Интервью - Джоэл и Итан Коэны, режиссеры

В прокат выходит новый фильм братьев Коэн «Внутри Льюина Дэвиса». Шестнадцатая полнометражная лента легендарных режиссеров уже названа несколькими ассоциациями американских критиков главным событием года. Также картина получила на фестивале в Каннах вторую по значимости награду, Гран-При. Кроме актерских свершений, привычно блестящего сценария и удивительной операторской работы (Коэны временно сменили своего постоянного соратника Роджера Дикинса на француза Брюно Дельбоннеля), все в один голос превозносят саундтрек, спродюсированный многократным обладателем Grammy Ти Боун Бернеттом, соавтором звуковой дорожки фильма «О, где же ты, брат?».

Действие разворачивается в Нью-Йорке и Чикаго в самом начале 1960-х. Герои картины - фолк-музыканты, выступающие в крохотных клубах и не претендующие на народную любовь: дело происходит еще до появления на сцене Боба Дилана, который эпизодически мелькает в картине ближе к финальным титрам. Выдуманный братьями Льюин Дэвис (Оскар Айзек) - полная его противоположность: клинический неудачник, без семьи и квартиры, в легких туфлях и осеннем пальто, он мыкается со своей гитарой по заснеженной Америке в поисках признания. Ни талант, ни поддержка друзей (Джастин Тимберлейк и Кэри Маллиган) не способны указать ему верный путь. Похоже, что Джоэл и Итан Коэны и сами не знают этого пути. Во всяком случае, такое ощущение сложилось у обозревателя «Пятницы» во время беседы с ними.

- Ваш герой вымышленный, но фильм базируется на воспоминаниях известного фолк-певца 1960-х Дэйва Ван Ронка.

Джоэл Коэн (Д.К.): Только отчасти.

Итан Коэн (И.К.): И вообще это не так важно. Лучше расскажите нам о Высоцком! Вы же из России?

- А что именно вам рассказать?

И.К.: То есть как? Был ли он раньше или позже Льюина Дэвиса.

- Примерно в то же время. Известность пришла к нему чуть позже.

Д.К.: Ага! Значит, наши все-таки были раньше! А то мы наслушались про ваших певцов под гитару, уже волноваться начали.

- Секундочку. Во-первых, наши не пели народных песен, репертуар у них был собственный: они же авторы-исполнители. Во-вторых, были другие, кроме Высоцкого и до него.

Д.К.: Вот как. Ну ладно, дадите нам потом список для ознакомления. Но Высоцкий же все-таки был главной звездой, правильно?

- Пожалуй. Слушайте, если вы даже Высоцкого знаете, наверное, можно спросить у вас о более очевидных аллюзиях. Ваш фильм об одиноком человеке в большом городе, его кота зовут Улисс. Это вы Джойса имеете в виду?

И.К.: Аха. Джойса. Хм, надо подумать. Я вообще-то часто думаю о Джойсе... Только «Улисса» я так и не прочел. А ты, Джоэл?

Д.К.: Не-а, не осилил.

И.К.: Но я знаю, что там про мужика, который целый день ходит по Дублину! Понял, о чем вы. Связь с нашим фильмом прослеживается, точно. Мы просто сами раньше как-то не сообразили.

Д.К.: Это сравнение нам нравится.

- Ладно, следующий вопрос. Вопрос, который мучает меня много лет. Вы невероятно успешны: «Золотая пальмовая ветвь», «Оскары», кассовые сборы... Почему вам так нравится снимать фильмы о неудачниках?

(Долгая пауза.)

И.К.: Не так уж мы успешны! С лузерами сюжеты придумываются интереснее. А об успешном человеке: что о нем расскажешь? О нас, например? Тоска зеленая.

Д.К.: «Внутри Льюина Дэвиса» - это фильм про нас, только если бы нами никто не интересовался.

И.К.: Понимаете, нам никогда в голову бы не пришло снять фильм о Бобе Дилане. Но вот о чуваке, которому не удалось стать Бобом Диланом, - другое дело.

Д.К.: Тут простая математика. Снимать о талантливом человеке, который прославился, неинтересно. Фильм о неудачнике, который не прославился, никто смотреть не будет. Так что остается одно: делать кино про талантливых людей, которым в жизни не повезло.

- А Льюин Дэвис - он вообще талантливый? Он же выдуманный персонаж, песни поет чужие. Откуда нам знать?

Д.К.: Ну, нашим намерением было внушить зрителю уверенность в том, что он человек способный. Может, даже одаренный. На гитаре хорошо играет, голос приятный. Он не гений, не Дилан - это определенно.

И.К.: Этот вопрос нам задавали многие. Особенно на стадии сценария. Понимаете, читают, а там написано: «Герой поет песню». И всё, потом переход к следующей сцене. Что он там поет, как... Никто не знает. Но мы всех заверяли, что Льюин Дэвис хорош. Талантливый, но неудачник.

- Сами вы музыкой никогда заняться не думали?

И.К.: Мы? С какой стати?

- У вас есть несколько весьма удачных музыкальных фильмов, интерес к теме явно присутствует.

Д.К.: А многие фильмами интересуются, но они же все, слава богу, кино снимать не лезут. Я вот живопись люблю. Но мольберта или красок у меня нет.

- Ладно, проехали. Почему у вас если кто-то начинает петь песню, так не останавливается, пока не допоет до самого конца?

И.К.: Мы же снимали фильм про музыкантов. Там практически каждый персонаж - музыкант. И к своей профессии они относятся весьма серьезно. Как смотреть такое кино и не узнать, чем эти ребята на самом деле занимаются? Характер музыканта иначе не раскроешь, только если дать ему гитару и микрофон.

Д.К.: А еще мы в самом деле любим эти песни. Для нас американская музыка - эдакая река, в которой мы плещемся с раннего детства. Боба Дилана в тинейджерские годы заслушали до дыр. Фолк-ренессанс 1960-х, которому посвящен наш фильм, напрямую продолжал ту музыку времен Великой депрессии, которая звучала в «О, где же ты, брат?». Каждый период интересен по-своему. Возвращаясь к вопросу: никто никогда не дает персонажу фильма допеть песню до конца. До конца музыкальные номера звучат только в мюзиклах - но там они обыгрываются и двигают сюжет, а не тормозят его. А у нас просто сидит мужик на стуле с гитарой и поет. Никто так не делает? Хм, надо попробовать - и сделать! К тому же нам понравилась такая идея для начала картины. Титры, а потом мы видим героя на сцене. Он поет, довольно долго. И тут уж никакого обмана: «Внимание, вам предстоит увидеть фильм о фолк-певце».

И.К.: Кроме того, мы просто уважаем музыку. Потому и даем ей звучать до конца, не обрываем на полуслове.

- Период «нью-йоркского фолка до Дилана» мало кому известен. Почему вы сняли фильм именно о нем?

И.К.: Да, это тайный уголок в истории американской музыки. Именно поэтому мы решили в нем покопаться. Гораздо интереснее узнать что-то о том, чего ты до сих пор не знал, правда ведь? Люди чешут в затылках, мы будим их любопытство. Это самая верная дорога.

Д.К.: Есть и другой важный аспект. В те дни музыка еще не была направлена на получение коммерческой выгоды. Это, к слову, справедливо и в отношении музыки из «О, где же ты, брат?». Никто не думал, как бы заработать на музыке. Никого так уж сильно не волновали ни массовая аудитория, ни вопрос карьерного роста. Люди были одержимы другим - иногда странным, иногда смешным. Например, идеей «подлинности», что бы это ни значило. Звучит благородно, но доходит до абсурда, когда хорошо воспитанные мальчики из городских семей напяливают ковбойские шляпы, начинают разговаривать с акцентом и распевают ковбойские песни. Бывает, заслушаешься такого ковбоя, а потом вдруг выяснишь, что он - нейрохирург из Квинса.

- А что для вас «подлинность»?

Д.К.: Мы этой идеей точно не одержимы.

И.К.: Ведь эти певцы претендуют на роль архивистов, которые сохраняют уникальную традицию народной музыки. Мы, конечно, в курсе традиций кинематографа, но зачем их хранить и пылинки с них сдувать? Наоборот, надо их использовать в собственных нуждах.

Д.К.: Мы, наверное, как Боб Дилан. Он пришел и сказал: «Предположим, существует некая традиция, я ее уважаю и неплохо знаю. Но сейчас я возьму ее и сделаю с ней нечто новое, свое собственное, чтобы петь мои песни на иной лад». Нельзя же сказать, что Дилан испортил фолк-музыку? Но и хранителем традиций его никак не назовешь.

- Карьера у вас, конечно, не как у Дилана, но все равно впечатляет. Вы пытаетесь как-то осмыслять ее предварительные результаты? Делать выводы?

И.К.: Мы о таком обычно не думаем.

Д.К.: Хотя в Каннах было странное чувство, дежавю какое-то: опять мы здесь. Я попробовал представить все фильмы, которые мы показывали на этом фестивале, как единую смысловую цепь, и... Черт, что-то причудливое вышло.

И.К.: Немножко как белки в колесе: бежишь себе, бежишь, ноги в кровь собьешь. Глаза откроешь - а ты на том же месте. Вот какая у нас карьера.

- Ваша международная карьера началась, можно сказать, с каннского приза за «Бартона Финка». И вот вы снова получаете приз - правда, уже меньший по значимости, но все-таки значительный - за следующий свой фильм, в заголовке которого есть имя главного героя, а центральная тема - творческий процесс... Нет ли здесь какой-то связи?

И.К.: Ух ты, интересно.

Д.К.: Ага. Нам уже говорили об этой параллели, но мы не видим ничего общего между двумя фильмами. С другой стороны, возникает тревожное чувство: как только мы снимаем кино про человека творческой профессии - непременно зовем Джона Гудмана. Вот это по-настоящему страшно. Если на экране есть художник, рядом непременно будет Джон (хором смеются).

- Какова, как вам кажется, сегодняшняя ситуация с независимым кино в Америке? Голливуд еще не окончательно его задавил?

Д.К.: Процессы, которые происходят в нашем кинематографе, вряд ли могут обрадовать. Мы успокаиваем себя такой мантрой: у нас были свои тучные годы, они подошли к концу. Может, еще вернутся? Вот вы называете это успехом. А по-моему, речь об обычном везении. Нам часто везло.

- Не думаете об уходе на пенсию? Стивен Содерберг и Квентин Тарантино грозятся хлопнуть дверью.

И.К.: О выходе на пенсию мы думаем постоянно. Пора на заслуженный отдых, давно пора.

Д.К.: Мы сразу так решили: делаем десять фильмов - и уходим. Когда сняли десять, придумали новое правило: делаем двадцать фильмов - и до свидания. Двадцать мы еще не сняли. Там будет видно.