и он потрясающе попал в образ режиссера народных комедий Федора Кривицкого. Для меня имеет значение все: лицо, талант, человеческое поведение, бэкграунд. И я очень сильно злюсь, когда выясняется, что артисты что-то скрыли. Это такая тонкая вещь: поручая артисту роль, ты как будто женишься. Поэтому имеет значение - невеста по рукам ходила в последние годы или жила упорядоченной жизнью? Какова вероятность, что в ближайшее время я увижу ее в ста стыдных ролях?

- Сегодня модно говорить о сценарном кризисе - он и правда есть?

- Да, конечно. Слово «модно» здесь неприемлемо: у нас действительно катастрофа со сценариями. Наше кино - и особенно телеиндустрия - уперлось в некий потолок, в катастрофический недостаток людей, способных качественно писать. Поговорите с любым продюсером, и он вам расскажет, что есть идеи, есть деньги, но никто не может написать. И когда сценаристы начинают жаловаться, что это все продюсеры придумали, то вы почитайте работы этих сценаристов, и сразу все поймете.

- То, что за последние годы возникли новые киношколы, может исправить ситуацию?

- Да. Но не быстро. Потому что кино - это область, где важно количество: надо, чтобы на сценаристов училось 10 тысяч человек, и тогда 20 из них станут работать по профессии. Это же касается и артистов, и режиссеров. Чем больше открывается киношкол, тем больше шансов, что за счет количества студентов, которые будут просто приходить учиться, возникнут новые имена. В Америке множество киношкол. Но они тоже плачут, что талантливых профессионалов не хватает.